Подпусти меня ближе (СИ)

«Она в городе».

Письмо, которое мне прислали недавно с удалившейся странички. Так, значит, речь шла о Розиной?

— Вы знакомы? — встревает Аня, но никто не обращает на неё внимания.

Я в замешательстве. Нет. Я в ужасе, потому что все мои логические кирпичи, которые я выстраивал всё это время внутри себя, рушатся прямо в этот момент. Ужас меняется на страх, а потом и на злость. Нахрена она вернулась? Чтобы снова уничтожить всё, что у меня есть? В этот раз я этого не позволю сделать. Тот наивный мальчишка, жаждущий покорить профессиональный ринг и готовый рисковать всем ради своей любви, сдох под колёсами машины, сломавшей ему позвоночник.

Блондинка делает ещё один глоток, а потом поднимается на ноги.

— Уже уходишь? — насмешливо говорю я, пытаясь скрыть свою нервозность и негатив.

Она берёт свой шлем и поворачивается ко мне, впиваясь своими ядовитыми глазами.

— Да, — коротко и тихо отзывается Соня.

Я фыркаю, быстро скольжу по губам, затем усмехаюсь и медленно встаю на ноги, словно смакую каждое своё движение. В последний раз, когда мы с ней виделись, я сидел в инвалидной коляске, теперь же я полностью здоров. Я стал гораздо выше Розиной, а она заметно похудела. Стала изящней и привлекательней.

— Не останешься? — притворно спрашиваю. — Скоро мой бой. Посмотри хотя бы, раз пришла.

Она быстро смотрит на ринг, затем скользит по мне взглядом и останавливает его на моих ногах. Соня глядит на меня с таким видом, словно до конца не может поверить, что я могу ходить. Или думает, что у меня вместо ног протезы?

— Ты дерёшься? — она смотрит на мои колени.

— Как видишь, со мной всё отлично, — отмахиваюсь я. — А вот с тобой… — она резко вскидывает голову, и я скептично улыбаюсь, понимая, что задел за живое. — Катаешься на байке? Светлые волосы? Кожанка? Серьёзно?

Она нервничает. Нет, она пытается злиться, но у неё ничего не получается.

— Зачем ты пришла, Розина? — холодно спрашиваю я.

Она переступает с ноги на ногу.

— Ты же сбежала в тот раз. Зачем вернулась? — я сильно сжимаю зубы, негодуя от одного её присутствия. Я выбит из колеи и обескуражен этой встречей, и я терпеть не могу такие моменты, в которые я не способен контролировать свои эмоции.

— Ты сам меня оттолкнул, — она смотрит мне в глаза.

— И? — я вскидываю бровь — Ты кричала, что не бросишь меня не при каких обстоятельствах, а тут я просто психанул, и ты тут же сбежала. Если бы ты действительно меня любила, тебе было бы плевать на мои слова. Кому нужен жалкий колясочник… Ты только и ждала повода, чтобы избавиться от меня.

Я почти осекаюсь, потому что только сейчас вдруг понимаю, что всё это время был обижен на неё за этот поступок. Я был тогда сломлен и подавлен, я готов был срываться на всех, кто был рядом со мной, потому что я утопал в отчаяние. И я оттолкнул её. Я не хотел, чтобы она смотрела на меня с разочарованием и с сочувствием. Потом я жалел об этом поступке, но факт того, что девушка просто так взяла и сбежала из города, оставив всё, даже меня, лишь доказывал, что я, инвалид, был ей не нужен.

А теперь у меня всё прекрасно, и пусть она подавится своей беспомощность.

— Не правда, — бормочет Розина, глотая ртом воздух, словно собираясь разреветься. — Я…Я…

— Я… Я… — передразниваю её, злясь ещё больше. — Что ты, Розина? Я лишился бокса по твоей вине. Так, зачем ты вернулась? — я уже не контролирую то, что говорю, потому что эмоции полностью захватывают власть надо мной.

— Конечный пункт определяешь не ты, — говорит она.

— Что?

— Это ты шлёшь мне письма? — почти вскрикивает Розина, и я даже теряюсь. — Ты написал это, и я пришла. Сраный конечный пункт! Сознавайся!

Скрещиваю руки на груди. Так, значит, она тоже получает эти чёртовы послания?

