Мелькнул чулок

Она рассмеялась.

– В этом у нас с Эйбом родство душ – когда у него мигрень – перед глазами мелькают цветные точки, и после этого он долго не выносит света. Так или иначе, мой настоящий цвет глаз – отвратительный оттенок горохового, так что с линзами я только лучше выгляжу. Кроме того, без них я в двух шагах ничего не вижу.

Переливающаяся, словно драгоценные камни, радужная оболочка удивительно гармонировала с рыжеватыми волосами, напомнившими Энни о типично ирландской внешности Тины Меррил, только у Марго не было веснушек.

Но если Тина была очаровательно человечной и непосредственной, в Марго чувствовалось нечто гораздо более сложное, чем непосредственность и благородство, придающее романтический ореол и без того почти идеальному образу. С каждой минутой Марго все больше интересовала Энни – с ней просто не хотелось расставаться.

Несмотря на подчас язвительный юмор и острый логический ум, она, казалось, живет в ладу сама с собой, объективно оценивает себя, мирится со своими недостатками гораздо успешнее, чем это получалось у Энни.

Окружающие невольно принимали помощь и поддержку Марго, привыкали во всем опираться на девушку, почему-то чувствуя, что та ничего не хочет и не требует для себя, кроме радости служить другим.

Однако интуиция подсказывала Энни, что когда-то Марго тоже пережила не одну сердечную драму. Туманная глубина ее глаз не оставила в этом сомнений.

Может, именно из-за неразделенной любви она покинула прекрасный сельский дом и уехала гак далеко, в шумный равнодушный Манхэттен, или какой-то мужчина в Нью-Йорке оставил ее, поэтому Марго с такой готовностью согласилась все бросить и уехать с Дэймоном.

Так или иначе, Энни чувствовала интуитивную, почти родственную связь с этой веселой, прямой, искренней девушкой.

К концу дня она вышла из тренажерного зала с ощущением, что нашла друга на всю жизнь и когда проснется завтра, с нетерпением будет ожидать новой встречи с Марго.

Праздничный ужин в «Ma Мезон» прошел спокойно – усталость после долгого перелета и огромное количество выпитого виски повергли Дэймона в один из очередных приступов возбуждения. Он развлекал Марго злобными шуточками насчет сидевших за столиками знаменитостей, так что Энни то и дело заливалась беспомощным смехом. Но под напускным весельем явственно ощущалась напряженность.

Марго, как, впрочем, и Энни, тонко понимала настроение Дэймона, привыкла к его манере пить в определенные часы и знала, что по вечерам с ним лучше ни о чем не говорить. Она поболтала с Энни в своей комнате, пока из гостиной доносились звуки его любимой партиты Баха, но усталость после долгого путешествия дала себя знать, и Марго решила отправиться спать, заверив Энни, что сама сможет найти душ и чистое белье.

Оставив Марго, Энни направилась в гостиную, и, присев у ног Дэймона, положила голову к нему на колени. Может, Марго ушла так рано спать, чтобы оставить их наедине?

– Мне она нравится, – пробормотала Энни. – Она милая.

– У меня плохих не бывает, – улыбнулся Дэймон. – Да, принцесса, думаю, Марго – порядочный человек. Непростая… хотя она никогда этого не признавала – но очень хорошая.

Что-то в его тоне подсказало ей, что Дэймон питает к Марго такие же отцовские чувства, как и к Энни. Но Энни не ощущала ревности и, скорее, чувствовала, что обрела сестру, которой никогда не имела.

– По-моему, кто-то причинил ей боль, – спокойно заметила Энни.

– И у меня такое же чувство, – согласился Дэймон. – Но она не будет говорить о подобных вещах со старым пьяницей вроде меня. Может, признается тебе, бэби.

Они долго молчали. Дэймон нежно гладил ее волосы; ласка убаюкивала Энни, глаза закрывались сами собой. Наконец Дэймон дома! Как хорошо, что он вернулся!..

Но тут, к удивлению Энни, Дэймон легонько взял ее за плечи, заставил сесть прямо и заглянул в глаза.

– Если тебе не слишком тяжело, прочти сценарий, прежде чем отправишься спать. Мне нужно знать, что ты о нем думаешь.

