Монстр живет внутри (СИ)

Борис Хантаев

Монстр живет внутри

Тяжелые оковы сковывали руки Генриха, его вели на площадь, где сегодня должна была состояться казнь, его казнь. Палач уже заточил топор, и сейчас с ухмылкой взирал на обреченного парня, которому не было и тридцати. Люди вокруг плевали в его лицо, они с ненавистью кричали: — Убийца.

Кто–то даже взял камень и запустил им в молодого паренька, оставив на его лице отметину, и это было нормально, такова процедура. Сначала тебя ждет публичный позор, а потом смерть у всех на виду. Одна старушка, присев на корточки, стала справлять нужду прямо в сторону осужденного парня. Ее старческая моча, аккуратно, по земле спускалась к ногам Генриха, а старуха смеялась, словно мочиться на людях, это так весело. Глаза смертника были опущены, он шел, молча, стараясь не обращать внимания на толпу. Боялся ли он умереть? Конечно! Лишь самоубийцы способны достойно встретить собственную смерть. Поднимаясь по деревянной лестнице, которая вела на эшафот с палачом, Генрих дрожал, пот покрыл все его лицо, когда–то очень симпатичный молодой человек превратился в урода, которого не полюбит даже самая одичалая вдова.

— Я бы убил тебя прямо сейчас, уж больно тешутся мои руки — произнес палач, с так и не поникшей на его лице дьявольской улыбкой. — Но проклятая процедура, дает тебе право голоса. Так что говори убийца, говори Генрих сын Ричарда, и пусть твои слова будут краткими, ибо я очень устал и хочу отправиться спать.

Слова палача вызвали смех, сейчас для толпы он был как шут, а еще как король, почему король, да потому, что все короли несут с собой смерть. Генрих, что все еще стоял с опущенной головой молчал, его грязные патлы закрывали практически все лицо, люди вокруг даже не знали, улыбается он или плачет, он плакал.

— Ты что оглох убийца, или тебе нечего сказать? Если так, то моя подруга Луиза — палач взял в руки топор, и толпа стала скандировать, свистеть и визжать, предвкушая публичную смерть. — С радостью возьмется за твою голову.

Генрих поднял голову, его заплаканные глаза оглядели собравшихся людей. Многие пришли на казнь целыми семьями, с детьми и своими престарелыми родителями. Среди собравшихся были и друзья осужденного. Ведь лучше чем просто публичная смерть, может быть только публичная смерть того, кого вы лично знаете, это позволяет вам с гордостью говорить: — Я был знаком с этим ублюдком.

Возможно, его друзья еще добавляли: — Он чуть и меня не убил.

Эти слова еще больше придавали им гордости.

Генрих смотрел на толпу, с целью понять, как достучаться до этих людей, а толпа … Она просто хотела увидеть пущенную кровь, услышать предсмертный крик и почувствовать, как кишечник покойного освобождается и все содержимое падает рядом с палачом. Те немногие кто стояли ближе всех к эшафоту могли даже увидеть сегодня, последний ужин убийцы. Если не в этом, то в чем тогда счастье?

— Мои слова не могут быть краткими. Ведь они крик души. Так что я прошу вас потерпеть, и внимательно послушать то, что я скажу. Уважаемая публика, мои когда–то близкие друзья, вы палач, простите, не знаю вашего имени, услышьте мою историю, ведь если я умру, она станет последней историей из моих уст. И вы все сможете говорить. Мы слышали историю убийцы, того самого, что так жестоко убил свою жену.

Палач взглянул на Генриха, взглянул с неодобрением, но с любопытством, а потом обратился к толпе:

— Ну что вы скажите? Решать вам, лично я, убил бы этого членоса.

На секунду все затихло, больше сотни человек замолчали, они лишь переглядывались, не в силах принять какое либо решение. Это продолжалось, пока один старик в соломенной шляпе, громко, во всеуслышание ни произнес:

— Пусть говорит. Если его история будет скучной, я сам занесу топор над его головой.

Слова старика вызвали такой смех, что даже сам палач, сам временный король сложился пополам.

— Да будет так — сказал он, отложив свой топор в сторону.

А Генрих, он тяжело вздохнул, а затем начал свой длинный рассказ.

