Плод нашей нелюбви (СИ)

Пелагея грозно закатила глаза, мысленно считая до десяти, чтобы сейчас не накричать на Билана из-за этих поучений и не поссориться с ним перед самым отъездом. Нервно постукивая пальцами по столешнице кухонного стола, она выжидательно ждала какого-либо слова от довольно улыбающегося мужчины. Но он молчал, словно испытывал ее слабую нервную систему на прочность – а ведь знает, зараза, что из-за беременности Полю можно вывести из себя в два счета. Медленно встав из-за стола, Пелагея набрала в прозрачный стакан из кувшина прохладной воды и, сделав несколько больших глотков, полностью опустошила его.

- Телепузик, не нужно пить холодную воду в таких больших количествах, иначе снова горло заболит, – спокойно произнес Дима, доделывая салат из овощей, что вызвало в Полиной душе еще больше непонятного раздражения. Казалось, он просто проявляет заботу, которой Пелагея была окружена практически четыре месяца, но раньше это как-то не проявлялось вот так вот спонтанно. С громким стуком Поля поставила стакан на место, который от заново набранной туда воды, выплеснул несколько огромных капель, которые образовались в лужу, медленно стекавшую со стола на пол.

- Я пойду собираться гулять, – возмущенно ответила Поля, направившись к выходу из кухни. – Завтракать не буду, можешь садиться без меня! – бросила она напоследок, оставив следы своего раздражения неубранными.

- Только потеплее оденься, ладно? – крикнул ей в ответ Дима, взяв с раковины розовую тряпочку и намочив ее, когда девушка уже поднималась на второй этаж. – На улице сильный ветер, – добавил он, вытирая лужу, услышав недовольный Полин вздох.

Утренняя размолвка закончилась на том, что практически весь завтрак (Дима все-таки заставил Полю сесть за стол) прошел в хроническом молчании: девушка всячески воротила нос от приготовленной еды, говоря, что совершенно не голодна, она просидела за столом со скрещенными руками на груди, стремительно отводя взгляд от молодого человека, который так и хотел запихать в Полю хотя бы крошку хлеба, но все было бесполезно. Тогда Билану пришлось пойти на крайние меры: он сказал, что если Пелагея сейчас как следует не позавтракает, то о ежедневных звонках и сообщениях, пока певец будет на гастролях, она может забыть. Одарив мужчину недовольным рассерженным взглядом, Поля нашла в себе силы плюнуть на гордость и покушать. Быстренько закончив с трапезой и помыв посуду, молодые люди отправились в парк.

Погода на улице действительно немного испортилась: все небо заволокли темные-темные тучи, полностью закрыв собой теплые лучи майского солнца, сильный ветер развивал зеленую листву деревьев, пробирая каждого прохожего до костей (ну, если он легко одет). Всю дорогу до парка Пелагея не проронила ни слова. Она задумчиво наблюдала за оживленной улицей, мрачными облаками, жалобно моля, чтобы погода была сегодня милосердной и не было дождика. Ей так хотелось провести сегодняшний день на природе, в компании дорого человека, пусть она на него до сих пор обижается. Когда же еще может выпасть такая возможность, правильно? Скоро Дима будет далеко от нее, а Поле придется вернуться в свою пустую квартиру, где и день, и ночь хозяйничает Светлана Геннадьевна. Зато за эти пять дней, во время которых Билана не будет в столице, Пелагея продолжит подготовку к рождению дочки, будет поближе к маме.

Идя прогулочным шагом по парковским тропинкам, девушка осторожно присела на корточки, несмотря на запреты Димы и разговоры о помощи, посмотрела на белый одуванчик, вспомнив, как в детстве верила в то, что если сорвать этот цветок и загадать желание, а потом обязательно сдуть, то оно обязательно сбудется!

- Полюш, ты чего делать собралась? – спросил Дима, присев рядом с беременной, наблюдая за ее загадочным взглядом и таинственной улыбкой.

- Говорят, что если загадать свое самое заветное желание и сдуть за раз все парашютики с одуванчика, оно исполнится, – пояснила Поля, сорвала цветок и зажмурила глаза, загадывая желание. «Господи, пожалуйста, пусть с моей малышкой все будет хорошо! Пусть она родится здоровенькой и будет очень-очень счастливой!». Девушка открыла глаза и со всей силы, как дуют на свечи на именинном торте, сдула зонтики одуванчика вверх, в небо. Они красиво, стремительно полетели и закружились в воздухе. – Хочешь попробовать? – предложила Пелагея, улыбнувшись.

