Blue Strawberry (СИ)

«Конечно, старик, – смягчилась девушка. – Значит… Ты больше не переживаешь за меня?»

«Я просто в тебя верю и продолжаю делать все, чтобы защитить. – Едва слышный вздох раздался у уха. – Прощай, Ичиго, и никогда не сдавайся».

«Вот именно, красотка!» – Вслед за стариком, скрипнул Пустой, не прощаясь.

«Опять ушли?» – Поразилась Куросаки, когда оба голоса смолкли в одночасье, точно их и не было вовсе. «Может, это все лишь мое воспаленное воображение? Обманчивое явление болезненной памяти?». Рукояти мечей обожгли ладони: «Ах, вот вы где! – Она с пребольшим удовольствием почувствовала силу в обеих руках – двойная мощь зашкаливала адреналин Куросаки, и ей было жаль, что это ощущение никогда не повторится с ней по ту сторону ее мира. – Ну, хорошо. – Уперлась она решительным взглядом в ненавистную тяжелую мглу. – Тогда вперед? С вашей помощью мне не страшна никакая преграда!»

- Ксо!!! – Произведя атаку двойным занпакто и высвободившись-таки из водоворота наружу, Куросаки на вылете из тумана чуть не столкнулась лбом с исполинской маской Пустого посреди своего внутреннего мира. Это даже не маска была, а огромнейшая голова Пустого в виде молочно-белого черепа со скалящейся острозубой челюстью и отсутствующим взглядом в застывших пустых глазницах, похожих на две громадные и бесконечные пещеры, ведущие в неизвестную черноту. Ичиго потрясенно воззрилась на столь странный объект в до боли привычном и столь неизменном для нее месте. Откуда это «нечто» могло здесь взяться да еще в таких устрашающих масштабах?!

Она рефлекторно оглянулась и застыла от еще большего изумления: а ведь маска не являлась единственной переменой в ее мире, и на фоне иного новшества она контрастно слепила глаза своей неестественно чуждой для здешних мест белизной. Ведь теперь абсолютно все пространство вселенной Куросаки было заполнено… голубым цветом. Нежно-небесной живостью окрасилось прежде хмурое ее небо. Искристо-аквамариновым блеском в каждом окне улыбались прежде неприветливые небоскребы. Мирной бирюзой отдавало прирученное счастьем отступившее море давешнего отчаяния.

«Гриммджоу… Ты… Мир мой…» – Усмехнулась Куросаки, осознавая, насколько еще глубже в нее проник любимый голубоглазый арранкар. Она с удовольствием окунулась каждой клеточкой возродившегося духовного тела в насыщенную атмосферу мягко-голубой нежности и умиротворения. Кто сказал, что оттенки голубого – это холодная гамма? Для Куросаки не существовало ничего приятнее и теплее, чем этот цвет, которым была пропитана их с Гриммджоу Джагерджаком любовь.

«…Чёртов цвет!!!» – Одновременно отдалось эхом брошенное прежде ругательство в голове Куросаки и раскатилось новым гулким устрашающим скрежетом по ее внутреннему миру.

«Что за…?» – Ичиго скользнула взглядом вниз: маска, раскинувшаяся чуть ли не на половину ее города, продолжала разрастаться в размерах, шумно подминая и беспощадно круша под собой здания все новых и новых небоскребов. «А вот это уже плохо… Этого уж я допустить никак не могу!»

Девушка с досадой осмотрела свои вновь пустые руки: оба занпакто, как ее и предупреждали, пришли на выручку лишь единый раз. Делать нечего: поступать по плану Хичиго, значит, действовать безрассудно, полагаясь лишь на интуицию, везение и скрытые запасы сил. Не медля, Куросаки двинулась вверх по маске – лезть на рожон ей не впервой, но Пустой, к ее удивлению, никак не отреагировал на столь неподобающую выходку. Ичиго пошевелилась снова, в полете преодолев беспрепятственно еще несколько метров ввысь. Теперь она находилась практически перед опасным ртом Пустого, готовым при первой же возможности проглотить любую душу, но враг вновь не предпринял ничего такого. Девушка воспарила еще выше, исследуя, сантиметр за сантиметром, странное, застывшее и совершенно чуждое явление для ее мира, размышляя, как, собственно, этот ее только оправившийся, оживший, такой прекрасный мир избавить от столь аномального присутствия жуткого чужеродного объекта.

