Такая разная Блу (ЛП)

Например, в Британии мы называем красивых девушек fit bird — «соблазнительная птичка». Это выражение подходит также и для парней. А для обозначения качества того или иного предмета или явления мы используем слово scrummy — «аппетитный». Дословно: аппетитная еда, сладкий сон и «вкусная» книга. Эти выражения помогают нам представить то, о чем мы говорим. Например, говоря scrummy bird — «аппетитная птичка», — мы вспоминаем вечеринку, на которой находится красивая девушка. С ней можно поболтать или пофлиртовать. Если же я назову вас tosser, знайте, что с британского английского это переводится как «придурок». Говоря, что вы smart или «нестандартная личность», я подразумеваю вашу манеру одеваться, а не уровень вашего интеллекта. А если вы услышите, как я называю вас daft или nutters, то есть «ореховой пастой» или «дрожжами», не думайте, что я свихнулся, эти выражения как раз таки означают, что свихнулись вы. Когда англичанин зол, он использует выражение brassed off — «сыт по горло». А вот прилагательное, обозначающее крайнюю степень ярости в американском английском, в Британии переводится как «пьяный в стельку». Кроме того, слово мусор произносится по-другому, а именно: rubbish. Ну и ругательства, само собой, тоже разные.

— Вам присущи такие словечки как «педераст», «черт подери» и «проклятье»? — выступил кто-то с задних парт.

— Между прочим, — продолжал Уилсон, стараясь оставаться невозмутимым, — мы не «звоним» своим друзьям, а «набираем» их. У нас нет баров, зато есть пабы. Для обозначения пылесоса и зонтика у нас также есть отдельные слова. Последний, кстати говоря, будет совсем не лишним в Англии. Там очень холодно и влажно. Я ощутил это, вернувшись в Манчестер после двух лет пребывания в Африке. После этой поездки я понял, что мне показаны солнечные ванны в больших дозах. Так что, хотя я и представился англичанином, не думаю, что снова вернусь обратно в Англию.

— Расскажите нам еще что-нибудь, — взвизгнула Крисси.

— Ну, если кто-нибудь заговорит о льдах или бриллиантах (ace и brill), это значит, что речь идет о холоде или о ком-то привлекательном, — добавил Уилсон. — Если бы мы с вами жили в Лондоне, я бы приветствовал вас вопросом All right? «Все в порядке?», что в переводе на американский английский означает: «Что новенького?» или «Как твое ничего?», только английское выражение не требует ответа.

Тут же все ученики стали спрашивать друг друга «Все ли в порядке?», приправляя вопрос ужасным британским акцентом. Чтобы утихомирить их, мистеру Уилсону пришлось повысить голос.

— Если кто-то «шаткий» — wonky или «настораживающий» — dodgy, это значит, что человек ошибается или выглядит подозрительно. Так что оценки за ваши тесты могут насторожить меня, раз вы завалили предыдущие экзамены.

В Йоркшире, когда кто-то говорит, что вы получили ничто даже из ничего — owt for nowt, имеется в виду, что вы получили то, что заслуживаете. Если же я скажу вам chivvy along, это значит, что я хочу, чтобы вы поторопились. А если я скажу вам «выметайтесь» — clear off, значит, я хочу, чтобы вы ушли. Если кто-то dim — «темный» — это означает, что он глуп, а если dull — «тусклый» — скучен. Заметьте, что для обозначения затупившегося ножа нельзя использовать слово dim, для этого существует прилагательное blunt. — Уилсон улыбнулся, глядя на то, как тридцать учеников склонились над тетрадями, записывая диковинные выражения. Словно The Beatles снова захватили Америку. Я знала, что теперь в коридорах мне без конца будут кричать английское «поторапливайся» и называть «аппетитной птичкой».

Уилсон тем временем вошел во вкус.

— Если вы обиделись на кого-то, можете использовать глагол diddle. А если что-то кажется вам очень легким, можно обозначить это словом dodle — пустяк. Выражение drop a clanger переводится как «оплошать». А чтобы узнать, не беременна ли женщина, можно спросить ее об этом с помощью идиомы «up the duff».

