Мистер Грей младший (СИ)

Я глубоко вздохнул.

— Ясно.

Ана оставила меня одного, смотрящего в стену. Я набрал номер Уэлча.

— Уэлч?

— Да, мистер Грей, — тут же отозвался он.

— Мне нужна информация об Айрин Уизли, однокласснице Теда. Подробная. Подробнейшая информация. Ты понял?

— Понял, мистер Грей.

— Пришли мне на почту, как только всё найдёшь.

— Конечно.

Теперь, я более-менее спокоен. Голова у меня разболелась. Низкое давление — моя пытка. Глубоко дыша, я отправился в свой кабинет.

Слишком сложно быть отцом взрослых детей.

Едва я опустился в кресло и сложил руки в замок у подбородка, раздался звонок моего блэкберри. Мия?

— Кристиан, привет! — весело поздоровалась она.

— Привет, Мия!

— Как дела, братик?

— У меня… нормально. Согласно родителю двух подростков — нормально.

Мия рассмеялась.

— Джеки вас не напрягает?

— Что ты? Конечно нет!

— Ну, и замечательно! Слушай, ты не против, если она задержится у вас ещё дня на два?

— Что за глупости? — негодовал я, — Пусть остаётся. Конечно.

— Тогда сдай её билет. А то она звонила и слёзно просила меня об этом.

— Конечно, Мия, — ответил я.

— Но это ещё не вся суть моего звонка. Дело в том, что при Сорбонне открыли школу-колледж. Я подумала перевести Джеки туда, а так же, чтобы ты перевёл Фиби, а Элиот — Эву. Кэтрин уже согласилась. В десятый класс Эва и Джеки пойдут туда. Может быть, и Фиби с ними? После этого, они с лёгкостью поступят на вип-места в самом университете, понимаешь? Они будут вместе! Может, ты отправишь Фиби?

Это престижно. Презентабельно. Перспективно. Но есть одна проблема. Это Франция — и чёртов Адам Флинн будет слишком близко. Лучше оставить всё так, как есть. Им самое место на разных континентах.

— Нет, Мия. Я предпочитаю, чтобы дети не были вдали от родителей. Фиби прекрасно рисует, много читает… Возможно, она и поступит в институт туда, но… Не школа. Нет. Спасибо за беспокойство, Мия, — подробно изложил свою позицию я.

— Ах, Кристиан… Я бы хотела начать разубеждать тебя, но, боюсь, что лишь потеряю время, — вздохнула Мия.

— Верно думаешь, — подтвердил я.

— Ладно, но имей ввиду, что я обязательно позвоню Ане. Возможно, у неё получится как-то разубедить тебя. Пока.

— Пока, — ответил я и отключился.

Нет. И у Аны, на сей раз, не получится.

Фиби

— Нет, не уходи., — слёзы неумолимо вытекали из глаз, пока я крепче прижималась к Адаму, — Пожалуйста!

— Фиби, нам очень больно… Больно тебе, больно мне. Считай, что сегодня мы умираем, но как только я отслужу — я вернусь к тебе, верну тебя себе, мы будем вместе! Я люблю тебя, я украду тебя и сделаю своей женой! Ты только жди меня, молю, жди…

— Адам! — простонала я, как раненный щенок, целуя его лицо… Губы, веки, щёки, лоб.

— Я вернусь, моя родная, только жди… Знаешь, недавно, я… прочёл одну интересную лекцию и. И, не смейся, но… я начал верить в Бога. И я знаю, я верю в то, что это наше испытание… Мы пройдём его и будем рядом. Не делай глупостей и живи, зная, что каждый наступающий день приближает нас друг к другу.

Я глубоко вдохнула, глотая реки слёз, заставляя себя поверить в каждое его слово.

— Я буду ждать. Всегда, — шепнула я, стянула с шеи крестик, который по непонятной причине не заметила, как надела и повесила его на шею Адама, — Вот, это… чтобы ты помнил и верил, что я жду тебя. Я отдала тебе своё сердце и своё счастье, Адам. Только ты в силах сделать меня счастливой. И я… Я буду ждать. Я тебя люблю.