Однако, едва добравшись до пустых пещер-глазниц, бывшая синигами узрела то, что вмиг перевернуло все ее мысли с ног на голову: беспокойства о собственном мире разом отошли на второй план, когда Ичиго заметила животрепещущий голубой свет по ту сторону маски. Такой свет мог означать только одно и мог принадлежать тому, кого здесь быть не должно, ведь она побеспокоилась о его безопасности. Но, видать, остановить неисправимого упрямца было просто невозможно: что ему Каракура и приказ безумного шляпника, если арранкар, покинувший Уэко Мундо, однажды уже потащился спасать горе-синигами в Общество душ…

- Гриммджоу!!! Нет... Только не сейчас! – Ичиго без раздумий рванула во тьму на сияние, которое притягивало к себе радостью и одновременно прожигало болью душу: встреча упрямого неугомонного Сексты с ее неистово злостным Пустым не сулила ничего хорошего Королю Пантер. Враг, почти подчинивший Куросаки, ненавидел Джагерджака всем своим естеством за то, что именно его присутствие не давало девушке сломиться окончательно.

Грозный рев Пустого раскатился по внутреннему миру и вырвавшаяся злость опалила тело Куросаки. Вопреки этому, та продолжала пробираться сквозь усилившееся яростное давление к голубому свету снаружи. Теперь ей нужно было добраться до него во чтобы то ни стало, ведь он вдруг стал заметно ослабевать. Ичиго не нужно было задаваться бессмысленными вопросами – она знала: таким способом ее сильного Пантеру неумолимо покидала кричащая на весь мир жизнь, и она – единственная, кто могла сейчас услышать его и непременно спасти…

====== LXXXVII. ГОЛОС ИЗ ЗАБЫТЬЯ: В ОБЪЯТЬЯХ МЕРТВОЙ ХВАТКИ ======

«А ну-ка отпусти немедленно!» – По руке ящера пробежала дрожь, кричавшая эту угрозу, выжигая ее предупреждающими дополнительными красными полосами на белоснежной броне. Странный узор на руке проявился так, будто кто-то когтями упорно впивался под кожу монстра, стараясь непременно влезть до самых кончиков его напряженных пальцев.

«Куросаки? Ты?! Как ты сумела вырваться из моего плена?!» – Подчинивший свою хозяйку истинный Пустой заскрежетал злобно и устрашающе, как только ощутил иное присутствие в своих жилах. Что за черт? Откуда у нее такая воля?!

«Я ведь почти справился…» Тем не менее, безмолвное, но ощутимо возраставшее присутствие человеческой души в пустоте монстра уже грозило серьезным нарушением всех его намеченных непритязательных планов. Чего проще: устроить здесь пирушку с пожиранием душ синигами, а после отправиться в Уэко Мундо за добавкой из пары десятков адьюкасов... Но, как кость в горле, на пути к полной свободе Пустого вырос ненавистный ему до невозможности, бесящий до крайности, жалкий, ничтожный очеловечившийся арранкар. Этот Эспада оказался главной преградой к полной власти над душой Куросаки Ичиго вслед за ее подчинившимся телом. Не будь этого беспринципного выскочки, который сумел заполнить существование рыжей девчонки своим противным голубым светом, раздражающим теплом, преданной заботой, повсеместной защитой и бесконечной любовью, ничто бы тогда не спасло выдохшуюся синигами от ее внутреннего саморазрушения под гнетом вырвавшегося ужаса и всевозрастающего хаоса.

«Я уничтожу этого мерзавца любой ценой и перестань сопротивляться моей воле, Куросаки! Теперь я – хозяин этого тела. И раз уж проиграла, значит, не… смей… мне… мешать!!!» – Когтистая лапа принялась с силой обратно сдавливать горло голубоглазой жертвы.

Безвольный, но все еще живой, Гриммджоу болтался в медленно убивающей его хватке бело-рыжего ящера, беспощадно отравляя себя его огненно-убийственным черным взглядом. Секста упрямо не желал отводить глаз, даже вися не волоске от своей смерти, он цеплялся из последних сил за остатки покидающего сознания и мучительно пытался выудить карамельный свет из глубин поглотившего Куросаки монстра.

В то же время, на грани рассудка в голове Джагерджака эхом раздавалось недоумение, ударявшее беспощадно барабанящим пульсом в онемевшие виски: почему чудовище, поглотившее его любимую женщину, все еще медлило с ним? Оно не играло с ним. Не испытывало жалости. Но складывалось такое впечатление, будто оно боролось с самим собой каждый раз, когда смерть вот-вот готова была окончательно заглушить едва хрипящее жизнью горло арранкара «Что не так с этим Пустым?» – Помутившийся разум выдавал что-то похожее на былую ярость, вызванную столь издевательски-медлительным способом убийства, который всегда отвергался Королем Пантер, скорым на расправу и разрушение.