Дом у озера Мистик

— А ты что думаешь?

— Я думаю, что он прав. — Энни крепко зажмурилась. — Папа, посоветуй мне что-нибудь. Скажи что-нибудь мудрое.

— Жизнь — дерьмо.

Энни невольно рассмеялась. Это было именно то, что она ожидала от него услышать.

— Ну, папа, большое спасибо. Я просила поделиться мудростью, а ты дал мне наклейку на бампер.

— А как ты думаешь, откуда люди берут наклейки на бампер? — Он похлопал ее по руке. — Энни, все образуется. Блейк тебя любит, он вернется. Но ты не должна проводить все время в кровати, тебе нужно выходить из дома. Что-нибудь делать. Найти себе какое-то занятие до тех пор, пока Блейк не вытащит башку из своей задницы.

— Или из ее.

— Ничего себе комментарий от моей девочки. — Он улыбнулся. — А вот тебе мой. Когда жизнь предлагает тебе лимоны, возьми и сделай из них лимонад.

Энни вспомнила кувшин с лимонадом, который она приготовила для Блейка, и лужицу этого лимонада, растекшуюся по соглашению о разделе имущества.

— Я не люблю лимонад.

Хэнк посерьезнел.

— Энни Вирджиния, я думаю, ты сама не знаешь, что тебе нравится. И тебе давно пора это выяснить.

Она понимала, что отец прав. Продолжать так дальше невозможно: все время ждать звонка, который так и не последует, и постоянно плакать.

— Дорогая, тебе надо рискнуть и…

— Я и так рискую. Я не каждый день пользуюсь зубной нитью и иногда смешиваю в одежде цветочный рисунок с клеткой.

— Я имею в виду…

Энни вдруг рассмеялась. Это был ее первый настоящий, искренний смех после того, как разразилась катастрофа.

— Стрижка.

— Что? Блейку всегда нравилось, что у меня длинные волосы.

Хэнк усмехнулся:

— Ну-ну. Похоже, ты все-таки на него сердита. Это хороший знак.

Парикмахерская Лерлин «Начесы и косы» не относилась к разряду заведений, которые обычно посещала Энни. Это был маленький старомодный салон красоты, расположенный в доме Викторианской эпохи, который был выкрашен в карамельно-розовый цвет, а отделка деревянным кружевом, делающая его похожим на пряничный домик, сияла глянцевитой белой краской. Вдоль переднего фасада протянулась веранда, на которой стояли три плетеных кресла-качалки.

Энни поставила машину под ярко-розовой табличкой, гласившей: «ПАРКОВКА ТОЛЬКО ДЛЯ КЛИЕНТОВ ЛЕРЛИН. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ПОДВЕРГНУТЫ СТРИЖКЕ И ПЕРМАНЕНТУ».

Пока Энни шла к веранде по дорожке, выложенной из бетонных плит в форме сердца, из черного динамика возле двери неслась «металлическая» версия песни «Это маленький мир». Вдруг ей стало страшно, и она остановилась. У нее всегда были длинные волосы. Неужели она думала, что ножницы парикмахера способны вернуть ей молодость? Успокойся, Энни. Она глубоко вздохнула и с выдохом выпустила все мысли, кроме одной: она должна сделать всего один шаг вперед, подняться по этим ступенькам и подстричься.

Она была на последней ступеньке, когда входная дверь резко распахнулась и появилась женщина. Она была не меньше шести футов ростом, ее огненно-рыжие волосы, зачесанные наверх, почти касались дверного косяка. Нижняя часть ее впечатляющего тела была втиснута в сверкающие красные легинсы, если, конечно, это вообще были легинсы, а не краска с блестками. На ней был плотно облегающий джемпер из ангоры в черно-белую полоску, туго натянутый на груди размером с Альпы. В каждом ухе покачивалась огромная серьга в виде зебры. Женщина пошевелилась, и по всему ее телу прошла рябь, до самых ступней размером с каноэ, обутых в золотые босоножки на шпильках а-ля Барби.

— Должно быть, вы Энни Колуотер. — Она произнесла это на южный манер, «Колуота-а», растягивая слоги, как тягучий кукурузный сироп. — Что ж, дорогая, я вас ждала. Ваш папа сказал, что вы хотите сменить имидж. Ну, я просто ушам своим не поверила! Сменить имидж в Мистике! Милая, я — Лерлин. Вы небось думаете: ничего себе, здоровущая, как лось, — но зато у меня и чувства стиля хватит на двоих. Ну, сладкая, входите. Вы пришли в правильное место. Я буду обращаться с вами, как с королевой.

