Останови моё безумие (СИ)

− Не спрашивай ни о чём, просто она теперь всё знает, − сказал я, проходя мимо друга прямо к его кабинету.

− Она знает и то, что время её дочери… − я предостерёг его, взмахивая вверх указательным пальцем.

− А вот этого не вздумай произносить при мне хотя бы ещё раз! Будь осторожен со своими словами! − Олег молча кивнул мне, изображая понимание и сел в своё кресло.

− Почему ты не предложил сделать Мире пересадку? − спросил прямо.

− Влад…

− Просто ответь мне, − настоял я.

− Всё не так просто, как ты думаешь, Влад. Нет никаких гарантий и…

− Хочешь сказать это не выход? − я был в непонятном мне возбуждении, пролистав в интернете сотню страниц, я не мог найти другого пути помочь Мире.

− Это выход. Выход, Влад, если, − он начал загибать пальцы на руках перечисляя бесконечные если.

− Если операция пройдёт успешно. Если донор подойдёт идеально. Если Мира не отторгнет пересаженное сердце. Если у неё не разовьётся обострение ТЭЛА. Если мы сможем найти донора вовремя. Это выход, Влад, выход на пять-семь лет.

− Ты не можешь знать это наверняка! − прокричал я.

− Не могу, Влад, но и ты не можешь, − спокойно ответил он, вставая. − У неё четвёртая отрицательная группа крови. Найди ей донора, и исключай по одному все встающие на твоём пути если, тогда у тебя есть шанс спасти Миру.

− Я спасу её, Олег. У меня нет другого выхода.

− Влад… Послушай меня, пожалуйста. Ты должен быть готов к…

− Я спасу её, Олег. − Вновь прервал я его бесполезные советы.

− Не сомневаюсь, − послышалось по ту сторону двери, когда я уже успел покинуть кабинет друга.

Около Миры никого не было. Она в одиночестве наблюдала за продвижением жидкости по трубке капельницы в вену.

− Привет? − глупо обозначил я своё присутствие.

− Как ты? − едва улыбнувшись, спросила она.

− С точки зрения медицины, − присел на край кровати, не утруждаясь перестановкой кресел.

− Не смешно, − но улыбка её стала шире и светлее.

− Знаю. У тебя всё в норме?

− Не знаю, − она пожала плечами, − мне отсюда не видно монитора этой громоздкой штуки. Мы снова рассмеялись вместе, я начал водить большим пальцем по середине её ладони.

− Мы уедем, как только тебе станет лучше, − прошептал, рассматривая скучный узор на простынях.

− Влад, ты должен быть готов к… − она не договорила фразу, которую Олег пытался сказать мне ранее, я наклонился и поцеловал её.

− Замолчи…

Снова шёпот, я не знал почему у меня не получается сказать что-то громче бормотания, но сейчас я закрыл глаза и говорил тихо-тихо. Наши ресницы сталкивались друг с другом, как острые мечи на поле боя, ласковое трепетание Мириных щекотало мои щёки. Что чувствовала она?

− Мы вернёмся через полгода, поняла? И запомни, мы не едем развлекаться, − снова её смех и мой облегчённый выдох. − Ты говорила с матерью?

− Нет, почти нет. Наверное, таким образом она оберегает меня от себя самой, но этот разговор всё равно состоится. − Я кивнул, отстраняясь.

− Она ушла?

− Нет, пошла встречать Лизу.

− Мне нужно кое-что уладить на работе. Ты не возражаешь, если я отлучусь ненадолго?

− Конечно, нет. О чём ты говоришь! Я же никуда не денусь отсюда, разве что меня переведут в другую палату.

− Хорошо. Тогда я постараюсь расправиться со всем поскорее. − Я поцеловал её в подставленную щёку и осторожно вышел из палаты.

Навстречу ко мне шли мать с дочерью − тётя Нина с Лизой: женщина при виде меня вздрогнула и поспешно отвела взгляд, а Лизка бросилась в мои объятия и рубашка мгновенно пропиталась её слезами.

− Влад! Как же это может быть правдой? Почему это происходит с нашей сестрёнкой? − плакала она, а я гладил её вздрагивающую спину.

− Не плачь так возле неё, ладно? Ей будет неприятно. − Лиза стала размазывать слёзы по щекам, а Нина Максимовна ожесточённо смотрела на меня всё время, пока я говорил.

