Эксперимент (СИ)

Через некоторое время, сквозь слезы, она увидела, что, рядом с ее машиной, не было черной бесконечности. Он уехал, чтобы не слышать. Не видеть. Не чувствовать.

Пока Лилит рыдала вместе с одинокой луной, Левиафан был в другом конце города. Машина на огромной скорости рассекала теплый воздух, а он сам еле сдерживался, чтобы не повернуть назад.

– Я не вернусь туда! – говорил он сам себе. – Мне все это не надо, осточертело! Катись все в ад, особенно ты, Лилит! И никогда, господи, никогда не возвращайся снова! Ты растерзала меня почти заживо, я все чувствую, чувствую, как это больно! Слышишь меня? – он стукнул по панели, затем включил музыку на всю громкость.

Через пару километров он увидел гуляющую по дороге парочку. Вампир резко нажал на тормоз, выскочил из машины и догнал парня с девушкой.

– Ты ее любишь? – пыхтя, спросил Левиафан, хватая парня за плечо.

– Чего? – парень пытался скинуть руку с плеча.

– Я спросил: «Ты ее любишь?» – Вампир кивнул на стоящую рядом, перепуганную девушку. – Скажи мне честно: да – нет? А я помолюсь кому-нибудь, чтобы ответ оказался правильным!

– Ты псих что ли? Конечно, я люблю ее! – ответил парень и еще раз попытался вырвать руку, но это было невозможно.

Хватка разъяренного Левиафана была крепче, чем у любого питбуля или стаффордшира.

– Ответ неправильный! – прошипел вампир, с хрустом сжимая руку.

Девушка завизжала и попыталась оттолкнуть Левиафана от своего возлюбленного.

– С тобой мы поговорим позже! – он сверкнул глазами и отшвырнул ее на пару метров от себя.

– Ты знаешь, что такое на самом деле любовь? – Левиафан снова обратился к парню. – Ты чувствуешь боль, страх, ненависть, ужас, злость, сумасшествие, изнеможенность, трусость в сердце, а? Почему ты мотаешь головой? Ты не чувствуешь всего этого? Раз ты ее любишь, ты должен это чувствовать! А она должна насмехаться над тобой, издеваться и убивать тебя морально! Безжалостно и изящно! А потом, в один прекрасный день, она подставит тебя в сто тысячный раз, для тебя это будет уже обычным делом, ты привыкнешь к этому! Но она тебя удивит. И знаешь чем? Например, размахивая перед твоим лицом пистолетом! Как тебе перспектива, хорошая? Конечно же, нет!

Левиафан сломал ему шею. Девушка вскрикнула и попыталась бежать. Но вампир мгновенно догнал ее, затащил в машину и поехал, куда глаза глядят.

В это время в кармане зазвонил телефон. Он вытащил его, и глаза наполнились неистовством. На разноцветном экране мелькало проклятое и любимое имя: «Лилит».

– Нет! – протянул он, усмехаясь, – тебя больше нет!

Левиафан сжал в руке телефон, а его остатки вытряхнул в окно. Нервно схватив сигареты с панели, он прикурил и сунул пачку девушке чуть ли не под нос.

– Угощайся! – любезно предложил вампир.

– Я…я не курю… – заикаясь, ответила девушка, стирая слезы со щек.

– Действительно, чего это я? Вы же питаетесь мужской энергией, чувствами и болью! Разве тут сравняться сигареты?– рассмеялся он, нервно подергивая носом.

Левая нога постукивала по дну машины, рядом с педалью. Девушка вжалась в сиденье.

– Зачем вы так поступаете, а? – крикнул Левиафан внезапно.

Она дернулась и снова зарыдала.

– Как твое имя? – спросил он, но уже не так грубо.

Девушка, молча вытирала слезы, боясь даже посмотреть в сторону озверевшего водителя.

– Золотце мое, как тебя зовут? – еще мягче Левиафан повторил свой вопрос.

– Глория… – наконец ответила она.

– Глория! – усмехнулся он, – «Слава»! Потрясающе!

– Куда мы едем? – она осмелилась на вопрос, робко взглянув на Левиафана.

– Если бы я знал, Глория, если бы я только знал! – едва слышно ответил он, вглядываясь в темноту.

Ему было больно, мысли терзали, он расценил поступок Лилит как некое предательство, которое вызвало в нем всплеск негативных эмоций, накопившихся за несколько месяцев. Силы терпеть эти выходки кончились.

Левиафан достал с заднего сиденья бутылку, открыл ее и жадно присосался к горлу.

– Не желаешь? – предложил он своей спутнице.

– Нет…

– Ты совсем не многословна, а ненавистный алкоголь мне не помогает, я даже не пьянею из-за переизбытка злости и негодования, не говоря уж о том, что сейчас я просто неспособен пропить глупые и больные мысли…

В течение полутора часов они ехали молча. Левиафан только менял музыку и никак не мог подобрать что-то по вкусу и подходящее под настроение. Его злило все, но даже на злость нужны силы, а они почти закончились, и он был в отчаянии. Он сам не понимал, что делает, зачем, и что это изменит. Вдалеке виднелся поворот в лес.

