Хэппи-энд

На самом деле Холли решила изменить лицо, скрыв глаза за очками. С этой целью она распустила свои длинные волосы, которые наполовину скрыли лицо, словно золотистая вуаль. Кроме того, Холли надеялась, что очки и распущенные волосы сделают ее старше.

И действительно, все люди, с которыми так или иначе встречалась Холли, принимали ее за восемнадцатилетнюю хрупкую девушку. Возможно, этому немало способствовала совсем взрослая печаль в ее взгляде за стеклами строгих очков. Никто из старых знакомых теперь ни за что не узнал бы в ней прежнюю смешливую девчушку с двумя косичками за спиной.

Ужасная история о том, как ветеран вьетнамской войны застрелил свою жену и двух малолетних детей, долгое время не сходила с экранов телевизоров и то и дело обсуждалась в прессе. Фотографии падчерицы, чудесным и подозрительным образом избежавшей участи матери, брата и сестры, часто появлялись в журналах, газетах и на телеэкране. И все же Холли не была узнана никем из своих многочисленных новых знакомых. Никто их тех, кому приходилось сталкиваться с Мэри Линн Пирс, молодой застенчивой и очень серьезной девушкой, не догадывался, что когда-то она была веселой, беспечной и счастливой девочкой по имени Холли Элиот.

Вскоре Холли удалось найти работу в большом книжном магазине. Она была исполнительным работником, не знала устали и готова была работать чуть ли не круглые сутки, стараясь заглушить боль воспоминаний. Приходя домой, она читала книги, выбирая только те, в которых был счастливый конец.

По ночам ее мучили кошмары, поэтому она изо всех сил сопротивлялась усталости, от которой закрывались глаза. Холли знала, что если заснет, снова окажется на месте жуткого преступления, снова на ее глазах будут застрелены малыши и мать, снова ее сердце будет разрываться от горя...

Со временем она нашла способ бороться с кошмарными воспоминаниями: Холли стала сочинять собственные истории любви, которые непременно счастливо завершались. Сотворенный ею мир стал необходимым противоядием от жестокой несправедливости мира реального.

Спустя два года после убийства матери и близнецов Холли буквально проглотила роман, действие которого происходило на Аляске, и была совершенно очарована им. Трижды прочтя роман, она стала специально доставать литературу о сорок девятом штате. Описание дикой красоты природы этого северного края напомнило Холли штат Монтана, где когда-то она была так счастлива со своими родителями. Ей очень понравилось прозвище Аляски, которую американцы называли «последним рубежом» Америки.

После недолгих раздумий Холли заказала билет на теплоход до Анкориджа. Прежде чем покинуть Сиэтл, она попросила управляющего книжным магазином, где она работала, дать ей рекомендательное письмо. Тот сделал это с большим удовольствием, не скупясь на похвалы трудолюбивой и ответственной девушке. Поскольку Холли была только копия свидетельства о рождении и карточка социального страхования, она решила получить паспорт. Оформляя заявление на получение паспорта, она официально внесла еще одно изменение в свое новое имя, став вместо Мэри Линн просто Мэрилин. Где-то в глубине души ей хотелось все же отделить себя от той, настоящей Мэри Линн, которая давно покоилась на кладбище в окрестностях Сиэтла.

И вот одним майским утром на борт теплохода «Арктическая звезда» взошла юная хрупкая девушка по имени Мэрилин Пирc. Судя по предъявленным ею документам, ей было двадцать лет. На самом же деле пять месяцев назад, в самое Рождество, Холли Элизабет Элиот исполнилось всего пятнадцать.

Прибытие Холли на Аляску совпало с наступлением полярного дня.

Она быстро нашла работу на рыбоконсервном заводе в Кадьяке, и первое лето на Аляске под мягкими лучами незаходящего солнца принесло ей слабую надежду на счастливое будущее.

Но потом пришла зима, настала долгая полярная ночь. Сильные снегопады и бесконечная тьма постоянно напоминали ей о том страшном вечере Дня Святого Валентина, который оказался последним в жизни ее матери, сестры и брата. Воспоминания терзали Холли, не давая ей покоя ни на минуту.

