Спасение Келли и Кайдена (ЛП)

Мама тычет ногтем Дуга в грудь.

— Не смейте разбрасываться своими сомнительными намеками.

— Я этого и не делаю, — отвечает Дуг, потирая место на груди, куда тыкала моя мать, и морщась от боли. — Просто кажется, что вам ужасно не терпится забраться отсюда Кайдена, хотя очевидно, что он не стабилен.

Я пялюсь на шрамы на руках и повязки на запястьях. Я постоянно тереблю бинты, именно поэтому раны не заживают. Это гребанная привычка, и я не могу избавиться от нее.

— Он в полном порядке, — настаивает мама, ее язык слегка заплетается и мне интересно замечает ли это врач. — И это мое прошение, ведь это я та, кто заключил договор на его прибывание здесь.

Я встаю, пораженный.

— Ты это сделала? Я думал, что больница направила меня сюда?

Она смотрит на меня с раздражением.

— Я привезла тебя сюда для твоего же блага. Тебе нужно было побыть под наблюдением какое–то время, но теперь... ты здесь уже больше недели, но пришло время двигаться дальше и собраться.

Или держаться подальше от отца.

— Тогда я хочу уехать, — отвечаю я, пересекая комнату. — И я хочу вернуться в колледж, а не домой.

— Ты не можешь, — говорит она сухо. — Сейчас Рождественские каникулы.

— Ладно, тогда, наверное, я хотел бы остаться. — Иду обратно и сажусь на стул. Я наклоняю голову вперед и потираю пальцами виски. — Черт.

Не знаю что делать. Не хочу больше находиться в этой Богом проклятой комнате, но отъезд будет означать встречу с миром, самим собой, отцом и Келли.

— Если Кайден хочет остаться, — встревает Дуг. — Тогда пусть остается.

— Я, черт возьми, не заплачу за это, — злобно выдавливает моя мать. Она лезет в сумочку и достает ключи от машины. — Завтра я первым делом подписываю все документы и он возвращаешься домой, то есть, если вы не хотите вложить свои собственные деньги.

Она сжимает ключи в руках и несется к двери, унося мои надежды с собой. Интересно, почему она поступает так. Почему затолкала меня сюда, а потом вдруг захотела забрать. Скорее все там что–то происходит.

В любом случае я не хочу домой. Если я вернусь, то есть большая вероятность того, что отец закончит, то, что начал.

Дуг вздыхает, кладя ручку обратно в карман и поворачиваясь ко мне.

— Ладно, все прошло не очень хорошо.

— С ней так всегда. — Оттягиваю рукава рубашки и кладу руки на колени. — Бесполезно пытаться спорить с ней о чем–либо. Она всегда выигрывает.

Он берет стул из угла и ставит его перед моим. Он не утруждается снять свой пиджак, а значит, что он, скорее всего, не пробудет здесь долго.

— Она держала вверх в спорах с твоим отцом? — спрашивает он, садясь на стул.

Предупреждающие флажки всплывают в моем сознании. Я знаю что надо делать. Лгать. Лгать. Лгать.

— Что вы имеет в виду? Какие споры?

Дуг кладет одну ногу на другу, и его штанина слегка задирается. Он носит с улыбающимися мордашками.

— У твоих родителей никогда не было разногласий?

Я качаю головой, потому что так оно и есть. Они действительно не делают этого, потому что моя мать пожалуй "такой милый человек".

— Нет, не совсем.

Он хмурится, и я чувству, что возможно, сказал что–то не то.

— Кайден, что на счет твоего отца?

Мои пальцы автоматически сжимаются, и ногти впиваются в кожу.

— Он... он отец. Нормальный отец.

— У вас нормальные отношения? — интересуется он. — Потому что это кажется странный, что он ни разу не навестил тебя.

— Наши отношения в порядке. — Мое горло словно наполняется смолой. — Он просто много работает.

Его рука скользит по бумаге, пока он пишет что–то в своем блокноте, а потом продолжает беседу с предостережением.

— Он когда-нибудь бил кого-нибудь в вашей семье?

Это прекрасная возможность рассказать ему все: о своей жизни, боли и подлости. Но это словно предательство, и я понимаю, что являюсь марионеткой отца. Это как ужасные и запутывающие струны, привязывающие меня к нему.

— Я–я не знаю.

— Ты не знаешь? — В голосе звучит сомнение. — Уверен?

