Похищенная (СИ)

Важно одно, стоп…

— Что ты сказал?

— Ты о чём? — Мы продолжали сидеть, никуда не торопясь, не считая минуты, когда на самом деле нам нужно было не просто бежать, а бежать без оглядки, пытаясь спастись от чёрт знает кого. Солнечные лучи уже поднялись к основанию крыши и исчезли где-то в балках, становилось теплее, и я уже не чувствовала того холода, что терзал мои плечи до этого, только липкое предчувствие тревоги растекалось по венам, замирая неприятным покалыванием на кончиках пальцев.

— Ты сказал, что исполнитель будет другим. Что это значит?

Николас раздраженно сжал челюсти, словно его достала надоедливая муха, а потом, опираясь о стену одной рукой, встал. Его рана вновь беспокоила его, и это было заметно по его позе, по наклону торса чуть вправо, по исказившей бледное лицо гримасе, появившейся лишь на мгновение и также быстро исчезнувшей.

— Николас, черт бы тебя побрал, ты не можешь так просто уйти, — чтобы вскочить на ноги, мне потребовалось куда меньше времени, чем ему сделать три шага. Я встала прямо перед ним, напрочь забывая о благоразумии и желая лишь одного — докопаться до истины, понять, получить больше информации, которая помогла бы мне спасти жизнь.

Признаться, тогда я думала лишь о себе и отце, которого обязана была предупредить.

И я не знала, чем рисковал мудак, решив меня отпустить.

— Иди в машину, Лалит, пока я не передумал, — ни один мускул не дернулся на его лице, когда я угрожающе подошла ближе, почти касаясь его груди своей. Я не боялась, не теперь, когда точно знала — он не убьет меня, не передумает и не изменит своего решения. Я смотрела на него снизу вверх, замечая каждую морщинку в уголках глаз, складку на лбу и даже небольшой шрам на линии подбородка; пушистые ресницы, которым позавидовала бы даже Мисс мира — и думала, что после всего произошедшего между нами за последние двадцать минут он стал мне чуточку ближе, чем обыкновенный прохожий.

— Я прошу тебя, всего лишь один ответ. Через полчаса мы расстанемся и ты больше никогда меня не увидишь. Просто ответь мне, мистер упрямый мудак.

Его пальцы плотнее обхватили рукоять пистолета.

Я не двинулась с места, потому что мне было совершенно похер на его смертельную игрушку.

Солнце приятно грело спину и задницу.

А мне было приятно находится рядом с Николасом.

— Моё имя в желтом конверте — дело времени. Как видишь я не выполнил заказ, нарушив основное правило: не сближаться с объектом. Нет трупа — нет доказательств, Лалит. Так что теперь мы на равных.

Я почти не дышала, вслушиваясь в его слова и ища подвох. Да кто они, блядь, такие?

Последнюю фразу я сказала вслух.

— Тебе лучше не знать, — он сделал шаг в сторону, всё-таки избавляясь от моего напора, и, не оборачиваясь, пошел к машине.

Я поторопилась за ним, уже не обращая внимания на впивающиеся в ноги камешки. Впереди маячил, как я и подозревала, тёмно-синий Aston Martin и смутная надежда, что я смогу выбраться из всей этой передряги живой…

========== Часть 7 ==========

Обратный путь — это напряженное молчание, в которое мы провалились словно в трясину. Каждый думал о своем, я настойчиво пялилась в окно, Николас следил за дорогой, изредка переключая скорость. Нарушать тишину совершенно не хотелось, хотя в моей голове роилась куча вопросов, самый главный из которых — на кого же работает мистер сама привлекательность, раз даже он не застрахован от смерти. Впрочем, от смерти не застрахован ни один наемный убийца ни в одном мире ни в одной вселенной — закономерность убийств заключается в том, чтобы не оставлять свидетелей. Киллер своего рода тоже свидетель, какой-никакой, но свидетель, и лучше, чтобы он тоже молчал.

Самое надежное молчание у трупов, отсюда вполне логичный вывод: Николас рано или поздно тоже пошел бы в расход, но уж точно не закончил бы жизнь где-нибудь на берегу озера, попивая горячий чай и зарываясь пальцами в шерсть своего друга-ретривера, сменившего холодную сталь пистолета.