− Ладно. Да. Хорошо. Ты прав, − глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз, решительно проговорила Лиза, соглашаясь, а тётя Нина уже шла прочь от меня.

Мы распрощались, и я продолжил свой прерванный путь.

Первой, кого я встретил в приёмной, была Катя, ничего не оставалось, как только пригласить её в свой кабинет, проходя мимо, она намеренно подмигнула моей секретарше. Настя раскрыла рот от удивления, а я неодобрительно покачал головой.

− Присаживайся, − предложил, что ещё можно сказать, я не знал. − Хочешь выпить?

− Нет, спасибо, − отмахнулась она.

− А я бы не отказался.

− Я заметила, − вопросительно воззрился на неё. − В последнюю нашу встречу. Помнишь?

− Ах, ты о том вечере. − Я не стал вдаваться в объяснения и, подключив флэшку к компьютеру начал перебирать клавиатуру пальцами, просматривая скопившуюся документацию. − Ты что-то хотела? − мимолётно спросил я, у безмолвной девушки в кресле, а когда я посмотрел в её сторону, то заметил, как неотрывно она следит за мной. − Катя?

− А? Что?

− Ты что-то хотела?

− Нет. То есть да. Я пришла отдать приглашение на свадьбу, − и она извлекла из миниатюрной сумочки небольшой конвертик в виде сердца ярко-алого цвета.

− Двадцать пятого мая? Это на следующей неделе?

Она только коротко кивнула.

− Прости. У меня, наверное, не получится, − с сожалением признался, мысленно, уже заказывая билеты на самолёт, сразу же отметая эту мысль и обдумывая вариант с заказным рейсом.

− Снова твоя таинственная возлюбленная? − поджимая губы, спросила Катя, делая один шаг назад от моего стола.

− Что? Нет… да. Дело не в этом. Я улетаю… раньше. С сестрой…

− Ага. Ну, да ладно. Ничего, − она улыбнулась, не разжимая тонкой полоски губ, и сделала ещё один шаг в сторону выхода. − Передавай привет… сестре.

Я кивнул, когда она вышла.

− Павел Дмитриевич?

− Слушаю вас, Владислав Сергеевич.

− Можно устроить мне встречу с Демидовым?

− Конечно.

====== Глава 52 ======

МИРА.

Мы улетели через два дня после моей официальной выписки из больницы, но до этого я всё-таки успела поговорить с мамой о Владе, о нас с ним. Я так хотела, чтобы она поняла меня, но разве можно было понять то, что было между мной и братом? Я просила слишком многого.

− Проходи, − не отрываясь от белоснежного холста, попросила войти маму.

− Ты рисуешь? − спросила она, боязливо присаживаясь на кровать за моей спиной.

Я сложила ноги перед собой, обхватив колени руками и положив на них голову, я задумалась о своём, не отвечая на мамин вопрос.

− Знаешь, какая самая красивая картина для художника? И любимая?

− Какая же?

− Чистый лист, − я обернулась к матери и наконец, посмотрела ей в глаза.

− Да? А почему? − спросила она, плохо скрывая непонимание этого разговора со мной о моей привязанности к искусству.

− Потому что белоснежный холст, к которому не успела прикоснуться кисть художника, это ещё не начавшаяся история, ещё не начатая новая жизнь. Эта целая палитра красок, которая постепенно разукрасит эту жизнь, осторожно напишет свою историю, каждый раз новую, каждый раз неповторимую.

− Доченька… − срывающимся голосом пробормотала мама, прикрывая задрожавшие губы ладонью.

− У меня может больше никогда не быть этого чистого листа. Понимаешь?

− Не говори так, Мирочка. Всё должно наладиться. Мы обязательно вылечим тебя, − она начала всхлипывать и задыхаться.

Я отчаянно покачала головой. Моя мать смотрела на меня с прежней жалостью, в её материнском сердце не было презрения для собственной больной дочери, всё своё отвращение к открывшейся правде она выплеснула на брата.

− Даже если и так, − уступила я, перестав разрывать ей сердце другой правдой о считанных на пальцах месяцах моей жизни. − Я хотела поговорить с тобой о нас с братом.

Щёки её загорелись багрянцем, слёзы высохли, и она вытерла последние их следы, двумя руками смахнув со щёк.

− Ты не виновата, − уверенно заявила она, взойдя на путь заступничества моей поруганной чести. Я усмехнулась, получилось весьма невесело, мои руки по-прежнему удерживали колени, прижатыми высоко к груди.