Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада

— Почитаем, Генриетта? Давайте, сегодня это будет Бальзак?

Через две минуты старушка мне сказала свое имя, через пять — ей уже захотелось выпить со мной портвейна… Но тут в гостиную вошла ее дочь. И ветер резко сменил направление.

В одном ее взгляде уместились три тонны претензий в мой адрес:

— Я представляюсь: Од де Ля Грельер, единственная дочь госпожи Рамье.

Она странным, каким-то невероятно агрессивным образом сделала акцент на слове единственная. Я немедленно почувствовала, как меня опускают на уровень прислуги. Она начала перечислять:

— Вы будете подавать завтрак, вы будете помогать моей матери приводить себя в порядок, вы будете убирать комнату, пока она принимает душ, вы будете заниматься стиркой белья, глажкой, естественно, тоже. Еще вы будете готовить по составленному мною меню обед, который вы будете оставлять на столе с разложенными столовыми приборами. То же самое с ужином, который вы будете есть вместе с моей матерью. И еще вы будете оставаться с ней до тех пор, пока она не ляжет спать.

— Э-э… Но, вы говорили госпоже Дюму, моей консьержке, что нужно десять часов… Э-э… Составлять компанию?

— Это основное. Уж вы сами организуйтесь. Я буду заходить каждый день в разное время и проверять, все ли в порядке.

Меня хватил паралич, и я даже не решилась произнести первый слог фразы, которая крутилась у меня в голове с той минуты, как Ля Грельер открыла рот: «Да пошла ты к черту, гнусная, дрянная аристократка!» Я буркнула, что подумаю. Когда я уходила, Генриетта проводила меня грустным взглядом, как козочка, привязанная к колышку. Она знала, что я не позвоню и что мы больше не увидимся. Подходя к дому, я вдруг почувствовала себя удивительно хорошо и легко. Как чудесно у месье Несноса, в конечном-то счете!

28 ИЮЛЯ, ПЯТНИЦА

Йес! На двести тридцать девять евро в месяц больше! Открыв конверт с деньгами, я хотела бежать к Машару, чтобы его расцеловать, но потом одумалась. Во-первых, мне уже давным-давно полагалась эта прибавка, а во-вторых, его и на месте-то нет: он уехал к одному клиенту в Лилль. Веская причина проявить сдержанность. На работе у всех чемоданное настроение. У меня появились сомнения, уж не является ли моя идея взять отпуск в сентябре одним из видов промедления… Мне лень искать, решать, предвидеть, организовывать. Может быть, желание переехать на новую квартиру — это всего лишь желание уехать куда-нибудь? Куда? С кем? Мама уже три раза звонила, приглашая меня к Симоне в Кассис. Фу! Никогда в жизни. А Стан из студии видеозаписи уезжает на талассо с женой.

Он милый, этот Стан. Повезло его жене. А если и мне поехать на талассотерапию? Я погрузилась в мечты о неделе водных процедур-моря-йода-солнца-пальм. Тунис. Марокко. Турция. Это чуть-чуть перехлестнет повышение в зарплате, ну и что? Нормально. В метро я закрыла глаза и представила себя там.

29 ИЮЛЯ, СУББОТА

Почтовая открытка из Туке, подписанная Жюльеттой, но почерк Мартена. Селеста накарябала своей рукой под самой маркой: «Созвонимся». Но ошибок в тексте не исправила. Нет времени даже на каникулах?

30 ИЮЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Победа! Мне удалось дозвониться до Селесты до того, как она мне позвонила! Она пытала меня насчет моих планов на отпуск. Я плела что-то насчет предполагаемой поездки в Марокко, или в Тунис, или в Турцию, в любом случае на талассо…

Она стартовала с места, как ракета:

— Что? А? Ты мечтаешь о талассо? Я и не знала, что столица Талассо это Туке… И моя лучшая подруга снимает там четырехкомнатную виллу… И ждет меня там, завтра, сегодня, сейчас! А брат Дуду Жан-Ги, тот самый, с которым она хотела меня познакомить поближе, вернулся из Гонконга и приезжает в воскресенье или понедельник, и он совсем один в своей большой машине! Приезжай вместе с ним, Ева! Если ты не приедешь, я просто… Я обижусь!

