Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

Нажав отбой, парень обвел нас серьезным взглядом:

- Мне надо заехать по делам на одну стройку, так что...

- Едем, раз это срочно, - тут же ответила вместо меня Мария, слегка пожав плечами.

Николай тут же вырулил на другое ответвление одной из основных дорог города.

На месте мы оказались через минут тридцать, но за стеклом автомобиля уже потемнело небо и солнце опустилось ближе к закату, омывая алым светом лишь обрывистые края зданий на горизонте.

- Не нравится мне все это, - сквозь зубы проговорил он, выходя. - Оставайтесь здесь...

Зря он думал, что мы с Марией последуем его совету. Девушка искоса взглянула на меня, подмигнула и тут же выскочила наружу, поспешив поравняться с братом. Я же решил, что опаснее остаться тут, внутри автомобиля в полном одиночестве вечером на какой-то стройке, где самое близкое жилое здание через квартал, чем пойти следом.

- И ты тута же, - устало произнес Николай, когда я их нагнал.

- Мы не будем мешаться, - заверила его Мария, поднимая юбку и доставая оттуда небольшой пистолет.

- Я не этого боюсь... - осторожно заметил ее брат, но его слова потонули в полной тишине здания, в которое мы зашли.

Николай жестом указал девушке двигаться влево и быть осторожной, на что та кивнула и тут же скрылась за поворотом. Он проводил ее не менее задумчивым взглядом, чем я.

Парень кивнул мне следовать за ним, и я нахмурился. Хотелось поспорить, но когда нельзя и слова вымолвить из-за царившей внутри серого бетонного строения тишины, выбора попросту нет. Я отчаянно изобразил на лице недоверие его решениям, но все же поспешил за парнем.

Иногда я проезжал прежде мимо вот таких вот строящихся домов, будущих музеев или ресторанов, с их красивыми фасадами и белыми стенами, но при свете полуденного солнца они выглядели как-то радужней. Обычно разбросанные ближе к границам города, эти строения создавали собой окончательную уверенность в том, что наши строят по каким-то не правильным технологиям: всегда красивые с улыбчивыми рабочими...

Теперь же, идя по светлому полу, что в темноте казался серым и блеклым, моему взгляду не за что было зацепиться - везде безмолвие линий и угнетающая чистота, которую, русская душа, так и стремилась испортить, чтобы придать родственности. Казалось, что на таком побеленном потолке изумительно бы смотрелись чьи-нибудь мозги...

Я дернул головой, отгоняя навязчиво-странные мысли.

Николай указал мне на дверь, на ней словно нечаянно провели грязным пальцем. Если бы не царившая вокруг чистота...

Крик разодрал тишину, и мы оба замерли, не сразу понимая, откуда звук, но через мгновение так же вдвоем кинулись обратно.

Выстрелы преследовали нас на протяжении всех мгновений, будто какая-то мистическая музыка этого места.

Прежде чем оказаться на месте я и Николай знали, что увидим. Это читалась в наших взглядах, полных горечи и предрешонности (в случае с братом Марии).

Девушку мы нашли лежащей на полу, на светло-серой глади которого слишком быстро из зияющей раны в животе расходилось кроваво-алое пятно.

- Мария, - не в силах вымолвить и слово, упал я рядом с блондинкой. Ее губы побелели, но она попыталась мне улыбнуться.

Она встретилась с взглядом своего старшего брата и слабым кивком указала на следы своих выстрелов. Николай тут же кинулся в сторону от нас, гонимый ощутимым страхом.

Я начал стягивать пиджак с плеч.

- Рио... вот и все.

- Не надо. Не говори ничего, - я попытался зажать ее рану своим пиджаком, но тот лишь впитал часть ее крови, ничуть не улучшая ситуацию.

- Прекрати, - остановила мои попытки Мария. - Это бессмысленно и ты, как никто другой, знаешь это.

Я знал.

- Я позвоню кому-нибудь из наших и они приедут... Или я давай сейчас тебя увезу в больницу. Все будет хорошо.

- Тише... Время, - еле водя языком, попросила меня она, и я замолчал. — Я всегда думала, что буду умирать вот так - не своей смертью. Сбитая ли машиной или пристреленная сзади трусом... Это прозаично, Рио. Но... черт, почему это так больно? В фильмах это не больно! Они говорят какую-нибудь пламенную речь, ставя на путь истинный тех, кто остается жить, а мне... я в огне. Мне плохо, Рио. Мне очень больно...

По ее щекам покатились слезы, а у меня сердце сжалось от ее слов. Я видел, как лицо Марии искажается от мук тела, и... это ужасно.

Я приподнял ее голову, чтобы она не лежала на бетонном полу, а Мария продолжала говорить, каждой фразой режа меня хуже ножа:

- Почему он не выстрелил в голову? Почему?

- Я не знаю.

- Скажи, пожалуйста, моему брату, что я его люблю. Несмотря ни на что... — лепетала она, плача у меня на руках.

- Он скоро придет, и ты сама ему скажешь, а потом мы вместе будем смеяться над этим, Мари...

- Да-да, - слишком нерадостно подтвердила мои слова Мария. - Так и будет... А пока, надо просто потерпеть эту боль...

- Мария... Я...

- Родители назвали меня Анжелой, в свое время.

- Да, ты настоящий ангел. Я люблю тебя, какое бы имя у тебя не было.

- Прости, - она подняла свою ладонь к моему лицу и провела большим пальцем по нижней губе, - я так и не смогла ответить тебе тем же.