Забытая мелодия любви (ЛП)

Через несколько часов Грэм спустилась к проходу к морю, чувствуя на коже легкий соленый ветерок и подставляя лицо солнечному теплу. Она была поглощена своими мыслями с тех пор, как проснулась этим утром. Намек на мелодию зародился в ее сознании, и она не могла сосредоточиться ни на чем другом. Ноты были расплывчатыми, но они были, и это было забытое много лет назад чувство. Когда музыка неожиданно появилась в ее сознании, внутренний голос, давно молчавший, напомнил ей о ритмах ее некогда полной жизни. Почему это вернулось сейчас, она не знала, и боялась спросить, чтобы музыка снова ее не покинула.

Она чувствовала ноты, искала формы, как вдруг наткнулась на проходе на что-то большое и твердое. У нее не было времени среагировать, она мгновенно очутилась в зарослях вдоль прохода.

"Черт!" – закричала она, стараясь освободиться из цепких завитков плюща.

"О боже, Грэм," – закричала Анна, подбегая к ней. – "О боже, ты поранилась?"

Она начала отчаянно разбирать виноград, пробуя поднять Грэм. Пожалуйста, пускай она будет целой. Грэм крепко сжала руки Анны, успокаивая ее неистовый порыв.

"Со мной все в порядке. Просто дай мне руку и помоги подняться".

Одной рукой Анна сжала руку Грэм, а второй обняла ее за талию. Она в очередной раз удивилась силе, которую почувствовала в таком хрупком на первый взгляд теле. У нее перехватило дыхание, когда ее взволнованные глаза нашли лицо Грэм.

"О боже, ты порезалась", – вскрикнула она. Дрожащими пальцами она вытерла струйку крови с подбородка Грэм.

"Что это?" – тихо спросила Грэм, стараясь сохранить подобие достоинства.

Анна выглядела растроенной.

"Моя тачка! Как я могла быть такой безответственной?" – Она почти плакала. – "Боже, ты же и правда могла пораниться!"

Грэм стояла напротив Анны.

"Твоя тачка?"

"Да", – жалко сказала она. Мысль о том, что Грэм могла пострадать, была невыносимой. Она начала видеть в Ярдли лабиринт бесконечных препятствий, поджидающих ничего не подозревающую Грэм. Каждый раз, когда она смотрела, как Грэм идет по плиточной дорожке или поднимается по осыпавшимся ступенькам у обрыва, ее сердце замирало в тревоге. Анна хотела закричать каждый раз, когда видела, как Грэм тянется к кофейнику через плиту, потому что знала, как легко ее рукав может попасть в огонь. Она проклинала безбожные силы, которые забрали у Грэм зрение, и пыталась уберечь этого невероятного человека от всего мира. Анну убивала мысль о том, что она сама могла стать причиной вреда. В вопросах, которые касались Грэм, она не могла думать рационально.

Она крепко ее держала, одной рукой вытирая пятна с футболки. Грэм взяла Анну за руку и засмеялась: – "Это ловушка?"

Анна погладила ее длинные нежные пальцы своими, думая о том, какой уязвимой была Грэм, несмотря на свою демонстративную независимость.

"Нет, всего лишь мое легкомыслие", – сказала она сдавленным голосом.

Грэм вдруг стала серьезной, услышав дрожание в голосе Анны. Она сжала Анну за плечи обеими руками и посмотрела прямо в лицо.

"Я не в первый раз упала," – нежно сказала она. – "Со мной все в порядке".

Анна подошла ближе, так, что между ними было лишь несколько сантиметров.

"Нет, не в порядке. У тебя кровь на лице и чертополох в волосах".

Грэм снова засмеялась, от чего у Анны стало теплее на сердце.

"Ради бога, вынь его! Хватит мне позора на одно утро".

Анна аккуратно убрала следы винограда из густых волос, нежно шепча: – "Ты бы не могла выглядеть недостойно, даже если бы постаралась. Не знаю как, но ты превратила джинсы и футболку в произведение искусства".

