Грязные игры

После разрыва с Россом образ жизни она вела отнюдь не отшельнический. Встречалась с мужчинами, спала с ними, но всерьез ни одного из них не воспринимала. И в газете своей помещала материалы о таких женщинах – раскрепощенных и независимых. То было новое поколение женщин – высокооплачиваемых, умных, самостоятельных и не обременяющих себя семьями. Они любили мужчин, но постоянной потребности в общении с ними не испытывали.

Лишь однажды Джорджина влюбилась по-настоящему, до беспамятства. В мужчину, с которым познакомилась еще в Австралии, когда устроилась на работу в «Геральд», свою первую газету. И именно Дерек Грегсон разбил ее сердце, жестоко оборвав их отношения. Джорджине было тогда двадцать четыре.

Поспешно, легкомысленно она выскочила за него замуж, но их семейная жизнь так и не сложилась.

А вначале ее роман с Дереком развивался словно в сказке. Как у Золушки с принцем. Джорджина была начинающей журналисткой, а Дерек – признанным мэтром, который вел собственную колонку в крупнейшей газете Сиднея. Да и выглядел он сногсшибательно: эдакий подросший Том Круз с пышной шевелюрой цвета воронова крыла, темно-синими глазами и продырявленной мочкой левого уха, в которой прежде носил серьгу с бриллиантом.

С Джорджиной он всегда держался несколько снисходительно, как бы позволяя себя любить. И она любила его без оглядки. Лишь много позже, после развода она начала понимать, что Дерек ее использовал. Припомнила торжественный ужин, который устроили в честь приезда одной знаменитости. Как они условились, Дерек поджидал ее в баре отеля, но, придя туда, Джорджина увидела, что ее муж сидит в окружении целой толпы разряженных женщин, внемлющих каждому его слову и поглаживающих едва ли не все его тело.

В коротком черном платьице Джорджина сразу ощутила себя не в своей тарелке. Жалованья ее едва хватало на жизнь, и это дешевое платье было все, что она могла себе позволить. Увидев ее, Дерек даже не привстал, а лишь жестом поманил к себе. Когда Джорджина подошла, он смерил ее взглядом, затем улыбнулся и сказал:

– Ты только посмотри на себя: рот слишком большой, глаза раскосые, волосы растрепанны! Да ты словно только что с постели встала! Одним словом… я люблю тебя.

Когда Джорджина получила повышение по службе и карьера ее стала стремительно набирать обороты, Дерек начал раздражаться, что она задерживается в редакции допоздна. Джорджина обретала уверенность, а Дерек негодовал. Женился он на робкой, неискушенной и полностью зависевшей от него девочке, теперь же его жена стала чересчур самостоятельной. Так они не уговаривались.

Однажды вечером он позвонил ей в редакцию в самое напряженное время – за полчаса до сдачи номера. Джорджина лихорадочно набирала заголовки для материалов первой полосы, повинуясь указаниям редактора отдела новостей, который отрывисто диктовал, склонясь над ее плечом.

– Тебя к телефону, Джорджина, – позвал другой репортер. – Твой муж.

– Передайте, что я ему через полчаса перезвоню, – попросила Джорджина, не отрываясь от компьютера.

– Но он настаивает.

Не замечая испепеляющего взгляда редактора, Джорджина кинулась к телефону и, поспешно схватив трубку, прокричала:

– Извини, дорогой, я сейчас не могу говорить. Мы номер сдаем.

– Уже восемь часов, – процедил Дерек. По голосу Джорджина поняла, что он пьян. – Званый ужин начинается в половине девятого. И не вздумай опоздать, в противном случае пеняй на себя.

– Но я обязательно опоздаю, – возразила Джорджина. – Я же тебя предупредила, что приеду, как только сдам номер. То есть не раньше десяти.

– Если не успеешь к половине девятого, как все нормальные женщины, мать твою, то вообще не приходи, – злобно сказал Дерек и бросил трубку.

С тех пор все у них и пошло вкривь и вкось.

Дерек во всем винил ее работу, а Джорджина – его пьянство, становившееся почти беспробудным. В конце концов, воспользовавшись его интрижкой с секретаршей, Джорджина подала на развод.