И, улыбнувшись, коснулся подбородка Энни.

– Ты так долго была моей лучшей половиной, что я не осмеливаюсь и строчки написать без твоего одобрения.

– Прочту с удовольствием, – улыбнулась в ответ Энни. Она взяла рукопись в постель и начала читать в одиннадцать, пока Дэймон – для него было уже два часа по нью-йоркскому времени, – еще не отошедший от временного перепада, дремал в кресле; рядом на столике стоял неизменный стакан с бренди.

Энни прочла первые две страницы и остановилась, тряхнув головой, будто пытаясь прояснить мозги. Потом начала снова читать. Еще три страницы – и девушка проделала то же самое. Ничего похожего она до сих пор не читала. Ничего подобного Дэймон еще не создавал. Такого произведения вообще не существовало на свете.

Хотя особенности сценического языка требовали простоты и доступности, идеи, заключенные в произведении, были настолько необычными, что невозможно было читать пьесу на одном дыхании, требовалось время, чтобы осознать их.

Сильная оригинальная вещь, сначала казавшаяся странной, потом поражающей и наконец истинной. Никто не дал бы ей логическое объяснение, но после тридцати страниц читатель сердцем и душой верил всему написанному.

За сорок пять минут Энни буквально впитала в себя содержание рукописи и начала читать с первой страницы, намереваясь оценить ее более объективно. Но это оказалось невозможно. Магия слов кружила голову, и Энни вновь забыла обо всем, охваченная тем же ощущением экстатического страдания.

Сюжет истории, характерный для творчества Дэймона, был прост. Героиня с необычным именем Эвридис, но которую все звали Дейзи, типичная американская девушка, пала жертвой классической трагедии – трех браков с мужчинами, либо издевавшимися, либо предававшими ее. Все трое мужчин отличались лишь поверхностно, на первый взгляд, но на самом деле являлись одним человеком в трех лицах, зловещей тенью, нависшей над женщиной. Действие начиналось в высшей школе, где девушку выбирают королевой красоты, но тем не менее ее бросает единственный юноша, которого она любила.

Потом рассказывалось о ее учебе в колледже, первом браке и разводе, втором и третьем браках. Дейзи родила троих детей, каждый из которых таинственным образом воплотил какую-то часть ее личности и повторил ее судьбу.

И когда Дейзи, казалось, вот-вот освободится, начнет новую, не тронутую разрушением жизнь, наступает ужасный конец, неожиданная гибель.

Причина ее смерти потрясла Энни.

Дейзи погибла в автокатастрофе.

«Плодородный полумесяц» был более сложной историей, чем «Полуночный час» из-за большего временного отрезка, трех браков Дейзи и тайных нитей, связывающих ее мужей и детей. Но сценарий не потерял ни простоты, ни силы воздействия на читателя. В несложном, казалось бы, сюжете были необычайная глубина и драматизм, хотя невозможно было определить, в чем заключается зловещее очарование, захватившее ее с первых же строк.

Энни взглянула на часы. Три часа ночи. И хотя она очень устала, возбуждение не давало уснуть. Она тихо выбралась из спальни и босиком отправилась в гостиную, откуда пробивался свет. Рис дремал в потертом кресле, очевидно, поджидая ее. Энни присела на ручку кресла, обняла Дэймона, поцеловала в щеку.

– Ты – гений, – объявила она. – Я прочла его три раза. Ничего подобного не встречала. Просто поверить невозможно.

– Серьезно? – поднял брови Дэймон.

Энни кивнула, не позаботившись подыскать слова похвалы, которыми можно было бы выразить свое отношение к сценарию.

Но следующая фраза Дэймона была словно ударом. С лица Энни мгновенно исчезла улыбка.

– Как считаешь, сможешь ее сыграть? Не веря ушам, Энни уставилась на Риса.

– Ой… – простонала она, – о, нет…

– Я написал его для тебя.

Дэймон вновь поднял брови, и Энни только сейчас поняла, что он был абсолютно трезв и вовсе не шутил.

– Если откажешься, – предупредил Рис, – придется переписать весь чертов сценарий для другой актрисы. Правда, – добавил он, пожав плечами, – боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет.