Цветок счастья

Лорд Рендлшем спокойно отнесся к гневной речи своего спутника.

– А консул знает о том, где вы, и вообще о ваших намерениях? – спросил он.

– Да, я оставила письмо…

Закари Картрайт снова чертыхнулся.

– Ему бы следовало нагнать вас еще до того, как вы покинули город. А теперь, если повезет, мы повстречаемся с теми, кого он отправил за вами, и нам не придется возвращаться в Чунцин.

– Я не поеду обратно, – решительным тоном заявила Джанетта.

– Еще как поедете! – повысил голос Закари Картрайт.

– Думаешь, ей надо вернуться? – снова вмешался в разговор лорд Рендлшем.

Закари резко повернулся к нему.

– Разумеется. Ты же слышал, что я говорил. Пока она не вернется в Чунцин, наша репутация будет под угрозой как здесь, так и в Англии. Да ей же, наверное, только-только исполнилось семнадцать…

– Восемнадцать, – поправила Джанетта.

– …и она племянница консула, – продолжил Закари, словно и не слышал ее. – Можешь представить себе, какой переполох творится сейчас в консульстве, сколько там криков и слез?!

– Но поскольку я всего лишь племянница, а не дочь консула и забота обо мне всегда доставляла ему массу неудобств, он, наверное, не станет сильно возражать против моего решения жить самостоятельной жизнью, – возразила Джанетта.

На губах лорда Рендлшема мелькнула улыбка.

– Не могу себе представить, чтобы вы доставляли кому-то массу неудобств, – любезно произнес он. – Вы наверняка очень устали. И не позволяйте Заку нападать на вас. Вопрос о вашем возвращении в Чунцин мы можем обсудить позже, а сейчас вам необходимо отдохнуть и поесть. Мы как раз собирались отведать цыпленка. – Лорд Рендлшем взял Джанетту под руку и повел прочь от Закари Картрайта к костру.

Китайцы, с широко раскрытыми от удивления глазами наблюдавшие за перепалкой между двумя джентльменами и английской мисс, одетой почему-то в китайскую одежду, торопливо вернулись к приготовлению пищи.

– Большое спасибо, лорд Рендлшем, – поблагодарила Джанетта, чувствуя, как ярость постепенно отступает. – Право же, мне нет никакой необходимости возвращаться в Чунцин. Если позволите объяснить…

– Не надо в такой обстановке, среди этой дикой природы называть меня лордом Рендлшемом, – с улыбкой сказал он, и в уголках его глаз вновь появились милые морщинки. – Меня зовут Чарльз.

Джанетта не смогла не улыбнуться в ответ.

– Если уж на то пошло, то вы тоже должны называть меня по имени.

– Джанетта – очень хорошее имя. – Лорд Рендлшем усадил ее в шезлонг, в котором сам сидел до ее приезда. – Оно итальянское?

Джанетта кивнула:

– Да, моя мать родом из Флоренции, хотя, когда я была ребенком, мы жили на севере Италии. На берегу озера Гарда.

– Ваши родители до сих пор живут там? – поинтересовался лорд Рендлшем, раскладывая другой шезлонг и устраиваясь рядом с Джанеттой.

– Нет, они умерли, – лаконично ответила она, не заметив, как брови Закари Картрайта, смотревшего на нее с каким-то непонятным выражением на лице, удивленно поднялись. И неожиданно спохватилась: – Прошу прощения, лорд Рендлшем… Чарльз, но я не могу приступить к ужину. Бен ведь тоже устал, а я не позаботилась о нем.

– Бен? – Лорд Рендлшем тоже встал, с удивлением глядя на девушку. – Я думал, вы приехали одна.

– Это мой пони. – Джанетта устало улыбнулась. – Я не знаю его настоящего имени, но окрестила его Беном. Он просто замечательный.

Джанетта вышла из круга света от костра и направилась туда, где стоял все еще не расседланный Бен.

– Здесь есть хорошая травка для тебя и свежая вода. – Она ласково погладила пони. – И сегодня мы с тобой будем ночевать не одни, это не так страшно, как в прошлую ночь.

– Я расседлаю его, – раздался за ее спиной грубоватый голос Закари Картрайта. – Эти китайские седла очень тяжелые.

Джанетта резко обернулась, надеясь, что он не слышал, как она признавалась в своем страхе.

– Сама справлюсь, – холодно ответила она. – Справлялась же до этого.