Ее сердце все еще бешено билось, и она не могла контролировать свое дыхание. Она была так близко, что чувствовала запах духов Грэм. Он заполнил все ее чувства, и весь остальной мир исчез из ее сознания. Анна почувствовала неясное волнение в животе. Легкая улыбка появилась на губах Грэм, она распрямила плечи, ее руки лежали на предплечьях Анны.

"Теперь я лучше выгляжу?"

"Ты прекрасна", – пробормотала Анна.

Было видно, как вена пульсирует под атласной кожей на шее Грэм,и по непонятной причине Анна захотела дотронуться до нее пальцами. Может, из-за страха, вызванного падением Грэм, может, из-за тоски, которая никак не проходила после прочтения статей о прежней жизни Грэм, может, из-за душераздирающе грустной музыки, которую Грэм играла одна в темноте, – но что-то придало ей смелости убрать растрепанные волосы со лба Грэм и провести по атласной коже ее щеки. Она остановила руку на мраморной шее, дыхание ее было учащенным, она видела только Грэм.

Когда Анна впервые нежно к ней прикоснулась, Грэм закрыла глаза, по ее телу прошла легкая дрожь. Легкий румянец появился на ее обычно бледных щеках. Она медленно подбирала слова, будто впервые пересекала незнакомую комнату.

"Я чувствую соль моря и тепло солнца на твоей коже. Ты пахнешь землей – богатой, темной, живой. Ты живая, и это настоящая красота".

Анна чувствовала каждое слово, так же, как музыку Грэм, каким-то глубинным чувством, о котором она раньше и не подозревала. Не задумываясь, она положила руку на талию Грэм, прислонившись щекой к ее футболке, и нежно обнимая.

"Спасибо", – прошептала Анна ей в плечо.

Грэм отчетливо чувствовала сердцебиение Анны рядом со своим, то, как вздымается ее грудь рядом с грудью Грэм, и приятную дрожь в теле Анны. Она слегка вздрогнула и аккуратно подалась назад, глубоко вдыхая.

"Каменная скамейка все еще тут, под белым кленом?"

"Да", – тихо сказала Анна, чувствуя, как вздрогнула Грэм. Она должна была отпустить ее, и не понимала, почему это так трудно.

"Если ты не против компании, я бы хотела ненадолго присесть". – Грэм нужно было пространство, но она не могла уйти.

"Я с удовольствием," – мягко ответила Анна. – "Ты знаешь дорогу?"

Грэм засмеялась.

"Когда-то знала. На дороге есть препятствия?"

"Все чисто".

Анна внимательно наблюдала, как Грэм уверенно, но аккуратно направилась в сторону скамейки. Только когда она увидела, что Грэм села, она смогла вернуться к работе. И даже тогда она часто поднимала глаза, просто чтобы посмотреть на нее.

Анна была рада, что Грэм так великодушно приняла в подарок новую одежду. Не только потому, что она была удобной. Грэм выглядела в ней великолепно. Анне нравились безукоризненно сшитые брюки и рубашки, которые обычно носила Грэм, но и эта одежда сидела на ней не хуже. Она все еще отчетливо помнила свое удивление, когда впервые увидела в ней Грэм. Так же, как обычная одежда Грэм подчеркивала ее неземную отчужденность, эти обычные футболка и джинсы проявляли ее необыкновенную чувствительность. Когда Грэм спросила ее мнение, Анна не решилась сказать, что выглядела она просто захватывающе. Но так и было, очень аристократично, и всякий раз, когда Анна видела ее, она все более осознавала, какой физически привлекательной она считает Грэм. Она не понимала, что она чувствует, но это было невозможно отрицать.

Она продолжила вырывать корни, а затеми пересадила лилейник, который рос в страшном беспорядке. Хотя они и не разговаривали, она отчетливо чувствовала присутствие Грэм, и это ее успокаивало. Когда она в очередной раз подняла на нее глаза, то удивилась ее отстраненному виду. Она привыкла к тому, что Грэм часто отвлекалась, и ее расстраивало то, что это может быть вызвано какими-то болезненными воспоминаниями. Сегодня Грэм казалась отстраненной, но не страдающей. Ее выразительные руки двигались по вытянутым бедрам, легко, но с целью.

"Где ты?" – тихо позвала Анна, откладывая свои инструменты.