Дима с улыбкой на губах согласно кивнул, а Поля, сорвав белоснежный одуванчик, протянула его другу.

«Пусть Поля и наша малышка обретут самое настоящее счастье и будут жить во взаимной любви!» – загадал он, спешно открыв глаза и подув на цветок, который стремительно разлетелся в разные стороны. Молодой человек встал на ноги и помог подняться улыбающейся Поле, которая, казалось, светилась не только снаружи, но и изнутри. В животе порхало множество бабочек, а на сердце стало невероятно тепло. Всю прогулку они проходили с этим ощущением счастья и, встречаясь глазами с обычными прохожими, улыбались, вспоминая свой утренний «поступок».

Последние месяцы беременности давали о себе знать, поэтому, нагулявшись и надышавшись свежим воздухом вдоволь, молодым людям вскоре пришлось вернуться домой. Если быть точнее, то вернуться домой к Диме, а Пелагея, как ей казалось, прожившая здесь в течение нескольких месяцев, уже загостилась. Конечно, жить в огромном загородном коттедже с человеком, который по первому зову готов выполнить любое Полино желание, просто прекрасно, но и наглеть, знаете ли, тоже не хотелось. Пока Поля была погружена в свои мысли, Дима лежал рядом с девушкой, положив руку под голову, согнутую в локте, и разговаривал с малышкой, время от времени прикладывая голову к семимесячному животу.

- Вот, принцесса моя, а это твой папа выигрывает на “Евровидение”, где в жюри сидела твоя мама, – поглаживая животик, протянул мужчина, указывая на телевизор, где шел повтор международного конкурса эстрадной песни. – Вот вырастешь, станешь нашей маленькой звездочкой. Будешь петь и на музыкальных инструментах играть.

- И на пуантах танцевать, – добавила Поля, вспомним о своей детской мечте стать балериной.

- Нет, Поль, это несерьезно, – возразил он. – Ну, какой балет? Я понимаю, спортивные и современные танцы – это другое дело, но балет нам не подойдет.

- Ой, что бы ты понимал! – возмутилась девушка. – Сам-то только и умеешь, как по сцене скакать и песни петь!

- Не-е, доченька, ты только посмотри, мама у тебя совсем уже обнаглела! А сама, можно подумать, пируэты исполняет! Как попрыгунчик по сцене прыгает, и кстати, я сейчас не образно говорю, – улыбнулся Дима, указав на Полин живот.

- Билан, ты совсем, что ли, страх потерял? – раздраженно воскликнула она, сев на кровати, скидывая руки молодого человека со своего живота.

- Поль, успокойся, ты же первая начала! И хватит трясти ребенка, распрыгалась, блин. Да, маленькая моя, – он вернул ладонь на прежнее место, чувствуя легкие толчки. – Мама там тебе тряску устроила, да, солнышко? Ты ее не слушай, я не позволю тебя на балет отдать, обещаю, – прошептал Дима, улыбнувшись. – Возьмем и уйдем с тобой в конный спорт, и пусть только попробуют нам слово сказать.

- Конечно, валите, я вас не держу! И плевать, что от ваших покатушек у меня сердце будет в пятки уходить! Только, Дим, давай ты сам забеременеешь, поносишь ребенка под сердцем девять месяцев, родишь, а потом будешь решать, куда она будет ходить и чем заниматься, хорошо?

- Все-все, Полюш, успокойся, иначе мы поругаемся.

- Мы уже поругались!

- Ну, По-о-оль, ну ты чего? Телепузик, – Билан уселся рядом с девушкой, приобняв ее за плечи, – я тебе обещаю, что ничего без твоего согласия мы не сделаем.

- Дим, ты даже не представляешь, как мне сейчас было обидно! – устроившись на его груди, жалобно прохныкала Поля.

- Не обижайся, – он поцеловал блондинку в макушку.

- На дураков не обижаются.

- Вот так, да?

- Один : один, – усмехнулась она, показав другу язык, прижимаясь ближе к Диме.