Пропустив ее возражения мимо ушей, Закари расседлал и разнуздал Бена, потом привязал повод к молодому дереву так, чтобы Бен мог щипать траву.

– Вам повезло, что вы добрались сюда, – отрывисто сказал он. – Китай не та страна, где безопасно путешествовать в одиночку, даже китайцам.

– Думаю, вы ошибаетесь, – холодным тоном возразила Джанетта, стараясь не вспоминать шайку нищих в Фудугуане, один из которых едва не стащил ее с пони. – Китайцы – такие же любезные и гостеприимные люди, как и любые другие.

Картрайт насмешливо вскинул брови, и девушка быстро отвернулась, стараясь скрыть охватившее ее смущение.

– Вполне согласен с вами, это удивительно любезная нация. И гостеприимство их зачастую просто поразительно. Но надо смотреть в лицо реальности, а реальность такова, что сельская местность и дороги буквально кишат нищими и разбойниками.

Картрайт говорил правду, но Джанетте не хотелось это признавать. Взяв с седла попону, она принялась обтирать Бена. Закари молча минуту-другую наблюдал за ней, затем произнес неожиданно мягким тоном:

– И все же вам придется вернуться.

Пальцы Джанетты вцепились в попону.

– Мне нельзя возвращаться, – с жаром возразила она, стоя спиной к Картрайту. – Если я вернусь, меня отправят в Англию, а в Англии мне придется жить в холодном доме, где не будет никого, кроме слуг.

– Вы жили там до приезда в Китай? – поинтересовался Закари, и Джанетта услышала искренний интерес в его голосе.

– Да. – Она продолжала обтирать Бена. – Тетя всегда сопровождает дядю, а Серена до приезда в Китай привыкла жить в Англии под присмотром гувернанток. Когда умерли мои родители, я была вынуждена составить компанию Серене. Ее устраивала такая жизнь, потому что другой она и не видела, а я буквально ненавидела этот дом в Линкольншире.

– Понятно, – сочувственным тоном произнес Закари. – После озера Гарда Линкольншир, должно быть, показался вам очень мрачным местом.

На протяжении всего разговора Джанетта стояла спиной к Картрайту. Она уже была готова повернуться к нему и рассказать, каким ужасно скучным показался ей Линкольншир после озера Гарда, но тут вспомнила, с кем разговаривает, и решительно вскинула подбородок.

– Так что, как вы понимаете, мистер Картрайт, я не вернусь ни в Чунцин, ни в Англию. Я отправлюсь в Ганьсу.

Момент примирения был упущен. На лице Картрайта вновь появилось суровое выражение.

– Только не со мной, – с прежней злостью отрезал он.

Джанетта резко обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы не единственный член экспедиции, мистер Картрайт. Возможно, у лорда Рендлшема другие мысли на этот счет.

Хотя костер находился в некотором отдалении от них, в его мерцающем свете были ясно видны небольшие груди Джанетты, проступавшие под курткой. И ее округлые бедра выглядели под облегающими китайскими брюками отнюдь не мужскими.

– Да, могу себе представить некоторые из этих мыслей, – угрюмо произнес Картрайт. – Завтра утром вы возвращаетесь в Чунцин. Я сам отвезу вас туда.

Глаза Джанетты засверкали от ярости.

– А это мы еще посмотрим, – процедила она сквозь зубы, прошла мимо Картрайта, вернулась к костру, подошла к лорду Рендлшему и остановилась перед ним. – Лорд Рендлшем… Чарльз… я официально прошу у вас разрешения присоединиться к вашей экспедиции в Ганьсу. Я могу оказаться очень полезной. – И лихорадочно стала соображать, какую же пользу она может принести. – Я могу помогать собирать цветы. Я уже нашла один, который никогда не видела раньше. Он у меня в саквояже. Могу делать зарисовки цветов, я очень хорошая и прилежная художница. Могу…

Чарльз протестующе вскинул руку.

– Прошу вас, Джанетта. Не сомневаюсь, что вы можете быть очень полезной для экспедиции, но решения здесь принимаю не я.

Девушка недоуменно уставилась на лорда Рендлшема, а он пояснил извиняющимся тоном:

– Это не моя экспедиция, Джанетта, а Зака. Я просто любитель, приглашенный принять в ней участие. И не могу принимать решения, кому позволить присоединиться к экспедиции или в каком направлении нам двигаться. Их принимает Зак.