Still in Love With You (СИ)

Снова наступила тишина: тяжёлая и неловкая. Максон выглядел уставшим. Тёмным кругам под глазами позавидовала бы панда. Он осунулся, и я могла поклясться, что с лёгкостью бы нашла у него парочку седых волос.

Он поднял голову и посмотрел на меня, а я поспешила отвести взгляд. Нас похитили и заперли в одной комнате. «Конечно, я только об этом и мечтала последние несколько дней! В голове полный кавардак. Я сидела в тюрьме, в меня стреляли, Идлин сделали операцию, и мне бы сейчас быть с ней, но, поддавшись уговорам друзей, я отправилась домой. И что мы теперь имеем? Я сижу в подвале с открывшейся раной и в компании человека, с которым бы я осталась наедине в самую последнюю очередь».

Я закрыла глаза, вспоминая прошедший вечер. Мир на мгновение замер, когда я вошла в палату к Идлин и увидела его. Аспен ещё в самолёте обмолвился, что Максон всё знал, но я и подумать не могла, что он прилетит в Мидстоун. И всё равно я удивилась, увидев его в палате. В голове сразу же включилась сирена: «Он знает!» Его бы не было там, будь это иначе. Однако, у меня не было сил выяснять отношения с ним, и стоило отдать ему должное, потому что он терпеливо ждал.

Я много раз представляла, как пройдёт наша с ним встреча. Представляла его реакцию, когда он всё узнает. Как же меня будоражила эта перспектива! На деле же я ничего не почувствовала. Не было никакого облегчения, радости или грусти. Я была перегоревшей лампочкой, которой уже абсолютно всё равно. Я была опустошена ожиданием и чередой событий прошедшей недели. Мне хотелось простого человеческого покоя, и чтобы меня не трогали месяц другой. Хотелось снова увидеть Идлин. Если я выберусь отсюда живой, то никто не заставит меня покинуть её, пока ей не станет лучше. Пусть весь мир катится куда подальше, я устала бороться со всеми проблемами. Я восемь лет посвятила Идлин, пора было вернуться к этому. Больше никто не должен интересовать меня. Я выбрала отдых и поплатилась тем, что меня похитили. Паршиво вышло.

— Ты знаешь, кто нас похитил и кому мы вообще понадобились? — устало спросила я, когда Максон сел рядом и уставился на запертую дверь.

— Скорее всего это Матиас. Только я надеялся, что тебя не возьмут.

— Я видела того, кого не следовало, — грустно хмыкнула я. — Так сказал гвардеец, прежде чем выстрелить в меня. Я жива, а значит остаюсь нежелательным свидетелем. Этого следовало ожидать, — отстранёно закончила я. Если это было действительно так, то мои шансы выбраться отсюда стремились к нулю.

Максон осторожно положил свою руку на мою и лёгонько сжал. Он каким-то образом почувствовал, как изменился мой настрой, и пытался теперь поддержать меня. Я перевернула руку и переплела наши с ним пальцы.

— Может так статься, что это наши последние часы, — голос всё же сорвался, и прочистив горло, я продолжила. — Спрашивай, что хочешь.

— Я не стану ни о чём спрашивать, если ты считаешь, что мы отсюда не выберемся. Не будет никакого прощального разговора. Мы оставим его на потом. Я обещаю, мы выберемся отсюда.

— Миру плевать на то, чего ты хочешь, а чего нет. Поверь человеку с большим опытом. Я не просила, чтобы самолёт падал или чтобы заболела Идлин. Я много чего не просила, но у кого-то там наверху свои планы на меня. Видимо, я это заслужила.

— Никто такого не заслужил, — спокойно ответил Максон.

— Я смирилась, — хмыкнула я. — Мне пришлось снять розовые очки. Раньше всё было просто. Мир казался добрее. И я надеялась, что всё образуется. Надеялась, что ты как-то узнаешь, что я всё-таки жива и придёшь ко мне. Я мечтала об этом, а потом в один прекрасный момент я поняла, что пора прекратить мечтать, — я шмыгнула носом. — Пришлось очень быстро взрослеть. Мне тяжело дался первый месяц после авиакатастрофы. Не стану скрывать, что меня посещала мысль покончить с жизнью, ведь у меня ничего не осталось. Я была раздавлена. Не было смысла жить. Хотя тогда я ещё могла вернуться, но новость о беременности расставила всё по своим местам. Тогда я наконец-то попрощалась с мечтой о тебе. Нужно было заботиться об Идлин, строить свою жизнь, как ты строил свою. Иногда я поглядывала в твою сторону, но мысль вернуться не была уже столь заманчива. Я отпустила свою прошлую жизнь, похоронив Америку вместе с тобой. После этого жить стало в разы легче.