Я киваю и смотрю на пол перед собой. На нем розовое пятно и много трещин.

— Я правда не знаю.

Он изучает меня, а затем вынимает визитку из переднего кармана и протягивает ее мне, зажатую между пальцами.

— Хочу встретиться с тобой в понедельник. Адрес моего офиса на обороте. — Он переворачивает визитку и показывает, где написан его адрес. — Еще тут мой номер телефона. Если тебе когда-нибудь захочется поговорить о чем-нибудь – можешь позвонить мне в любое время.

Я беру карточку, понимая, что согласие на встречу будет означать куда больше, чем обычный визит. Это означает открыть двери, которые я заколотил гвоздями давным-давно с кучей демонов внутри. Означает рассказать ему обо всем, даже об отце. И что тогда? Что если я на самом деле сделаю это? Что случится с моей семьей? С матерью? С отцом? Со мной? Я не знаю. Я ничего не знаю. Думаю, что я самый чертовки разочарованный и запутавшийся человек когда–либо живший в этом мире.

Дуг убирает стул в угол, а после прячет свой блокнот под подмышку, направляясь к двери.

— Хочу встретиться с тобой несколько раз до Рождественских каникул, а потом мы найдем для тебя врача в Ларами, когда ты вернешься в колледж.

Неторопливый вздох срывается с моих губ, когда я сжимаю его визитку в руке и сгибаю ее пополам. Бумага режет кожу и это на мгновение успокаивает меня.

— Что если я не хочу?

Он уверенно улыбается мне.

— Ты хочешь, иначе просто сказал бы: "нет".

Я не отвечаю, что означает – молчаливое согласие. Я встречусь с психотерапевтом в Ларами. То есть, если, конечно, вернусь в колледж.

Дерьмо. Я вдруг взглянул на картину в целом. У меня намного больше проблем, чем просто разборки с отцом. Как, черт возьми, я собираюсь выбраться из этой заварушки? Позволить отцу откупиться от Калеба? А что потом? Быть обязанным ему до конца своих дней? И скрывать его тайны, тайны нашей семья вечно.

Дуг выходит из комнаты, и моя голова падает на руки. Я провожу пальцами по волосам, грубо сжимая их. На этот раз я хочу, чтобы все было легко. Чтобы я мог расслабиться. Мог дышать.

Но на самом деле то, что я хочу больше всего – это Келли.

Келли

Я просыпаюсь рано утром, до того, как солнце полностью поднимается из–за кривой линии гор. Я ужасно спала прошлой ночью, ворочалась, никак не могла удобно лечь. Мне постоянно снится сон, где я захожу в дом Кайдена и вижу на полу лужу крови и ножи, но его самого там нет. Я обыскиваю весь дом, но все что нахожу – груды листьев. Я проснулась вся в поту и в конечном итоге побежала в ванную.

Я лежу без сна в постели, рядом храпи Сет, поглощенный своим сном. Слушаю его дыхание до тех пор, пока не могу больше лежать на месте и минуты, затем встаю и вытаскиваю свой дневник из сумки. Забираюсь на импровизированный подоконник, откуда виднеется заснеженная дорога. Автомобиль мамы завален снегом, а у грузовика папы цепи на колесах.

Я подтягиваю колени к подбородку и кладу на них дневник, прежде чем надавить кончиком ручки на бумагу.

Мне снится что я добираюсь до торта раньше, чем Калеб уводит меня в мою комнату. Когда я задуваю свечи и загадываю желание, то мечтаю о самом лучшем и счастливом дне рождения в мире, и желание сбывается. Калеб не появляется в тот день, чтобы позависать с моим братом, и я играю в прятки на улице с другими детьми. Я вскрываю обертку и радуюсь своим подаркам.

В последнее время во сне, вместо того, чтобы загадать желание для себя, я загадываю его для Кайдена. Желаю, чтобы он никогда не встретил меня и не узнал мой секрет. Желаю, чтобы у него никогда не было причин избивать Калеба, и чтобы он не оказался на полу, истекающий кровью.

Желаю счастья в мире, полном печали.

Где всегда так много боли, и я хочу, чтобы все это ушло.

Конечно, желания так и остаются желаниями, но я надеюсь на лучик света в этом темном царстве.

Когда я анализирую свое желание для Кайдена, то пугаюсь мыслей – что же они означают. Если я готова принять все те ужасы из своего детства в обмен на него, то насколько глубоки мои чувства к нему? Готова ли я с ними справится?