Тон у нее был почти такой же, как раньше, когда она говорила мне на перемене: «Ты мне больше не подруга!»

31 ИЮЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Туке or not Туке? Я размышляла всю ночь. Мечтать о Средиземном море и очутиться на Северном — это попахивает ошибкой в расчете траектории. С другой стороны, Селеста уже давным-давно все уши мне прожужжала о своем Жан-Ги, так что, по крайней мере, достигнем ясности. Я знаю, что она задумала. Она представляет, как мы будем замужем за двумя братьями, мы же так мечтали быть сестрами, а так будет еще лучше: будем невестками… Как в больших добрых сагах. Но если Жан-Ги при этом похож на Дуду, то, боюсь…

— А если он похож на мужчину твоей жизни? Ты же хочешь быть от-кры-той, дать волю себе, своим эмоциям, мечтам, освободить место всему новому… Я цитирую…

— Какая память, Болтун…

— Могу добавить: находкам, удаче, оптимизму, доверию…

— Достаточно. Больше не надо. Я поняла твою мысль. Знаешь что? Пусть судьба скажет свое слово устами Машара. Завтра я подам ему заявление на отпуск. На десять дней. Отъезд через три дня. И посмотрим, как это прокатит.

Август

1 АВГУСТА, ВТОРНИК

Мои котировки растут. Биг-босс Свиньон позвонил Машару вчера вечером для того, чтобы поздравить его: они предложили слоган колбасный стаканчик — сенсация ланча своим ударным силам: агенты по продажам в восторге! Поэтому настроение у Патрончика сегодня великолепное: с заявлением на отпуск все прошло как по маслу. Он сразу подписал. Только что не поздравил:

— Я уезжаю с одиннадцатого по двадцать восьмое, так что вы, Ева, меня смените, отлично…

Неужто бывшая мадемуазель Моцарт скоро станет вице-президентом МАЖИ? А все из-за нескольких кружков колбасы: какая же мы все-таки мелкота, милая моя…

Вместе с тем август обещает быть очень приятным. До пятнадцатого — отпуск. А потом отсутствие на рабочем месте Машара до двадцать восьмого, другими словами, еще один отпуск!

2 АВГУСТА, СРЕДА

Вставила батарейки в весы, которые мне подарила мама во время одного из диетических кризисов. А может, на какой-то день рождения? Забыла! Вот что значит избирательная память… У-у-ух ты! Вместо цифры 56 я увидела цифру 65, вот это удар! Честно говоря, я это подозревала. На то, что я увидела на весах, мне давно намекали мои джинсы… За пять дней я должна потерять десять кило, если я, конечно, хочу покорить пресловутого Жан-Ги-брата-Дуду, которому обрекла меня Селеста… Меня ждут ящики грейпфрутов и тонны минеральной воды.

3 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ (А НЕ СРЕДА, РЕД.)

Мне приснилось, будто я иду по пляжу и встречаю человека с внешностью Деметриуша Улескаевича. Он пожимает мне руку и говорит:

— Позвольте себя рекомендовать, мое имя — Жан-Ги!

В честь этого события он достает из кармана плитку шоколада в виде клавиатуры пианино. Белая клавиша, черная клавиша…

— Прошу, это все вам, мадемуазель..

Я не двигаюсь. Это приводит его в раздражение. Он сует мне целую плитку в рот, как письмо в почтовый ящик.

— Ешьте, да ешьте же, черт вас подери, чего вы ждете?

Мне кажется, у меня до сих пор все нёбо болит. На кого похож Жан-Ги на самом деле? Не представляю. Селеста говорит, что я его видела, и не только на ее свадьбе (было двести человек гостей), но и у нее дома, еще до того, как он уехал в Гонконг. Ничего не помню. Прошу заметить, что было бы хуже, если бы у меня осталось от этой встречи неприятное воспоминание…

— Хорошо, что в кои-то веки начала мыслить позитивно. Будем надеяться, что вышеупомянутый Жан-Ги не безобразен, не зол, не уныл, не занудлив, не надоедлив, не депрессивен, не вызывает депрессии, не…