— Почему ты не сказала, когда прилетела во дворец?

— Не знаю, — честно ответила я. — Я действительно не знаю. Все мои доводы теперь кажутся бессмысленными, — нервно рассмеялась я. — Но я кое-что поняла, пока была во дворце.

— Что?

— Во время отбора я совершила одну глупую ошибку: влюбилась в тебя.

— Америка, — выдохнул он.

— Не называй меня так, — сражу же встрепенулась я. — Америка для всех мертва, включая меня и тебя. Я Оливия, запомни это раз и навсегда. Назад дорога закрыта. Мне больше не быть той, которую ты помнишь. И дай договорить. — Максон кивнул. — Я помню тот день, когда поняла, что люблю тебя, но я решила ждать. Девушкам же не подобает признаваться в любви парню первой. Кто знает, как бы всё изменилось, скажи я тогда простые три слова. Это ведь был Отбор, и мы все боролись за твоё сердце, а я дура не понимала, что ты ждал, когда же я пойду тебе навстречу. Мне потребовалось лет пять, чтобы понять это, а потом ещё два года, чтобы перестать наматывать сопли на кулак, — я перевела дыхание. — Первое время я пыталась тебя ненавидеть, пыталась винить, а потом пришло безразличие. Или я так думала, потому что когда я прилетела во дворец и встретила тебя, то поняла, что всё ещё люблю тебя. — Максон удивлённо посмотрел на меня и часто задышал. — Ты спросил меня о чувствах к тебе. Вот мой ответ. И я это говорю не потому, что готова пасть к твоим ногам и просить у тебя прощения. Нет, этого никогда не будет. Ты виноват не меньше моего. Просто я считаю, что ты должен это знать. Я много раз пыталась сказать тебе, но боялась увидеть недоверие. Боялась, что ты высмеешь меня. И возможно, моё признание ты сочтёшь как подкуп. Может, так оно и есть, но моя совесть чиста.

— Я даже не знаю, что тебе ответить, — хмыкнул Максон. — Если я скажу, что люблю Америку, то я предам любовь к Оливии. Если я скажу, что я люблю Оливию, то предам любовь к Америке. Боже, ты сделала мою жизнь невыносимой. Дважды влюбила меня в себя. Изощрённая месть, даже если ты и не мстила. Я зол, очень зол. Меня обманывали девять лет, а я всё продолжал любить тебя! Надеялся, что ты жива. Что-то не давало до конца поверить в то, что ты мертва, но факты говорили об обратном. Я думал, что схожу с ума. Я пытался заставить поверить в то, что тебя нет. Да, я виноват перед тобой! Я виноват в том, что безудержно люблю тебя. Тогда, во время отбора, это чувство… Оно поглотило меня с головой. И я был ослеплён ревностью тогда в коридоре. Я виноват. Я не отрицаю этого. Я пронёс эту любовь сквозь года, придавая верность собственной жене. Прятал это чувство ото всех. Я не хотел забывать. Эта любовь… Она… Она делала меня живым. Боль - делала меня живым, — отрывисто прошептал он, но потом вновь вскинул голову и посмотрел мне в глаза. — Но и ты выбрала изощрённый способ мести. Простое молчание сделало намного больше, нежели твои слова. Ты никогда не делала мою жизнь проще. И я буду звать тебя Америкой, потому что, чёрт возьми, я имею на это полное право!

— Честно, — хмыкнула я, отчасти радуясь про себя, что в запале он всё же сказал, что любит меня. Я попыталась взглянуть на ситуацию с его стороны. Я бы тоже злилась, если бы узнала, что он жив после девяти лет жизни с мыслью, что он мёртв. Но сейчас мне действительно было всё равно. В моей душе была пустота. Я хотела кричать на саму себя, чтобы я наконец-то очнулась, но крики отчаяния тонули где-то глубоко внутри меня, не успевая выбраться наружу.

— Я хочу, чтобы ты была рядом. Ты и Идлин.

— Не сейчас.

— А если я прикажу. — Я вскинула голову, собираясь накричать на него, но увидела, каким подавленным он был. Вряд ли бы он когда-нибудь отдал мне такой приказ. Просто он шёл наутёк, стремясь удержать меня. И это не могло не радовать. Он не сдался. Он пытался бороться, хоть я заведомо приписала его к проигравшим.