Кинг (ЛП)

— Ты частично права. Потому что, когда дело касается меня и моей собственности, судья именно я. И я же — присяжные. И я буду даже палачом, если понадобится.

Не успел мозг переварить его слова, как мой желудок громко заурчал, привлекая к себе внимание. Я постаралась прикрыть живот рукой, тем самым пытаясь унять боль от голода. Кинг тут же проследил за моими действиями. Меня окутал страх упасть в голодный обморок, но мне удалось его перебороть.

Кинг привстал на коленях, но все еще остался надо мной. Я уселась так, как позволяли мне мои наручники, и мое лицо оказалось в миллиметрах от его.

— Никки — наркоманка. А я просто хочу есть, ты, тупой кретин! — выплюнула я.

Кинг сжал ладони в кулаки. Он поднял руку. Я пригнула голову как можно ниже, защищаясь от удара.

Но ничего не произошло.

Я открыла глаза через мгновенье. Кинг пялился на меня сверху вниз, его рука зависла в воздухе, но я не увидела в его взгляде злости. Он поднял руку и провел ею по своим коротко стриженным волосам. Его лоб был нахмурен, словно Кинг испытывал неловкость.

Я была прикована к его кровати, и никто, мать его, не знал, что случится со мной в следующий миг. Слишком опасно для меня было включать режим выскочки.

— Прости. Я не хотела. Я имела в виду, что…

— Заткнись, — перебил меня Кинг, но его голос оставался спокойным.

— Я не употребляю никакой дряни. И никогда не употребляла. Я имею в виду, это то, что мне известно. Дело в том, что…

— Заткнись.

Мой желудок снова заурчал. Его очень сильно скрутило от голода, и мне показалось, что я вижу мерцание перед глазами. Мне нужно было поесть. Мне нужно было убегать. Мне нужно было быть где угодно, но только не в его постели.

— Клянусь, я не брала твоих денег. Это была не я. План был не такой. Мне лишь нужно было найти байкера, чтобы…

— Бл*дь, да закрой же ты рот! — прорычал он, и после вспышки его ярости в комнате повисла жуткая тишина.

Новый спазм больно уколол мой желудок. В этот раз я держала глаза закрытыми, пока боль не утихла. Попыталась облизнуть сухие потрескавшиеся губы, но мой язык превратился в тяжелую глыбу. Кинг протянул руку и коснулся моей щеки подушечкой большого пальца. Я была так сосредоточена на том, чтобы не потерять сознание, и едва поняла, что он делает. Спустя несколько мгновений я слышала только биение своего собственного сердца. Кинг резко встал и, хлопнув дверью со всей силы, покинул комнату.

Я превратилась в пленницу.

Мне предстояло или умереть от голода и страха, или же от рук Кинга. Но то, как я умру, не имело значения. Имело значение, когда это случится, потому что во мне окрепла уверенность: этот дом я не покину.

По крайней мере, живой.

ГЛАВА 7.

Доу

Сквозь сон я услышала, как открылась дверь и кто-то подошел к кровати. Мой слух прорезал звон посуды, которую поставили на стол. Запах еды привел меня в чувство быстрее, чем это сделал бы нашатырь.

Еда.

Я тут же окончательно проснулась и попыталась дотянуться до подноса с едой, но металлический браслет наручников сильно впился в мое запястье. Я разочарованно вздохнула.

— Полегче, бандитка, — произнес голос.

Я не сразу обратила внимание на парня, который стоял, склонившись над столиком у кровати, а потом, скрестив руки на груди, сел на нее. Я точно видела его вчера на вечеринке. И только после того, как глаза молодого человека скользнули вниз, к моей обнаженной груди, я вспомнила, что по-прежнему была без одежды. Я быстро, насколько это было возможно, прикрыла грудь локтями и подвинулась ближе к спинке кровати.

Он улыбнулся и медленно приблизился ко мне.

— Нет! — вскрикнула я, когда он протянул руку к моей шее.

— Нет? — переспросил мужчина. — Ты не хочешь этого?

Он поднял поднос и поставил его на кровать передо мной.

— Нет, нет. Хочу. Я правда хочу есть, — уверила его.

