Музыкант и модель

Через минуту Тони был совершенно пьян, как будто опустошил в одиночку целый винный погреб. Пока он торопливо расстегивал ремень и возился с пуговицами на рубашке, Люсия набивала рот персиками.

– Обжора, ты почему еще не в кровати?

Застигнутая врасплох, ока бросила на него плутоватый взор и чуть не подавилась со смеху, вернее, от невозможности смеяться. Тони суетливо осмотрел себя.

– Что смешного? Подумаешь, забыл снять часы.

Прихватив самое красивое яблоко, хохотунья юркнула под одеяло.

Тони в тот вечер был особенно последователен. Казалось, он растягивает удовольствие на всю жизнь. Ему некуда торопиться: свой победный приз он уже получил. Когда на ковер упали первые лучики еще неяркого света, он заметил, что Люсия слишком долго не открывает глаза, и умилился ее сну – своевременному и не очень. Это его нисколько не расстроило и… не остановило.

Пещера, по которой блуждала Люсия в своих утренних снах на этот раз, становилась все светлее и просторнее. Шаги отдавались звонким эхом. Из мертвых стен неожиданно поползла вьющаяся зелень, предлагая попробовать свои экзотические плоды – малиновый прозрачный виноград с сердцевидными косточками внутри. Ноги намокли – из-под скользких камней сочилась ледяная вода, а впереди послышался негромкий шум, похожий на шипение. Минут через десять тонкие струйки сплелись в ручеек, шум стал отчетливее. Вдруг справа – хлопки крыльев – желтенькая, остроносая птичка. Защебетала, заглушая журчание. Быстрее вперед, там что-то интересное. Каменные стены уже не успевали отражать звуковые атаки. Птицы – красные, желтые, голубые – свистели и чирикали на все голоса. Вода ушла под землю, можно было ступать по сухому, но впереди, где уже показалось голубое окошко, ревел водопад. Люсия решила спуститься сбоку от бурлящего потока, но вскоре поняла, что перед ней обрыв и никаких окольных путей. Хотелось по крайней мере закрыть уши, чтобы не оглохнуть, но рук не оторвешь от скалы без риска упасть. Страшно не было, но брызги сделали ее совсем мокрой, и этот гул… Она посмотрела на водопад – вода неожиданно застыла в полете. Огромная, тяжелая масса висела в воздухе так же естественно, как какой-нибудь лондонский туман. При этом шум не прекратился, а стал еще громче. Люсия отвела глаза в сторону, и вода снова стремительно полетела вниз. Еще одна попытка посмотреть – тот же результат: как по велению волшебной палочки вода зависла в полете. Люсия уставилась на водопад. И сквозь него увидела в сонном мареве – столик, розы, серой черепахой – телефон. Черт возьми! Он же звонит!..

– Алло!

– Солнце мое! Я звоню тебе уже полчаса. Ты спишь или позируешь местным маньякам на балконе?

– То-о-они! – довольно замурлыкала она, потягиваясь. – Ты разбудил меня так эффектно…

– Какого труда мне это стоило! Тебя не разбудишь и пушечным выстрелом!

– Где ты? Я надеялась застать тебя рядом с собой.

– Извини, дорогая, но я не смог дождаться этого романтического момента. Честно говоря, мне помешал голод. Поэтому я внизу в ресторане и надеюсь, что ты ко мне вскоре присоединишься.

– А чем ты меня будешь потчевать? – Она мечтательно закатила глаза.

– Пока секрет. Все. Целую. Жду внизу. – Тони повесил трубку.

«Хорошо бы что-нибудь горячее. И молочный коктейль».

Люсия вынырнула из сонного блаженства и направила на себя прохладную струю душа. Странно выглядеть заспанной чуть ли не в середине дня. Какие спутанные волосы! Наконец-то удалось с ними справиться. Макияж ни к чему. Остается решить, что бы из одежды подошло для завтрака. Чемодан нараспашку. Пестрое дорогостоящее месиво на кровати. А вот то, что надо: матросский воротничок, короткая юбка в складочку. В этом платьице она будет одновременно и легкомысленным подростком, и коварной соблазнительницей. Фасон, подходящий для угловатых девочек, но вырез уж слишком широкий, и пышная юбочка на покатых бедрах смотрится совсем по-другому. Повертевшись так и этак, Люсия осталась довольна собой. Наспех зашнуровала синие, в цвет платья, лаковые туфли и полетела навстречу новым приключениям.