Разумеется, она могла в любое время вернуться в Сиэтл или отправиться в любое другое место, но она чувствовала необходимость остаться, научиться жить с этой болью, научиться побеждать ее...

Долгие зимние ночи Холли проводила за чтением романов. Потом она стала сочинять свои истории о чужой счастливой любви, в которых словно растворялась, на время забыв свою боль и страшное горе. Среди вымышленных ею самой героев Холли чувствовала себя в гораздо большей безопасности, чем среди персонажей других авторов, потому что власть над этим придуманным миром принадлежала ей, и только ей иона никогда не допускала, чтобы в жизнь ее героев врывалось непоправимое горе, безжалостно круша все надежды и мечтания.

Холли писала о людях добрых и любящих, о женщинах и мужчинах, не способных на измену и предательство. Разумеется, у героев и героинь ее романов тоже были свои трудности и проблемы, они тоже совершали роковые ошибки, но в конце концов все проблемы и препятствия преодолевались бесконечной преданной любовью и бесстрашным самопожертвованием ради любимого человека.

Все свои романы Холли писала от руки, детским крупным почерком, настолько ясным и разборчивым, что первая же посланная ею в издательство рукопись была принята и прочитана вопреки правилу, согласно которому автор был обязан представлять свое произведение в машинописном виде.

Рукопись была прочитана и... опубликована. Книга имела большой успех, завоевав истосковавшиеся по радости сердца Миллионов читателей.

В Кадьяке, где Холли знали как Мэрилин Пире, она пользовалась репутацией спокойной и очень замкнутой молодой женщины. В четырех милях от самого города у нее был свой маленький домик, стоявший на холме неподалеку от морского побережья.

Никто из местных жителей даже не подозревал, что Холли была известна широкому кругу читателей под именем популярной писательницы Лорен Синклер. Она держала на своем счету в местном банке очень небольшую сумму денег, которой ей хватало только на жизнь. Львиная же доля заработанных ею денег была инвестирована в различные отрасли промышленности и другие интересные проекты. Кроме того, Холли ежегодно делала щедрые анонимные пожертвования организациям, призванным оказывать помощь жертвам насилия.

В Кадьяке она регулярно получала почту на имя Мэрилин Пирс. Нью-йоркское издательство, с которым она заключила контракт на публикацию своих романов, пересылало ей огромные коробки с читательской почтой, поступавшей на имя писательницы Лорен Синклер, и Холли скрупулезно отвечала на каждое такое письмо. Однако ее ответные письма никогда не отсылались непосредственно из Кадьяка. Вместо этого Холли отсылала их в издательство, а уж оно пересылало письма адресатам, поэтому на конвертах никогда не было штампа Кадьяка.

Такую технологию Холли объясняла своему редактору желанием сохранить неприкосновенность своей частной жизни. Она не хотела, чтобы кто-либо знал о том, что она живет в Кадьяке и что Лорен Синклер ее литературный псевдоним.

В маленьком сельском домике Холли неизменно царила тишина: она всегда помнила о том, что в тот страшный вечер вместе с младшей сестрой и братом увлеченно смотрела телевизор и его звук заглушил разговор матери и отчима, происходивший на кухне. Ей все время казалось, что, если бы не телевизор, она смогла бы найти способ предотвратить трагедию.

Поэтому в доме Холли не было ни радио, ни телевидения. Она даже не выписывала никаких газет и журналов.

Изредка бывая в городе, она бросала взгляд на заголовки газет, но никогда не покупала их. Холли предпочитала жить в своем уютном мире, населенном добрыми и любящими людьми, которых она всегда могла уберечь от горя и жестоких трагедий...

В день своего двадцатишестилетия Холли решила отравиться в город, как обычно, пешком.

Ясное морозное небо ослепляло поразительной голубизной. Глубокий пушистый снег весело искрился под лучами зимнего золотистого солнца.