Мэй vs Хорн (СИ)

Не помню, когда Тоби последний раз позволял себе хоть какие-то ласки в мой адрес, а от такой нежности теряю дар речи. Он мягко проводит большим пальцем по щеке, а потом неожиданно убирает руку, когда замечает на груди кулон, его голос становится серьёзным и грубым снова.

— Начинай объяснять, Лорин, я теряю терпение — слишком больно здесь находиться, — он всё ещё смотрит на кулон, его взгляд опускается ниже, и он разглядывает моё платье, краснея.

— Он приехал утром в мой дом с перевязанной рукой, передал свёрток с моими вещами, которые должны были быть у тебя. Он ведь никак не мог забрать вещи — ты бы не отдал. Но ты не отвечал на звонки, и я решила, что Лукас, правда, что-то сделал с тобой. Сказал, что скажет, где ты, если проведу с ним день. Я беспокоилась о тебе, мне нужна была информация.

— И вместо того, чтобы поехать ко мне домой или искать, ты поверила вот этому пижону? — Тоби запускает руку в шевелюру и сжимает прядки, то отворачиваясь от меня, то поворачиваясь. Почему все мужчины начали срываться на мне? Я неожиданно стала боксёрской грушей?

— Да, поверила, — его реакции на то, что в моей жизни происходит одно дерьмовое событие за другим, кажутся неправильными, и я принимаю защитную позу. Не этого я ожидала от нашего воссоединения.

— Говорил тебе, что он играет с тобой? — молчание только подстёгивает его недовольство. Мне не нравится этот Тоби, такого не знаю. — Говорил, ну?

Он неожиданно прижимает меня к стене коридора и склоняется слишком низко к лицу. Сложно поверить в то, что он сейчас меня поцелует, но всё равно страх обволакивает каждую мышцу, и Харрис, замечая это, мгновенно ослабевает хватку:

— Прости меня, Лорин… Не знаю, что на меня нашло, — его плечи оседают, как будто костюм становится велик для него. — Но что тогда это?

Он, не спрашивая разрешения, открывает кулон. Его шок почти осязаем в воздухе и вместо того, чтобы дать возможность объяснить чтобы там ни было, он быстрой походкой уходит прочь. Я пытаюсь побежать за ним, но путаюсь в подоле платья и падаю на руки. Садясь на пол и прижимаясь к стене, срываю цепочку и замечаю то, что так разозлило Тоби — там фотография, на ней я и Лукас. Он целует меня, а я обнимаю его за шею. Отшвыриваю эту гадость куда подальше, так и сижу, ругая себя за то, что не поступила более рационально, пока меня не поднимают:

— Поехали — представление закончено, — Мэй ведёт меня по коридорам, в какой-то момент упираюсь и вырываю руку из его клещней.

— Никуда я с тобой не пойду!

Его фигура напрягается, почти что электролизуя всё вокруг, и он медленно разворачивается, чтобы добиться пущего эффекта.

— Дура, я единственный твой путь к спокойной жизни.

— Ты путь к разрушению!

— А ты не думала о том, что я просто не мог такое один провернуть. Что всё это… — он обводит себя, меня и окружение вокруг. — … хороший и продуманный план. Тебя изначально подставила родная сестра, тебе не верят родители, даже если и верят, то процент минимален, особенно с твоим отцом — его-то и стоит бояться больше всего, и твой Тоби тоже убежал. Так скажи, куда тебе идти? Я единственный, кому ты сейчас нужна. Единственный, кто тебя не обманывает и не бросит, — заканчивает свою речь Лукас.

— А это что? — показываю на кольцо на своём пальце, впервые за это время он улыбается, теряя маску серьёзности и злости. — Что смешного?

— Не думал, что согласишься, на этом могло всё закончиться, но количество алкоголя в твоём теле и тот жаркий поцелуй в будке сделали своё дело, — он ухмыляется, видимо, припоминая все детали нашего вечера в отличии от меня. А мне вот что-то не очень смешно. Руки действуют отдельно от головы, и я ударяю его кулаком по носу, отчего Лукас кричит, а между пальцев течёт кровь. Он жмурится, оседая в коридоре на корточки и пытаясь унять боль, не издав и звука.

— Что ж… Теперь веди в своё дьявольское логово! — иду вперёд, он что-то говорит сзади, наверно, обзывая и матеря меня, но мне наплевать — заслужил, а рука тем временем приятно ноет. Чем больше она будет болеть, тем больше я буду чувствовать своё превосходство.