— Ты про карточки со всяким бредом? — недовольно бурчу я. — Мне они тоже приходят, но я давно уже перестал их открывать, так что понятия не имею, о чём ты. Я про тебя ни черта не знаю, и уже не помню даже, когда вспоминал в последний раз. Мне заняться больше нечем, как тебе писать подобное. Но раз ты пришла, тогда почему бы тебе не остаться, Розина? — я улыбаюсь. — Эй, Шершень, — я оборачивается к барменше. — Поставь мне бой. Сейчас.

— Что? — она озадаченно смотрит в нашу сторону. — Он у тебя заказной через час.

— Мне плевать. Тогда позови Макса, скажи, что хочу размяться. Живо шевелись.

Девушка кривится, мол, какого чёрта ты раскомандовался здесь? Она неохотно выходит из-за стойки и исчезает. Я снова смотрю на Соню.

— Что, Розина. Хочешь посмотреть, каким я стал? — я нагибаюсь к ней почти вплотную. — Каким ты меня сделала…

Я ухмыляюсь из-за растерянного взгляда девчонки и разворачиваюсь.

— Дай мне минуту, Розина. Я покажу тебе, кто я теперь.

Направляюсь к рингу, хватая лежащие рядом со стойкой перчатки для смешанных боёв, и на ходу надеваю их. Девочки за столиком слева начинают пищать и звать меня, замечая, что я собираюсь выступить. Проворно забираюсь на ринг, довольно улыбаясь из-за подбадриваний девушек.

— Эй, красотки, кто хочет, чтобы я побил Макса?

Они взвизгивают ещё больше. Обычно мы не дерёмся друг с другом, только если вообще нет желающих и клиентов, которые хотят подзаработать на участии в спаррингах, но иногда мы устраиваем тренировочные бои, вроде этого.

Я смотрю на Розину, которая всё ещё стоит на том же месте и сжимает в руках свой шлем. Усмехаюсь ещё больше. Пусть посмотрит, каким я стал и кто я теперь. Крики девушек уходят на задний план, когда мой партнёр поднимается на ринг. И мы начинаем драться.

Это не бокс. В боксе ты можешь применять только руки, атаковать и защищаться, а здесь правил никаких нет. Руки, ноги, захваты, голова. В пах только бить нельзя, кусать, да глаза выцарапывать, но какой нормальный мужик будет подобным заниматься?

Я отвлекаюсь на Розину и получаю удар коленом в живот. Дыхание перехватывает, но я ухожу от захвата и со всей силы заезжаю парню в лицо. Макс тут же падает на ринг, девчонки визжат ещё громче, а я смотрю в сторону, где стояла Соня. Её там нет. Осмотрев зал, я понимаю, что Розина сбежала.

Фыркнув, я помогаю противнику подняться. Дальше драться нет никакого смысла. И вообще, нафига я организовал этот бой?

Я спускаюсь с ринга и недовольно снимаю перчатки. Пыл от встречи с прошлым постепенно сходит на нет, оставляя только потерянность и обескураженность. Поверить не могу, что только что разговаривал с Розиной, это же немыслимо…

3

Ленинград — Никого не жалко, никого

Матвей.

«Конечный пункт» — бар, который открылся лет шесть назад в нескольких кварталах от моего дома, где я жил с родителями. Тогда у него было другое название. «Рюмка». У меня с ним связаны неприятные воспоминания, поэтому особой симпатии к этому месту я не испытываю, в отличие от Егора Штормова, который сроднился с ним настолько сильно, что даже уже считает своим вторым домом. Здесь он проводит больше времени, чем в своей съёмной квартире.

Изначально, когда «Рюмка» только открылась, — это было неприметное заведение, направленное на узкую аудиторию. Обычно сюда приходили заядлые алкоголики, прячущиеся от своих родственников, и всякий остальной сброд. Помещение было тесным, тёмным и прокуренным. Здесь подавали не прожаренные шашлыки и подозрительные салаты. В туалетах постоянно воняло, зеркала были грязными и неприятными, посетителей было мало, а иногда и вовсе никто не приходил.

Ещё когда я учился в школе, мне довелось работать здесь. Я хотел подзаработать на новый телефон, потому что старый случайно разбил в одной из драк, в которую меня втянул Шторм. Экран треснул, корпус прогнулся, а большая часть кнопок вообще перестала отвечать на мои нажатия. Проще было выбросить его на помойку, чем починить.