– Надеюсь, тебе нравятся ночные прогулки по лесу! Хотя, уже можно сказать, что это утренний лес! – улыбнулся вампир и свернул на заброшенную дорогу.

По лесу они ехали минут пятнадцать, пока Левиафан не заметил впереди бревно, лежащее посреди дороги. Машина остановилась, двигатель замолчал. Он повернулся в сторону девушки и уставился на нее.

– Я не хочу… – зарыдала она снова.

Левиафан нахмурился и внимательно посмотрел на нее. Затем он приобнял ее и заглянул в глаза.

– Я тебе еще ничего не предлагал! Чего ты не хочешь? – серьезным тоном спросил вампир.

– Умирать…я не хочу умирать… – зашептала она, закрывая лицо руками.

Левиафан вздохнул и посмотрел вглубь леса, прищурив глаза.

– Знаешь ли ты, милая моя Глория, одну простую истину? Физическая смерть – это ничто, ее просто не существует, по сравнению с моральной и ментальной смертью. При физической смерти, или как ее там любят называть, биологической, неважно, твое сердечко, размером с кулак, останавливается. Оно как испорченный насос, перестает качать кровь, и починить его уже нельзя. Ты не можешь дышать, и ни одна клеточка твоего организма не получает то, без чего ни одно живое существо не может обойтись. Внутри тебя нет кислорода. И дело остается за мозгом. Его клетки умирают в течение пяти-семи минут, глаза тускнеют, зрачки больше никогда не среагируют на свет. Это ли страшно? Мне было страшно… Но моральная смерть намного хуже! Она в сотни раз мучительнее. Так, шесть минут и о тебе остается память, если ее есть, конечно, кому хранить. А, умирая морально, ты живешь, твое сердце размеренно бьется, кровь обогащает ткани кислородом, и мозг страдает от мыслей. И как бы ты не просила, не умоляла сердце перестать стучать, оно тебя не послушает и будет весело продолжать питать мозг. И вот тут-то тебя начинает разрывать. Знаешь, это примерно так, внутри сидит доисторический саблезубый тигр, с огромными когтями и клыками. И вот этот вот монстр начинает изнутри рвать когтями плоть, втыкать острейшие зубы в мясо и отдирать его от костей. Он хочет выбраться наружу и рвет так медленно, маленькими кусочками, а потом еще и глодает кости. Но снаружи-то ты живая, ты все чувствуешь внутри, боль просто сводит с ума, и ты медленно погибаешь морально, продолжая физически переставлять ноги. Вот в данный момент этот тигр сожрал добрую половину меня, но я не могу умереть, понимаешь, не могу! И я попытался сбежать…И я не могу позволить тебе стать этим тигром, вырвать у кого-то сердце и сожрать прямо у него на глазах. Это чертовски невыносимо видеть, как твой сосуд лежит на блюде, а твоя любимая женщина, вооружившись всеми столовыми приборами, плюс ногтями и зубами, рвет его на части. Знаешь, как резинка. Она его тянет в разные стороны, причиняя при этом такие «шикарные» чувства, соизмеримые с кипяченым маслом, пролитым на свежую рану. И ничего невозможно сделать, потому что руки давно уже обглоданы до самых плеч, невозможно даже просто отобрать этот растерзанный кусок мяса. Моя любимая женщина сегодня довела меня до исступления. Я уже почти, наполовину инвалид из-за нее.

– Но при чем здесь я? – не выдержала девушка.

– Ты? Глория, скажи мне, ты любишь правду? – Левиафан снова потянулся за сигаретами

– Да. – Не задумываясь, ответила она.

Ей показалось, что такой вопрос дает ей надежду на жизнь.

– Так вот, правда заключается в том, что ты здесь совершенно ни при чем. Либо я, либо ты, кто-то из нас оказался не в том месте, не в то время. Видимо вершитель твоей судьбы решил бросить тебя мне на дорогу. А вершитель судьбы моей любимой женщины, решил спасти ей жизнь. А я ничтожный трус…знаешь почему? Сегодня я держал в руках пистолет, прижимая дуло к ее голове. Все, что от меня требовалось, так это нажать на чертов крючок, и ты бы не оказалась сейчас здесь, со мной. Но я не смог, я струсил, струсил вышибить ей мозги, которыми она слишком жестоко пользуется. Струсил лишить мир этой баснословной красоты, лишить себя этой красоты, лишить себя невозможной улыбки и безумно красивых глаз. В тот момент я возненавидел себя за то, что предал и обманул самого себя! До этого момента, я был абсолютно уверен, что как только эта женщина доведет меня до белого каления, я легко смогу уничтожить ее. Но я не то что «легко», я вообще никак не смог причинить ей боль…