Я скривилась от боли, когда в попытке сесть ровнее задела свое раненое ухо. Немного подумав, я быстро приняла решение о том, что моя скромность останется в стороне, пока не будет наполнен желудок. Я убрала руки с груди и придвинула поднос ближе к себе. Но я, увидев его содержимое, замерла.

Какого хера?

Передо мной было две тарелки. На одной из них лежал завернутый в белую бумагу сэндвич с какой-то начинкой, а вот вторую и тарелкой нельзя было назвать. Там располагалось зеркало, на которое насыпали три дорожки белого порошка, а рядом — свернутая в трубочку банкнота. Возле посуды находился пакет, застегнутый на молнию, в нём — игла, ложка, зажигалка и маленький кулек с желтоватым порошком.

— Что все это такое? — спросила я.

— Завтрак, — ответил он с каменным лицом. — И тебе придется выбрать что-то одно с подноса.

После своих слов парень тут же отодвинулся от меня.

— Это шутка?

Кто вообще выбирает наркотики на завтрак?

«Никки», — подумала я.

— Выбери мудро, девочка, — он указал глазами на поднос.

Я схватила сэндвич и разорвала обёртку прежде, чем он смог закончить предложение. Прихватив зубами бумагу, я откусила немаленький кусок.

— Не спеши, — предупредил он.

Его слова прозвучали с насмешкой. Проигнорировав их, я начала отрывать зубами большие куски сэндвича и глотать их целиком. Чувство того, что мой желудок вновь наполняет пища, было схоже с эйфорией. Я не остановилась, пока полностью не умяла свой завтрак.

Мне не нужны были наркотики. Мне была нужна лишь еда.

Я вытерла крошки с лица и облизала пальцы. Парень передал мне стакан воды, и я осушила его за три больших глотка. Я вытянулась на кровати и положила руку на свой голый живот, не обращая внимания на то, что была практически голой в присутствии очередного незнакомца. Но, как только открыла рот, чтобы поблагодарить за сэндвич, ощутила неудержимый порыв тошноты. Рука тут же потянулась к губам.

— В чем дело? — спросил он, когда мой взгляд начал метаться по комнате в поисках чего-то, куда меня могло вырвать.

Ничего подходящего в зоне моей досягаемости не было, но ему понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, в чём я нуждалась. Он соскочил с кровати, схватил в углу комнаты металлическую корзину для мусора и вернулся в ту же секунду, когда я не могла больше сдерживаться. Меня вырвало. Весь мой только что проглоченный завтрак теперь был на дне корзины. Тошнота накрывала меня снова и снова, пока я полностью не выплюнула все то, что не прожевала.

— Я же сказал тебе не спешить, — он подошел к окну, открыл его и выбросил корзину со всем ее содержимым на улицу. — Позже уберут.

Даже просыпаясь в больнице и не помня своего имени, я не плакала так, как сейчас. Я не плакала так в тот момент, когда мне сказали, что мою память не получится вернуть. У меня не было слез, когда меня отправляли в заполненный извращенцами приют. Не плакала я и тогда, когда сбежала оттуда и начала жить на улице. Ни одна слезинка не скатилась по моим щекам, когда я осознала: использование собственного тела было единственным шансом выжить. Боль от пули, ранившей мое ухо, не вызвала слез. Я была прикована к кровати татуированным психопатом, который явно собирался меня убить.

Но выплюнув всю еду, какую мне удалось проглотить за последние несколько дней, я ревела.

Это были не просто несколько слезинок. Я рыдала. Громко и долго. Мои плечи дрожали от плача, и я не чувствовала, что эти слезы когда-нибудь закончатся.

Мерзкие слезы.

Надежда. Она все, что у меня осталось, но сейчас я была готова отпустить и ее. Мне было плевать, останусь ли я прикованной к этой постели, пока меня не убьют, и даже плевать, где сгниют мои кости.

С меня хватит.

Я имела дело с таким дерьмом, что не каждый человек может выдержать, и сыта этим по горло. Меня это больше, чем просто зае*ало.

За*бало бояться. За*бало ходить голодной. За*бали рыжие шлюхи. За*бало, когда в меня стреляют.