Выхожу из здания и, оборачиваясь, замечаю, что это экстренный выход, Мэй появляется следом с разбитым лицом и в заляпанной белой рубашке, о которую он наспех вытер всю кровь. Он кивает мне и сплевывает сгусток крови на асфальт между нами, немного морщась.

— Теперь в расчёте? — спрашивает он и протягивает руку.

— Нет, — резко отвечаю и жду, когда он уже сделает хоть что-то, чтобы мы куда-нибудь поехали или пошли.

От ночного воздуха становится холодно, ежусь в красивом и дорогом платье своей мечты, повторяя в голове: своих желаний надо бояться, иногда они сбываются и не совсем так, как ты того хочешь. А, может, платье просто не приносит удачу, как и в фильме? Может, моя история закончится так же плачевно? И уже, как по привычке, Лукас накидывает пиджак на плечи, киваю в знак благодарности. Кажется, между нами снова образуется хрупкое перемирие, и надеюсь, что это ненадолго и скоро я всё исправлю: накажу виноватых в лице сестры и верну себе друга. От мыслей о Тоби щемит в груди, там образуется пустота размером с небольшую вселенную. Как я могла так с ним поступить, сделать ему больно, наломать столько дров и сделать огромный костёр, который нифига ничем не потушишь? Такое чувство, словно чтобы исправить, мне придётся подождать, когда дотлеет последний кусок

Лукас наблюдает за мной, взгляд проходится сверху-вниз, он как будто анализирует моё состояние, а, удостоверившись в каких-то своих предположениях или догадках, проходит через меня дальше, призывая перестать примораживаться к асфальту и стучать зубами. Он ведёт с минуту до своего автомобиля, мы молча садимся в тот же форд, что и раньше — значит, он привёз нас сюда на нём, но как он мог это сделать, он же тоже пил или это тоже было игрой? Я теряюсь в своих мыслях и предположениях, а ещё боюсь копаться в памяти — я наверняка найду ответы на свои вопросы, но стоит ли это того? И пока я абстрагируюсь от действительности, наблюдая за кусками света от фонарей и огнями витрин, Лукас спокойно ведёт машину без своих замечаний. Поездка длится каких-то десять-пятнадцать минут, и Мэй останавливается у особняка. Наверняка тот самый, о котором говорил Кеннетт. Да уж, хибара размером с континент.

— Впечатляет? — спрашивает Лукас, появляясь рядом со мной после того, как я вышла из машины и застыла, держась за дверь, и идёт ко входу. Я хлопаю дверцей так, что Лукас вздрагивает и на секунду останавливается, но потом продолжает движения. Я держусь на расстоянии и ему хватает времени, чтобы открыть дверь и я бы не стояла в непосредственной близости с ним, ощущая его запах — чёрт бы его побрал!

— Давай, не будешь мучать экскурсией сегодня, и я просто лягу спать, — скидываю его пиджак и кладу на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, дрожь пробегает по телу и я дольше, чем надо, удерживаю свои пальцы на ткани, вспоминая, как чертовски уютно было. И прокашливаясь, спрашиваю: — Где моя комната?

— Твоя? Может, ты хотела сказать, наша? — по его ехидной улыбке понимаю, что он шутит, и оставляю предложение без ответа. — На втором этаже, первая дверь слева, ты поймёшь.

— Спокойной ночи, — не знаю, с чего проснулась такая вежливость, он явно тоже не ожидал этого, но, скидывая удивление, произносит:

— Отдыхай, Лорин.

В комнате нахожу часть своих вещей, сложенных на тумбочке, на столе и даже, блин, в шкафу — это же нарушение просто частной собственности. Он вечно что ли ворует чужие вещи или ему кто-то помог? Сегодня не стану беситься из-за этого, а завтра накричу на него, как только солнце встанет. С кровати беру заготовленную новую пижаму, умываюсь в ванной, которая находится смежно с комнатой, и переодеваюсь. Сон находит на меня сразу. Без сновидений. Да и какая разница?

Просыпаюсь от громкого звука: хлопает дверь в доме.

— Что за чёрт? — нервно откидываю с себя одеяло с целью выяснить, что происходит, но вместо того, чтобы бежать на разведку, мгновенно возвращаю его на себя, когда понимаю, что на мне нет пижамы. Более того — вообще ничего нет. Покрываюсь красным румянцем от ненависти к этому ублюдку, который сотворил со мной это, но мой пыл остывает стоит только раздаться голосу отца в доме: