Кремлевская секретарша. На посту в приемной чиновника

— Здесь был общественный туалет, — с привычной улыбкой сообщил он. — Нынешний хозяин выкупил его и сделал ресторан. Это еще пять лет назад произошло, в советское время. Когда кооперативы разрешили. Вот он, за стойкой. Его зовут Григорий. Я тут бываю время от времени. По-моему, вполне уютно.

— Да, — ничуть не лукавя, согласилась она.

— Кормят прилично. Вы сможете в этом убедиться. Советую выбрать шашлык из свинины. Или из семги. С картофелем фри.

— Из семги, — проговорила Ирочка.

— Еще возьмем салат. А вина хотите? Сухого.

— Да.

— Я тоже выпью. Иногда себе позволяю.

Немолодая, но очень симпатичная официантка подошла к ним, поздоровалась. Дмитрий Сергеевич сделал заказ и перевел глаза на Ирочку.

— Это Наташа, жена владельца, — понизив голос, проговорил он. — Когда Григория посадили, она руководила рестораном.

— Откуда вы знаете? — удивилась Ирочка.

— Я с ними познакомился. По-моему, хорошие люди.

Последние слова немало удивили Ирочку. Хорошего человека в тюрьму не отправят.

— А за что его посадили? Ну… Григория.

— За экономические преступления, — пренебрежительно сообщил Дмитрий Сергеевич. — Многих наказали за то, что сейчас в порядке вещей. Но… на все воля Божья. — Он развел руками.

Может, так, а может, и не так. Ирочка не была готова спорить на подобные темы. Да и ладно. Ее куда больше интересовал тот, кто сидел сейчас по другую сторону столика. Хотелось побольше узнать про него.

— Скажите, а как вы попали в Кремль?

— Честно говоря, я не ожидал, что стану там работать. Занимался медиевистикой, то бишь историей Средних веков, и все. Но я многое знал про Кремль. Так случилось, что отец моего школьного приятеля Кольки Лебедева работал в том самом кабинете, в котором сейчас сидит Виктор Петрович.

— Да? — искренне удивилась Ирочка.

— Только это было давно. При Сталине. Он был помощником у Молотова. Звали его Иван Алексеевич. Особых тайн он не раскрывал, но кое-что рассказывал. За долгие годы всяких историй накопилось достаточно… — Дмитрий Сергеевич мягко улыбнулся. — Думаю, так было уготовано мне судьбой — прийти в казаковское здание через столько лет после Отца народов, после Молотова, после Ивана Алексеевича, его товарищей, сослуживцев, когда уже и страны прежней не стало. Прийти, столько зная о людях, работавших здесь, о том, что творилось за кремлевскими стенами.

Молоденькая официантка принесла им салат и два фужера белого вина. Дмитрий Сергеевич деловито пригубил янтарный напиток, подержал во рту, сообщил с довольным видом:

— Хорошее.

Ирочка тоже попробовала. Вино как вино. Кисловатое, правда. Ей больше нравились сладкие.

Придвинув к себе тарелку с салатом, Дмитрий Сергеевич продолжил:

— С Колькой мы познакомились в первом классе. Он сидел позади меня. Серьезный, сосредоточенный, он походил на взрослого человека, давно и твердо решившего, что ему нужно в жизни. Сам не знаю почему, но мы с ним приглянулись друг другу. Скоро я уже знал, что он живет в новом красивом доме на проспекте Мира, где у входа стоит часовой, потому что в нем расположились многие ответственные кремлевские работники. А еще я узнал, что у Кольки два брата, один старше, другой младше, что его отец очень сильный и может поднять за бампер легковой автомобиль. Драться Колька не любил, хотя, если приходилось бывать в стычках, делал это бесстрашно, с каким-то ожесточением. А хитрые приемы, которым обучал его Иван Алексеевич, применял только в крайних случаях.

Дмитрий Сергеевич глотнул вина.

— Ивана Алексеевича я увидел не сразу — он почти все время отсутствовал. Но однажды вечером, когда мы с Колькой и его младшим братом играли на полу с автомобильчиками — это были очень красивые, не то американские, не то английские машинки, — вдруг вяло хлопнула дверь, зазвучал в прихожей мягкий мужской голос. Колька сразу вскочил с паркета. Невольно поднялся и я. Минуту спустя плотный, налитый силой мужчина вошел в комнату, хватким взглядом посмотрел на меня, потом на Кольку. «Мы в одном классе учимся», — быстро проговорил тот. Колькин отец тут же принялся меня расспрашивать: какая у меня фамилия, где живу, кем работают отец, мать, есть ли братья, сестры. Я отвечал, что живу неподалеку, на Малой Переславке, что отец работает в типографии на печатной машине, а мать — бухгалтер в домоуправлении, что есть сестра, но она маленькая, и с ней неинтересно, что с нами живет бабушка, которая совсем ослепла. «Отец воевал?» — поинтересовался он. «Воевал. В пехоте», — гордо ответил я. «Хорошо», — устало сказал он. Так мы познакомились.

Кстати, о Колькином доме. Я долго не мог понять, зачем нужен часовой — это ведь не штаб, не склад с оружием. Но Колька объяснил мне: «Здесь живут такие люди, которых надо охранять. Чтобы враги ничего не могли сделать». Я тут же спросил: «И твоего отца надо охранять?» Он с важностью сказал: «Конечно».

Тогда этот дом населяли весьма необычные люди. Время от времени мы встречали кого-то из них, и Колька шептал мне: «Это Василий Семенович Карпов. Шофер Сталина». А в следующий раз: «Этот дядька, толстый, с жирной-жирной шеей — начальник поезда Сталина. Его зовут Кузьма Павлович». А про какого-то высокого мужика он сказал: «Русаков. Не знаю, кем он работает, но ему подарила золотые часы Елизавета Вторая, английская королева». А еще я видел капитана теплохода Сталина, личного парикмахера, начальника кремлевского арсенала, начальника правительственной связи — фамилия у него была Вялых.

Появился заказанный ими шашлык с картофелем фри. Семга оказалась нежной и сочной.

— Нравится? — Дмитрий Сергеевич смотрел на нее с любопытством.

— Да. Очень вкусно.

— Так вот, о кремлевских историях, — продолжил он. — В начале восьмидесятых Иван Алексеевич рассказал мне случай, который произошел после войны. Как-то утром Вячеслав Михайлович вызывает его и спрашивает: «Ну как, яблоко вкусное?» — «Какое яблоко?» — удивляется Иван Алексеевич. «Которое вы надкусили и положили обратно». А в кабинете Молотова на специальном столике всегда стояла ваза с яблоками. И вот оказалось, что Молотов обнаружил среди этих яблок надкушенное. И почему-то подумал на Ивана Алексеевича. Но как только услышал, что тот ничего не трогал, забеспокоился, вызвал начальника охраны Погудина и приказал выяснить, в чем дело, а яблоки проверить нет ли отравы? Фрукты увезли на экспертизу, отыскали уборщицу, которая утром протирала пыль. Она клянется, что не касалась яблок. А кроме нее и Ивана Алексеевича, в кабинет перед тем, как появился Молотов, никто не заходил. Короче, стоит Иван Алексеевич, приготовился к самому худшему. Он-то знал, чем для него может кончиться эта история. Дело в том, что за год до этого Молотов едва не пострадал, когда в яблоке оказалась иголка. Чудом не укололся. Игла, правда, не была отравлена. Но кто-то ее засунул в яблоко, отправляемое в Кремль. Тех, кто это сделал, нашли, но и сотрудники НКВД пострадали. А тут на тебе — опять. В общем, стоял Иван Алексеевич с невеселыми мыслями и уже чувствовал себя арестованным. Мелькнула, говорит, даже мысль: что будет с семьей? И тут кто-то говорит: «А может, Полина Осиповна? Кажется, она забегала». Молотов сразу позвонил жене — она работала в Совете Министров, — но на месте ее не оказалось. Тогда он дал указание Погудину разыскать жену. Выудили ее с какого-то совещания, пригласили к телефону, Молотов спрашивает: «Ты заходила сегодня в мой кабинет? Надкусила яблоко? А почему не съела?» Выслушал ответ, положил трубку и бросил Ивану Алексеевичу: «Идите». А у того все так и провалилось внутри.

Между прочим, жену Молотова потом посадили. В сорок девятом. Фамилия у нее была — Жемчужина. Ее как шпионку посадили. Будто бы, когда она была несколько раз за границей, ее завербовали. Сталин сказал Молотову: «Разведись с ней, останешься на всех постах». И он развелся. Может и не поверил, но понимал — так надо. Первый заместитель Председателя Совета Министров, а жена сидит. Значит, никто не застрахован. Так Сталин поддерживал атмосферу страха.