В итоге уже на первом этапе своей карьеры Джорджина осознала, что профессиональную работу в газете с нормальной семейной жизнью сочетать практически невозможно.

«Какое счастье, что Белинда это понимает!» – подумала она, с обожанием глядя на молодую женщину, которая, тихо что-то напевая, наводила порядок в гостиной.

Дуглас позвонил ей в восемь утра, по пути на работу.

– О чем ты хотела поговорить?

Джорджина покосилась на своего водителя и сказала:

– Сейчас не время. Поговорим в вашем кабинете. Перезвоните мне, когда приедете, я к вам поднимусь.

Через час она уже сидела у Дугласа. В его офисе не было ни души и стояла непривычная, даже жутковатая тишина, которую нарушало только негромкое пение. «Искатели жемчуга» Бизе. Дуглас любил работать по субботам.

– Между прочим, Джорджина, это один из лучших дуэтов для тенора и баритона в мировой опере, – заметил он, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. – Называется «В глубине святого храма».

Джорджина промолчала.

– Так в чем дело? – со вздохом спросил Дуглас.

– Вчера поздно вечером мне позвонил Ленни Стрейнджлав, – начала Джорджина, – и попытался на меня надавить. Он хочет, чтобы мы отказались от публикации материала про Блейкхарста. Уверяет, будто они с ним друзья – водой не разольешь. Вот, прослушайте эту запись.

Джорджина включила магнитофон. Она заранее остановила ленту в ключевом месте.

– «Тони прекрасно осведомлен про роман Дугласа с Бекки, про то, что она ждет ребенка, и про более чем сомнительные сделки, которые твой шеф заключает…»

Холлоуэй абсолютно невозмутимо прослушал монолог, затем посмотрел Джорджине в глаза и спокойно сказал:

– Джорджина, мне скрывать нечего. Моя репутация не замарана никакими грязными сделками. Если доказательств у тебя достаточно, то материал нужно печатать.

– А как насчет ребенка, Дуглас? – спросила Джорджина. – Если верить Ленни, то Бекки беременна и вынашивает вашего ребенка.

Дуглас промолчал.

– Келли придет в бешенство. Такого удара она не перенесет. Вам ли не знать, как она мечтает о ребенке от вас!

– Да, что касается ее желания завести ребенка, то ты права, – согласился Дуглас. – Но я не намерен обсуждать этот вопрос.

Джорджина была ошеломлена его спокойствием, но виду не подала. Если Келли вздумается раздуть эту историю и поднять шумиху, Дугласу придется ох как несладко. Однако они оба прекрасно понимали, что собрать уличающие Дугласа доказательства газетчикам будет нелегко. Пока, насколько знала Джорджина, никакие слухи про Дугласа и Бекки не циркулировали. Даже адвокаты Келли не станут затевать дело только с ее слов, ведь обиженная жена вполне способна оклеветать мужа. Дуглас Холлоуэй был не только важной персоной, но и человеком весьма уважаемым в своих кругах, и далеко не всякая газета отважилась бы поместить компрометирующие его материалы без абсолютно достоверных доказательств. Самое же главное, подумала Джорджина, что он не замешан в каких-либо нечистоплотных сделках.

– Беда в том, – призналась она, – что улик против Блейкхарста у меня пока маловато. Это очень обидно, поскольку я точно знаю: все правда. Впрочем, у нас в запасе есть еще один день. Где я могу вас найти вечером в случае необходимости?

– Я председательствую на благотворительном ужине в «Савое», – сказал Дуглас. – Но лучше тебе туда не звонить. Я буду с Келли.

Личная жизнь Дугласа Холлоуэя отнюдь не отличалась спокойствием и счастьем. Напротив, она всегда была скомканной и несуразной. Три жены, два ребенка, еще один младенец во чреве, но ни один из детей не был произведен на свет в законном браке. Словом, не жизнь, а сплошные неурядицы.

С детьми он виделся редко. Сын жил с матерью в Калифорнии, а дочь училась в Шотландии, в школе-пансионе.

Третий брак, с завораживающе красивой Келли Брокуэлл, поначалу складывался вполне благополучно. Тощий подросток из предместья Монреаля в свое время мечтал обладать такой женщиной, как Келли. Ростом она была под стать самому Дугласу, но в остальном заметно превосходила его.