Она похлопала Энни по плечу, потом взяла ее за руку и провела в просторный зал, отделанный в белых и розовых тонах, где висело несколько зеркал в плетеных рамах. Окна занавешивали розовые шторы, а дощатый пол был покрыт розовым плетеным ковром.

— Розовый — это мой цвет, — с гордостью сказала Лерлин. — Оттенки «розовая карамель» и «летний жар» для того и задуманы, чтобы клиентка почувствовала себя важной особой и в безопасности. Я это прочитала в журнале, разве это не истинная правда?

Они прошли мимо двух других клиенток — дам в возрасте, их седые волосы были накручены на разноцветные бигуди.

Лерлин мыла голову Энни и продолжала непрестанно говорить:

— О боже, как много волос, я не видала такого с тех пор, как у меня была кукла Диско Барби!..

Она накрыла плечи Энни пластиковой накидкой цвета фуксии и усадила ее в удобное кресло перед зеркалом. Стоя за плечом Энни и глядя на нее в зеркало, Лерлин спросила:

— Вы уверены, что хотите подстричься? Большинство женщин отдали бы левое яйцо своего мужа за такие волосы.

Энни нервничала, но твердо решила не поддаваться панике. Все, хватит! Больше никаких полумер.

— Стригите покороче, — сказала она без колебаний.

— Ну, конечно, вы уверены! — Лерлин улыбнулась так, что стали видны все ее зубы. — Пожалуй, мы отрежем их примерно по плечи…

— Нет, короче!

Лерлин опешила:

— Что, совсем? То есть с-о-в-с-е-м?

Энни кивнула.

Лерлин быстро пришла в себя:

— Ну, дорогая, вы будете моим коронным номером.

Энни старалась не думать о том, что она сделала. Она только один раз взглянула на свое худое, осунувшееся, белое как мел лицо и волосы, гладко зачесанные назад, и при виде этого зрелища тут же закрыла глаза. И не открывала их.

Она чувствовала, как ее волосы тянут, слышала металлическое щелканье ножниц и шорох падающих на пол прядей.

Щелк-шрр-щелк-шрр.

— Когда ваш папа позвонил, я очень удивилась. Мне про вас много рассказывала Кэти Джонсон, вы ее помните? Ну, так вот, мы с Кэти вместе ходили в школу стилистов. Кэт, конечно, ее не закончила, у нее были какие-то проблемы с ножницами, кажется, она их боялась, но мы стали лучшими подругами. Она мне рассказывала о-очень много всяких историй про вас и про нее. Вы ведь дружили в детстве. Я так поняла, вы с ней были те еще оторвы.

Кэти Джонсон!

Энни уже давно не слышала это имя. «Кэти и Энни друзья навсегда. Слишком хорошо, чтобы быть правдой». Они написали это в дневниках друг у друга, и пообещали это друг другу перед окончанием школы.

Энни собиралась поддерживать эту дружбу, не терять связь с Кэти, но почему-то этого не сделала. Их дружба постепенно сошла на нет, как многие детские привязанности. Несколько лет они посылали друг другу открытки к Рождеству, но потом и это прекратилось. Энни ничего не знала о Кэти много лет. Они стали отдаляться еще до того, как окончили школу. Это началось, когда Ник сделал Кэти предложение.

Ник.

Энни до сих пор помнила день, когда увидела его впервые. Это было на уроке английского в предпоследнем классе. Он вошел с надменным видом, голубые глаза смотрели на всех с вызовом. На нем были потертые джинсы и белая футболка, из-под закатанного рукава которой выглядывала пачка сигарет. Его непослушные волосы были слишком длинными, а весь облик словно говорил: «Со мной шутки плохи» — и он не был похож на тех, кого ей доводилось видеть до сих пор. Энни тут же в него влюбилась, и то же самое произошло с другими девочками в классе, включая ее лучшую подругу Кэти.

Но Ник выбрал Кэти, и тогда Энни впервые испытала сердечную боль.

Это было так давно… Энни улыбнулась воспоминаниям. Может быть, она сходит к ним в гости, попытается возродить старую дружбу. Видит бог, сейчас ей бы очень пригодилось иметь друга. Как минимум они могут просто посмеяться вместе, вспоминая прежние дни.

— Как поживают Ник и Кэти?

Ножницы перестали щелкать.