Жили-были... (ЛП)

– Постой! – крикнула Кайли из гостиной. Она протопала по коридору в сторону моей комнаты с кучей тряпок в руках. – Вот. Надень это.

Сунув их мне в руки, она захлопнула дверь у меня перед носом.

Ну, ладно.

Разложив на кровати шмотки, я с недоверием уставилась на них.

– Женщина, давай пошевеливайся!

У меня не было времени рыться в шкафу в поисках чего-нибудь более-менее приличного. Если честно, мой гардероб, в основном, состоял из брючных костюмов, треников и толстовок с капюшоном – не очень подходит для шанса, который бывает раз в жизни.

Ага, одеваюсь я совсем не гламурно.

Вздохнув, я принялась за дело.

– Твою мать, – пробормотала я, едва не грохнувшись на пол, когда попыталась втиснуться в нереально узкую юбку-карандаш. Мне хотелось прибить Кайли. – Вот дерьмо!

Как бы быстро я не собиралась, всё равно безбожно опаздывала. Иначе и быть не могло. Вчера стоило только голове коснуться подушки – сна как не бывало. Каждый раз, закрывая глаза, я видела и чувствовала лишь его. И всё же, если я когда-нибудь встречу его снова, лучше ударю, чем оттрахаю. И это жутко сбивало с толку.

Я закатила глаза, пытаясь натянуть чертовски узкую юбку на свои проклятые бёдра. Того, кто решил, что юбка-карандаш – последний писк моды, следовало пристрелить… при попытке её надеть. Что за тупость!

После того как я подвигала плечами, потрясла задницей и задержала дыхание, как мне показалось, на целых десять минут, я наконец влезла в этот клочок ткани. Мельком взглянув на часы, я прикинула, не будет ли более разумно в данной ситуации заползти обратно в постель. Не говоря уже о том, что дышать мне будет гораздо легче без этой тряпки, намертво обтянувшей мои ягодицы и бёдра. Но я не могла этого сделать. Сегодня у меня самая крутая встреча, Брэд Питт в мире возможностей продвижения по службе. И я на неё ужасно опаздывала!

– Двигай попкой, иначе войду и сама тебя одену! – завопила Кайли из гостиной, и я снова закатила глаза.

– Минуточку, у меня тут трудности с эксплуатацией твоей дурацкой шмотки, – крикнула я в ответ, надевая прозрачную кремовую блузку. И снова посмотрела на часы. Блин! Тридцать минут, и я должна быть за дверью, спеша на работу.

Когда мне удалось разобраться, какая конечность в какое отверстие должна пролезть, дверь со скрипом открылась, и Кайли решительно вошла в спальню… с парой абсурдно высоких шпилек. Положив их на кровать, она подмигнула мне и села. По крайней мере, на этот раз я была одета.

Внимательно разглядывая туфли, я не сдержала стон, представив, как сильно от них будут болеть икры.

– Ради Бога! Ты будешь и дальше пялиться на них так, словно они сказали, что у них хламидиоз, или всё же наденешь и помчишься к клиенту?

Я зыркнула на неё, когда она с глупой ухмылкой встала с кровати.

Что ж, я рада, что хоть кого-то веселит моё бедственное положение.

Вздрогнув, я босиком скользнула в туфли. И с удивлением обнаружила, что они намного удобнее, чем я подумала вначале. Должно быть, это «Лубутены». В мой бюджет они не вписывались. Как и в мою зону комфорта, если уж на то пошло.

– Видишь? Красотка! Ну, за исключением волос. Прическа не покатит, – ухмыльнулась Кайли.

– Ёлки-палки, ну и что с ней не так?

Подойдя ко мне слишком близко, Кайли принялась возиться с моими волосами. Сосредоточившись, она прикусила язык. Ей нравилось всё, что хоть немного связанно с миром красоты и стиля. Отсюда «Лубутены» и жутко дорогущие шмотки, которые она вынудила меня надеть. Я вздрогнула, когда увидела ценник на блузке. Она её не одевала.

«Прада».

Семьсот баксов за треклятый «Прада».

Чёрт побери, они что, ткут их из золота?