…На этом лифте можно спускаться целую вечность, как будто весь отель проснулся одновременно. Седьмой – остановка, шестой – неужели трудно спуститься на один этаж по лестнице? Пятый, четвертый – Тони опять будет издеваться надо мной из-за того, что я долго собираюсь, – ну, теперь пойдет быстрее. Первый. Вперед! Люсия выскочила, не дожидаясь, пока ползучие, заторможенные двери раскроются полностью. Убежать далеко ей не удалось, она врезалась со всей силы во что-то белое и сухопарое. Ее удержали за плечи откуда-то сверху спустившиеся руки, слишком цепкие, пожалуй. Невозможно было не поднять глаза и не посмотреть, кто же это в трикотажной рубашке возник на ее пути.

О, какая улыбка! Седые пряди, благородный лоб. Где я его видела? Боже мой! Концерт в Тель-Авиве!

– Извините, я не хотела… Я такая неуклюжая, чуть не сбила вас с ног. – Люсия покрылась легким румянцем, сознавая, какие глупости она лепечет.

Он не сразу отпустил ее, она слишком внимательно рассматривала заботливого незнакомца. Сцена начинала привлекать внимание толпы у лифта.

– Это вы меня извините. Я оказался там, где не следовало. Вы не ушиблись? Если бы я знал, что выпорхнет такая очаровательная птичка, то не стоял бы на ее пути, как старый пень, – совсем смутил девушку блистательный господин Маковски.

Его глаза сияли тысячами маленьких огоньков. Он заглянул девушке в лицо, заметил ее взволнованное дыхание (тесемочный бантик под воротником никак не уляжется на груди), сделал шаг назад – ухожу, мол, ухожу, – но при этом так по-свойски окинул взглядом ее бесконечные ноги в блестящих башмачках, что Люсия осмелела:

– Я не наступила вам на ногу? Было бы стыдно нанести увечье такой знаменитости, – пошутила она, окончательно уверившись, что перед ней тот, кто заставил ее так расчувствоваться в концертном зале.

– Вы знаете, чем я занимаюсь? – Он оживился. – Мне это очень льстит. Если вы можете задержаться на несколько секунд, я спросил бы, как вас зовут, – он сделал шаг в сторону, как бы предлагая не расходиться слишком быстро, – моих ног вы не задели, а вот самолюбие потешили. Я всякий раз удивляюсь, когда узнаю, кто ходит на мои концерты. Позвольте повториться, кто же вы?

– Я Люсия, Люсия Эставес из Мадрида. – Она слегка замешкалась, потом деловито протянула руку.

Он взял ее ладонь, сначала едва касаясь пальцев, затем крепче. Приложил к губам.

– У вас очень красивое имя. Вы говорите, что вы из Мадрида, – откуда тогда такое блестящее знание английского?

– Мой отец англичанин. Никто не догадывается, что я наполовину испанка.

– Ну, если напрячь музыкальный слух, можно было бы заподозрить. Я вас не обидел?

– Нисколько.

– У англичанок не бывает таких жгучих глаз. Собеседники оказались в стороне от людского потока, у маленького фонтанчика и кадок с фикусами. Люсию поразил голос Маковски – низкий, глубинный, размеренный. Его хотелось слушать и слушать. Может быть, пора попрощаться? Ну, еще чуть-чуть подожду. Когда еще доведется вот так запросто говорить с человеком, которого узнают на улицах. Там, на концерте, он казался таким недоступным, даже нереальным… А здесь – просто мужчина, в шортах, с теннисной ракеткой. Забавно.

– Вы были, наверное, на последнем концерте в Тель-Авиве? Вам понравилось? – Он не стремился заговорить ее, паузы в диалоге не казались заминкой, они были чем-то наполнены, каким-то другим потоком информации.

– Да. Скажите, а что вы играли… – Люсии захотелось напеть, но она постеснялась, – испанское?

– О, в вас заговорил голос крови, – довольно улыбнулся Маковски. – Я иногда развлекаюсь таким образом: делаю обработки народной музыки. Эта вещь действительно получилась недурно. Хотя ее исполнение очень утомляет меня. Я расходую недельный запас положительных эмоций. – Он засмеялся.

– Зато зрители чувствуют себя как на крыльях. Мне хотелось лететь, забыв про все на свете.