В классе начался балаган, и все, что мне оставалось делать, это не поддаваться всеобщему безумию. Это был совершенно другой язык. А Уилсон кардинально отличался от всех парней, которых я когда-либо знала. И дело было даже не в том, что он говорил. Дело было в нем самом. В его свете. И я ненавидела его за это. Я возвела глаза к потолку и застонала. Выражения «brassed off» не хватило бы, чтобы описать всю мою ярость.

Мое раздражение только усилилось, когда Уилсон пригласил «специального гостя» — блондинку по имени Памела, которая рассказала нам об архитектуре Рима, о которой она узнала из своей последней поездки. Она носила фамилию Шеффилд. Как «Шеффилд Эстейдс» — популярный отель в Вегасе, похожий на английские здания. По-видимому, ее семья и основала этот отель. И по-видимому, у них была целая сеть отелей по всей Европе. Памела рассказала нам, что учится на факультете гостиничного бизнеса и объездила все отели, принадлежащие ее семье, один из которых как раз находится недалеко от Колизея в Риме. Она разговаривала прямо как принцесса Диана во время своих выступлений, ко всему прочему, она была также элегантна и употребляла словечки типа «чудовищно» и «превосходно». Уилсон представил ее как «подругу детства», но она смотрела на него совсем не по-дружески. Это объясняло, почему он жил в Боулдер-Сити. Тут работала его девушка.

Памела монотонно рассказывала о том или ином примере римской изобретательности, в то время как я умирала от презрения к ней, ее холодной красоте, ее знаниям о мире, ее очевидной удовлетворенности жизнью и своим местом в ней. Всю презентацию я отпускала в ее адрес колкости. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему она нравилась Уилсону. Во-первых, они говорили на одном языке. А кроме того, она была красива, молода и успешна.

В древние времена они могли бы быть римлянами-завоевателями, а я вождем одного из тех диких племен, на которые они нападали. Как же Уилсон называл их? Их было несколько. Вестготы, готы, франки и вандалы. Или я могла бы быть ханом. Или подружкой Аттилы. Носила бы кость в волосах и ездила бы на слоне.

В итоге, племена напали на Рим, ограбили и подожгли город. Эта мысль не могла не радовать. Завоеватели были побеждены пленниками. Но если быть до конца честной, я бы не хотела завоевывать Уилсона, мне просто хотелось его внимания. И добивалась я его не самыми лучшими способами. Обычно он никак на это не реагировал, но сегодня оставил меня после занятий.

— Мисс Ичхоук, задержитесь на минуту.

Я вздохнула и вернулась в класс. Я заметила несколько ехидных улыбок. Другие ученики знали, что у меня проблемы.

— Я думала, мы уже урегулировали вопрос с обращением, — сказала я, когда класс опустел.

Уилсон собрал в кучку лежащие на столе бумаги и сложил их в аккуратную стопку. Он ничего не ответил на мой выпад, но у него между бровей залегла глубокая складка. Он выглядел… злым, в американском понимании этого слова.

— Я что-то упустил? — Он говорил ровным голосом, но в его взгляде читалось беспокойство.

Я встряхнула волосами и слегка выставила вперед бедро, готовясь защищаться.

— Что вы имеете в виду?

— Почему ты такая злая?

Его вопрос удивил меня, и я слегка рассмеялась.

— Это не злость. В этом вся я.

— Я сильно сомневаюсь в этом, — мягко, но без улыбки ответил он. Я почувствовала нечто близкое к угрызениям совести, но тут же затолкала это чувство обратно.

— Я могу идти? — колко спросила я.

Но он проигнорировал мой вопрос.

— Я не нравлюсь тебе. Это понятно. У меня тоже были учителя, которых я не переваривал в школе. Но ты… ты постоянно готова к сражению… и я не уверен, что понимаю причины твоей агрессии. Сегодня ты была непростительно груба с мисс Шеффилд, и мне очень стыдно перед ней за твое поведение.

— Люди вроде мисс Шеффилд иногда нуждаются в хорошей встряске. Я всего лишь помогла ей стать тверже.