Игрушка для Мастера (СИ)

- Нет-нет, все в порядке.

Я закончил подписывать приказы, и начальник отдела кадров ушла, все так же грохая каблуками. Все-таки, надо запретить носить такую обувь. Или перестать напиваться.

До обеда я промучился, борясь с желанием вызвать Викторию к себе в кабинет. Только повод придумать не мог. Да и вряд ли она будет рада меня видеть. Я бы даже сказал – точно не рада.

Но это совершенно иррациональное желание продолжало зудеть и чесаться, как укус комара. И я сдался.

- Снежана, - сказал я в селектор. – Вызови мне, пожалуйста, Стахову из бухгалтерии.

- Стахову? – удивилась секретарша. - А кто она такая?

- Никто, – раздраженно бросил я. – Просто сними трубку, позвони в бухгалтерию и попроси Стахову зайти ко мне в кабинет.

- Хорошо, Игорь Валентинович, - обиженно ответила Снежана.

Пока ждал появления Виктории, лихорадочно пытался придумать повод, по которому ее вызвал. С ужасом понял, что понятия не имею, о чем с ней говорить. Но отступать было поздно.

- Игорь Валентинович, Стахова, - раздалось из селектора.

Осторожный стук в дверь.

- Входите, - сказал я.

Что же ей сказать?

Вошла, одернула юбку. Поправила волосы, сделала несколько шагов, посмотрела на меня. Остолбенела.

- Проходите, присаживайтесь, Виктория. Чай, кофе?

Это было единственное, что пришло в голову.

Молча прошла, присела на стул, сложила руки на коленях. Посмотрела на меня. Глаз не опустила. Удивился. Эта реакция у нижних всегда доведена до автоматизма. Тьфу ты, она же замужем. Хотя муж тоже может быть топом. Я такое встречал и не раз.

- Нет, спасибо.

В голосе нет страха, только тревога.

Повисло неловкое молчание.

- Вы уже обедали? - вдруг спросил я. – Вот собираюсь в кафе. Не составите компанию?

Посмотрела на меня удивленно. Красивые у нее глаза. Зеленые, кошачьи. Помню их.

Вскинула тонкие брови. Едва заметно покраснела. Вспомнил, она всегда легко краснела, кожа тонкая, бледная, в веснушках. А как красиво на ней проявлялись следы от хлыста…

- Мы просто пообедаем. Как коллеги. И поговорим.

Только о чем?

Пока ехали в лифте, разглядывал ее, пытался понять, что в ней изменилось за эти четыре года, что мы не виделись. Пополнела, сосем немного, это ее ничуть не портит. Грудь стала больше. Ну да, ребенок. Движения стали уверенными, плавными. Нервничает немного, но не опускает глаз. Сколько ей было тогда? Девятнадцать, двадцать? Девчонка. А теперь взрослая женщина. Явно знающая себе цену.

В кафе я выбрал столик у окна. Заказал два бизнес ланча, и тут же поймал на себе возмущенный взгляд Виктории.

- Простите, вы хотели что-то другое? – я почувствовал себя виноватым.

- Нет. Бизнес ланч вполне подойдет. Просто я могла сделать заказ сама.

- Может, на ты? Мы ведь были знакомы. И близко.

Поджала губы.

- Так вы позвали меня поэтому? Я давно не в Теме. И отписывалась вам.

Правда? Я не помнил.

- Прости. Нет, не поэтому. Просто захотелось поговорить. Как ты?

Посмотрела на меня осуждающе. Ох, она не разрешала называть на ты. Но выкать бывшей нижней было очень дико.

- Я нормально. Очень хорошо. Вы читали, наверняка в анкете. Муж, ребенок. Еще вопросы?

Сейчас она встанет и уйдет.

Нет, сидит, бесстрашно смотрит мне в лицо. Молодец. И правда распрощалась с привычками нижней.

- Если разговор тебе неприятен, можешь уйти.

Самого покоробила это фраза. Слишком похожа на ритуальную перед сессией. Виктория тоже поморщилась. Видимо, расставание с Темой далось ей нелегко.

- Пожалуй, я съем свой ланч.

Едва сдерживает раздражение.

Опять повисло неловкое молчание. Официант принес еду. Она ковыряла вилкой салат. А я все не мог придумать достойное продолжение разговора. И вдруг меня осенило.

- Прости меня. Я не хотел пользоваться своим положением. И не буду тебя преследовать. Мне просто нужен совет.

Перестала мучить салат и посмотрела на меня изумленно.

- Совет?!

- Скажи, как ты без Темы?

Молчание. Салат снова подвергся пыткам. Отложила вилку.