— Я тебя люблю, — шепнул Адам, — Я сказал, что всё преодолею, помнишь? Так вот: я всё преодолею. А теперь, детка, что мне сделать, чтобы поднять твой повешенный нос?..

— Останься, — всхлипнула я.

— Малышка… Прошу, что-нибудь попроще., — горько усмехнулся Адам.

— Потанцуй со мной, пой сам…

— Уже легче, — шепнул он и притянул меня к себе…

Сердце больно сжалось. Он начал медленно двигаться, ведя меня в танце, и хрипло шепча мне в волосы слова из песни Джо Дассена…

— Если б не было тебя., — с дрожанием в голосе пел он.

Слёзы капали из глаз на его грудь, мне было невыносимо, мне было ужасно больно…

«Я умираю. Умираю!» — думала я, чувствовала, осязала… Что-то кипело внутри, разъедая моё сердце, я поняла, что… что между мной и отцом появилась грань — от любви до ненависти. Нужен был ещё один шаг моего отца… Один шаг — моё убийство.

Я превращалась в руках Адама в песок. В глину. Мы просто топтались на месте, но я чувствовала, что просто-напросто не смогу его отпустить… Не смогу. Закончив петь, Адам немного отстранил моё тело от своего и поцеловал меня в лоб. Протяжно, больно, долго. Эти контрасты сведут меня с ума — я то счастлива до умопомрачения, то несчастна до истощения каждой клетки в теле. Я мёртвая, убитая. И я запомню этот чёртов день.

— Прощай, любовь, — Адам свёл брови, в его глазах застыли слёзы, — Просто жди!

Он резко отстранился от меня, и выбежал прочь из комнаты… Чувствуя боль всем сердцем, я упала на колени и роняя горькие слёзы, прижалась щекой к полу. Я свернулась, и, в позе беззащитного эмбриона, провалялась не знаю, сколько времени… Казалось, что прошла вечность.

Теодор

Мне дико не нравился тот взгляд, каким отец осматривал Айрин. В нём было что-то странное и зловещее, то, что я обычно не мог угадать. Когда я отвозил её, она сказала, что заметила это. И звучало это так:

— Кажется, я не понравилась твоему отцу…

— Зато маме очень понравилась, — успокоил её я, заставив улыбнуться.

Было видно, что Анастейше Айрин приятна… Иначе бы, она не пригласила её к нам так быстро. Я вспоминал, как долго целовал Айрин перед тем, как отпустить… Затем, я позвонил мисс Гриндэлльт и пригласил её для серьёзнейшего разговора в кафе. Ждать мне её долго не пришлось. Для этого мне всего лишь надо было сказать: «Только быстро».

— Привет, мистер Срочность, — Даниэль улыбается и садится на диванчик по другую сторону стола, а я, сдерживая некое поселившееся внутри отвращение, перевожу на неё тяжёлый взгляд.

— Не до любезностей, Дана, — холодно начинаю я, и она в непонимании округляет глаза, — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Например, почему ты так быстро ушла с вечеринки и ни с кем не попрощалась?

Дана одарила меня невинным, печальным взглядом и сцепив пальцы в замок, держа кисти рук на локтях, положила на них голову и слегка покачала ей, часто моргая, точно прогоняя слёзы. Потом, она уткнулась лбом в свои сплетённые ладони.

Что это, чёрт возьми? Неужели, раскаяние? Даже обойдёмся без камеры пыток?

— Об этом мог узнать у своей Айрин, — наконец сказала она, глядя мне прямо в глаза, и я застыл на несколько мгновений, — Она оскорбила меня и вылила на моё платье вино. Видит Бог, я не сказала ничего такого, чего бы вменяемая девушка пропустила мимо ушей, а эта истеричка…

— Дана, — я сказал так зло и холодно, что, кажется, её обдал сквозняк, — Не смей говорить о моей девушке плохо. Иначе, я вообще ни во что не буду тебя ставить. Я знаю о вашем споре. Слово в слово. Ты тоже не была овечкой, но, бля, то, что ты сделала…