Я незаметно глянула на него, он выглядел совершенно спокойным, мое эго чертыхнулось и совершенно некрасиво упало на колени — я тоже хотела быть спокойной, не чувствовать страха и не поддаваться панике, но, как только я представляла, что мне придется в одиночку спасать свою жизнь, начинала нервно теребить край надетой на меня майки.

Блядь, я до сих пор была в этой злополучной майке, признаться честно, несколько бесстыдной; в запыленных светлых джинсах, продолжающих врезаться куда не надо; босиком, растрепанная и ненакрашенная, к тому же с красным носом и припухшими от слез глазами. На лицо полная деградация и тяжелое положение находящегося в полнейшей заднице человека.

Женщина во мне протестовала от такого обращения, и я отогнула козырек, чтобы посмотреться в зеркало. Картина, если честно, была куда более удручающей, чем я себе представляла. Мне пришлось придвинуться ближе, чтобы рассмотреть убожество, смотрящее на меня в зеркале.

— Твою мать… — Николас резко затормозил, и я едва ли успела вытянуть руки на консоль, чтобы не оказаться расплющенной по лобовому стеклу. Ты прав, мудак, мне не хватало только разбитой головы и парочки синяков на лбу для полноты картины. Я зло шикнула, медленно поворачивая голову к нему, мудак никак не реагировал, продолжая пристально смотреть вперед, на большие ворота, ведущие на территорию завода. — Что случилось?

— Что-то не так, — машина крадучись поехала вперед, темно-синий кузов скользил по дороге словно притаившаяся змея, Николас был похож на готовую ринуться в бой пантеру, я же напоминала потрепанную курицу и никак не вписывалась в их компанию. Признаться, эта роль меня мало устраивала, но без сумки и своих вещей я мало чем могла себе помочь.

— Что не так?

— Твой язык. Он слишком длинный и задает много вопросов, — один его взгляд потушил во мне желание спорить, и я послушно притихла, настороженно всматриваясь вперед, в лабиринты зданий, которые мы должны были преодолеть. Мало того, что я старалась не делать лишних движений, так почти не моргала, искренне надеясь, что предчувствие Николаса окажется ложным.

Звонок его телефона заставил меня вздрогнуть.

Я выругалась и тут же прикусила язык.

Машина остановилась, и мистер сама привлекательность нажал на кнопку. Фразы его были сухими, небрежными, голос, как всегда, без оттенков, безэмоциональный, слишком официальный. И пока он говорил обо мне, глядя на меня и не собираясь оправдываться, я вжималась в сиденье, будто пытаясь слиться с бежевой обивкой.

По-видимому, Тейт был здесь и знал, что я тоже была здесь.

Мне становилось по-настоящему страшно.

Машина дала задний ход, медленно и осторожно.

Мудак смотрел в боковое зеркало и ловко выруливал назад, телефон до сих пор был прижат к уху, а я продолжала свои жалкие попытки спрятаться. Проклятия сменились на молитву, в то время как Николас спокойненько сбросил вызов и, вынырнув на дорогу, дал по газам.

Мне всё-таки удалось слиться с сиденьем. Напряжение обрушилось непосильной ношей, и я совершенно не знала, как справиться с этим, как распрямить плечи и задать свой главный вопрос: что мне делать теперь?

— Мы опоздали. Мне стоило спрятать твою машину, а тебе не стоило выходить из ванной. Тем более в мокрой майке, — губы Николаса сложились в подобие улыбки, той самой его фирменной, я же непонимающе уставилась на него. — Видимо, Тейту понравилось зрелище.

— Это не смешно.

— Не смешно, ты права. Ты помнишь номер отца?

Помню ли я номер отца? То есть помню ли я номер единственного родного человека? Человека, который заменил мне мать, друга, в какой-то период даже врага? Человека, с которым я не виделась хуеву тучу времени и даже не представляла, какие обстоятельства смогут вновь сделать нас семьей? Да, блядь, знала. Начиная от первой цифры и заканчивая последней.

Один. Двести двенадцать. Семь. Пять. Семь. Семьдесят пять. Пятьдесят семь.

Всё просто, мистер сама привлекательность.