- Мне не хотелось бы об этом говорить. Но если уж нужен совет… За эти годы я поняла одно. Тема – это игра. Жестокая игра. Иногда она помогает выжить. Иногда разрушает. Но Тема – это не жизнь. В ней нет искренних чувств. Только эгоизм. Забота верхнего о нижнем – эгоизм. Приоритет пределов – эгоизм. А там где нет эгоизма – нет места Теме.

Она помолчала.

- Если это все, я, пожалуй, пойду. Спасибо за ланч. Деньги принесу вашему секретарю. До свидания, Игорь Валентинович. Не скажу, что встреча с вами была приятной.

Через два дня Смирнова снова принесла мне приказы. В том числе об увольнении Виктории Стаховой. По собственному желанию. Подписал и почувствовал себя последней сволочью. Кстати, это чувство было для меня абсолютно новым.

Утром в субботу позвонила Лариса. Они вернулись из Турции. Вдруг ужасно захотелось увидеть сына. Понял, как я по нему соскучился.

- Ларис, а можно я приеду вечером? Соскучился по Ваньке, сил нет ждать до воскресенья.

- А куда вы, на ночь глядя?

Недовольна. Наверное, у нее другие планы.

- Ну если позволишь, мы дома у вас посидим. Поиграем во что-нибудь.

Молчание. Думает.

- Хорошо, приезжай. А я тогда к Нинке схожу, крем для загара остался. А она завтра уезжает в отпуск.

- Спасибо! Дай Ваньку, спрошу, что ему купить.

Я приехал к сыну и Ларисе около пяти. Лариса встретила меня холодным безразличием.

- Впустишь?

Пожала плечами.

- Входи.

Знакомые, но давно забытые запахи обступили, смяли, впитались в кожу. Чай с жасмином, корица, теплая выпечка. Любимые Ларисины духи. Шанель «Мадмуазель». Сам дарил когда-то. Надо же, так и не сменила.

Ванька выскочил в коридор, повис на шее. Я зарылся лицом в светлую шевелюру. Задохнулся от его запаха. Такой родной. Отдал ему пакет с дисками.

- Иди выбирай, во что рубиться будем.

Издал вопль индейцев сиу и унесся в комнату.

- Чаю нальешь? Устал как собака.

Лариса смерила меня надменным взглядом. В нем явственно читалось: «Что, кобель, сучки твои даже чаем напоить не могут?». А может, я придумываю, и ей уже все равно.

- Иди на кухню. «Улитки» еще теплые.

Раздался звонок мобильного. Лариса ушла в коридор. Я услышал обрывок телефонного разговора:

- Не нужен? Ну ладно, как хочешь.

Вернулась в кухню, села напротив.

- Что поход к Нинке отменяется?

- Да ну ее, эту дуру. Весь мозг мне вынесла с этим кремом. А теперь уже не нужно.

- Пап! – раздался расстроенный голос Ваньки. – Я забыл совсем. Приставку отдал Алешке. Подождешь? Я смотаюсь!

- Иди, конечно, подожду.

- Я быстро!

Лариса вышла в коридор проводить сына, потрепала его по голове, чмокнула в щеку.

Мы остались вдвоем с Ларисой. Я пил чай, ел мягкие булочки и рассматривал ее, стараясь не смутить. Гусиные лапки у глаз. На лбу морщинки стали глубже. Уголки рта опустились - она выглядит грустной. Все равно заметила.

- Что, постарела? У тебя, небось, одни молоденькие.

- Не говори глупостей. Ты же знаешь, у меня никого нет.

- Ну да, конечно.

Фыркнула. Накрутила на палец волосы. Потерла висок. Опять, наверное, голова болит. У нее низкое давление и часто болит голова. Надо же. Я помню…

- Болит?

Кивнула. Когда-то с ее головной болью я справлялся легко.

- Давай помогу?

- Не нужно. Выпью таблетку.

- Химия. И не факт, что подействует.

- А ты умеешь убеждать!

Улыбнулась устало.

- Пойдем в зал.

Усадил ее на пол, по-турецки. Все тот же ковер, помню, как выбирали вместе. Мятного цвета. Мягкий длинный ворс чуть свалялся.

Какая она напряженная! В ладони упрямо билась ее боль, не желала уходить, впитываться и растворятся. Но я продолжал упорно гладить, разминать, успокаивать… Как с Аленой… Нет… Вдруг понял, ощутил всем нутром. Не так, совсем не так. Забота об Алене была заботой топа о боте. Не больше и не меньше. И в большей степени – желанием загладить свой косяк. Забота о Ларисе была другой. Искренней. О ней. О моей женщине, пусть и бывшей. О матери моего ребенка. Кажется, я начинал понимать, о чем мне говорила Виктория.