Моё воспитание немного отличалось от того, что получила Кайли. Ладно, кардинально отличалось. Её отец с мачехой были теми, кого называют «светскими людьми». Отец – сенатор, а мачеха сопровождала его на всех мероприятиях. Кайли привыкла к дизайнерским вещам и изысканным ресторанам, тогда как я приучила себя экономить каждую копейку, чтобы дотянуть до следующей зарплаты. Мои родители из рабочего класса. Когда я была маленькой, мама трудилась в двух местах сразу: днём обслуживала столики, а вечером работала в баре. Отец был механиком в собственной автомастерской. Деньги – не то, к чему мы привыкли. Если мне была нужна новая одежда, мы отправлялись в комиссионку. Вместо изысканных ресторанов – консервы. А кинотеатры? Я ни разу в них не была до того дня, пока не получила свою первую зарплату в «Блю Стоун».

Я очень люблю своих родителей. Они принимали большое участие в моей жизни. Вместе со мной трудились не покладая рук, чтобы я могла получить образование, которое мне даст больше, чем они могли себе позволить. Я окончила школу, а колледж, о котором я мечтала, предложил мне стипендию. Меня выбросили в мир, где до счастья рукой подать. Я была решительно настроена закончить обучение и протащить собственную задницу в рекламный бизнес. Именно это я и сделала.

– Будь добра, вытащи свои грабли из моей шевелюры! Слишком рано, чтобы иметь дело с твоей манией наводить марафет. – Ударив её по рукам, я попыталась пригладить пряди, которые она только что уложила в изящный романтический беспорядок. – Если не учитывать твоё явное отвращение к моим волосам... Как я выгляжу?

– Как горячая штучка, – рассмеялась она, пошевелив бровями. – Теперь иди и, пожалуйста, постарайся не выставить себя полной дурой.

– Это была не моя вина! – заорала я. В памяти всплыл мой первый неприятный опыт похода за элитными тряпками. – Это всё проклятые туфли да чёртов пол.

– Ты проехала три метра по мраморному полу Веры Вонг. В летнем платье.

– Обувка, – пожаловалась я.

– Да не было никакой обувки.

Я положила руку на бедро.

– Клянусь, была.

– Доказательства на YouTube, Пэй. Ты споткнулась о собственные ноги и, грохнувшись, проехалась по полу, сверкая задом перед персоналом магазина и клиентами. – Она попыталась скрыть смех за кашлем. – Выражение твоего лица было просто бесценно!

– Ты тыкала в меня пальцем и ржала!

– Я помогла тебе встать! – Она подняла руки в ложной капитуляции.

– Ага, после того, как целых двадцать минут тыкала в меня пальцем и ржала. Мне было очень стыдно даже сдвинуться с места!

Смеясь, она покачала головой.

– Потом был случай на беговой дорожке.

Стерва! Ну, зачем было напоминать – особенно, когда я так опаздывала – о том постыдном случае в спортзале, когда я грохнулась физиономией об пол.

Я закатила глаза.

– Обязательно об этом вспоминать?

– Эй, это именно ты грохнулась на беговой дорожке.

– Потому что ты отправила мне фотку чьего-то члена! И до сих пор не сказала, чья это фотка, – заметила я. Упомянутую фотку я помнила слишком хорошо.

– Какой же это был невероятно классный член. – Она вздохнула, взглянув на часы. – Чёрт! Пэй, девочка, шевели булками. У тебя тридцать минут!

– Твою мать! Если опоздаю, сожгу на фиг твою коллекцию «Лубутенов», – зарычала я и, закинув сумочку на плечо, бросилась к двери.

– Тронешь мои «Лубутены» – выброшу твою шоколадную пасту! – заорала она в ответ, когда я переступила порог. – Включая твою заначку под кроватью!

Я застыла на месте.

– Как ты узнала про заначку?

– Встреча, Пэй. Беги уже! – рассмеялась Кайли.

Во мне взыграло ребячество, и, прежде чем выйти на июльскую жару, я показала язык своей лучшей подруге.

Вот здорово! На улице пекло, а я на пятнадцатисантиметровых шпильках. Как минимум дня на три моими лучшими друзьями станут горячий душ и лейкопластырь.

Достав телефон, я накатала Кайли эсэмеску.

Я: «Прямо сейчас ты мне ну очень не нравишься».

Она тут же ответила. Словно прочитала мои мысли.

Кайли: «Два слова: шоколад, паста».