Она была прекрасна, лучше, чем солнце днем, и лучше чем луна поздней ночью. Никто не мог сравниться с ее красотой. Ее звали Виктория, и мы познакомились на рынке, где я выбирал себе коня, а она, она выбирала картину. Мы разговорились и уже тогда, при нашей первой встрече, я понял, что она будет моей женой. В это трудно поверить, но лишь потому, что мне не дано, ее описать. Я не могу вам рассказать, какими были ее глаза, могу лишь сказать, что смотря в них мне было не страшно умереть. Не могу передать я и описание ее золотых локонов, как и описание ее фигуры, ее груди. Она была ангелом, спустившимся на землю, не удивительно, что я потерял голову, и был готов на все.

Но эта девушка была непокорна, она даже не давала себя поцеловать, не давала взять ее за руку. Словно от одного моего прикосновения могла случиться большая беда. Виктория, если бы она сама не испытывала ко мне любви, то я возможно и понял бы ее поведение, но она испытывала. Она говорила:

— Ты мой Генрих, ты создан лишь для меня. И возможно, когда–нибудь мы будем вместе.

Но на мои вопросы, когда это когда–нибудь наступит, она замолкала, лишь игриво смеялась и подмигивала мне, мол, додумайся сам. И я додумался, вернее мне помогли. Мой отец сказал, что если девушка не отдается тебе на первом, втором или третьем свидании, это может означать лишь две вещи. Первое: — Это вовсе не девушка, а переодетый мужик с очень волосатой спиной.

Второе: — Она хочет тебя окольцевать, ждет свадьбы, чтобы в первую ночь, полностью отдаться своему рыцарю, своему первому и последнему мужчине.

И я сделал ей предложение, это случилось на аллеи роз, когда небо освещала полная луна. Мы были совершенно одни, если не считать моих друзей, что спрятались на крышах соседних замков, и ждали полночи. Ровно в полночь они запустили фейерверки, что в небе превратился в слова:

«ТЫ СТАНЕШЬ МОЕЙ …»

Должно было быть еще одно слово «ЖЕНОЙ», но мои друзья купили фейерверки по дешевки и они оказались бракованными. Так что это слово мне пришлось произносить вслух. Наверное, Виктория подумала, что все так и задумано, ведь я встал на одно колено, протянул ей кольцо, а затем в такт ветру произнес:

— Женой.

В моих фантазиях ее ответ был другим, ее реакция была иной, но в жизни, все оказывается совсем не так, как это представляем мы. Жизнь, это противоположность всем нашим ожиданиям.

— Нет — спокойно ответила она, и я без преувеличения вам скажу, мое сердце было разбито. Тогда мне было хуже, чем сейчас, а ведь я стою на эшафоте, и в любой момент моя голова может покинуть это бренное тело.

— Ты не доказал мне своей любви — вот что она произнесла, когда слова на небе стали рассыпаться, превращаться в мелкие осколки, новые звездочки, которые скоро падут.

— Как? Как мне доказать, что ты для меня лучше всех, дороже всех и важнее всех. Ради тебя я готов на все.

— Не уж то прямо на все? — с игривой улыбкой произнесла она. Вот тогда, под светом новых звезд я и получил свое задание, которое бы доказало мою любовь к Виктории, мою преданность и верность на века.

Она сказала мне придти в одну пещеру, сказала, что там будет спать мужчина и женщина, сказала, что они будут абсолютно голые, и что они вовсе не люди. Виктория попросила принести ей их головы, моя любовь сказала, что как только я их разбужу, то тут же увижу их истинные лица, и что их смерть станет моим новым подвигом. В жизни мне довелось поведать многое, и я верил в то, что наш мир наполняют монстры, чудовища, которых нужно истреблять. Если бы эти люди оказались просто людьми, я бы никогда не причинил им вреда.

И я прискакал в эту пещеру, в эту обитель спокойствия, ведь она совсем не походила на логово монстра. На одной из стен пещеры даже была картина, с изображением великого короля Артура. Вся эта обитель была увешана свечами и украшена различными растениями, в ней даже приятно пахло, было видно, что кто–то об этой пещере очень заботится. В самом ее конце я увидел огромную кровать, на которой действительно спало два человека, мужчина и женщина, причем абсолютно голые. Жизнь меня многому научила, поэтому я знал, чудовище не может спать как человек, монстры вообще не спят. Я даже спрятал свой меч, и без особого страха подошел к этой паре. Тогда мне казалось, что Виктория ошиблась, когда дала мне такое задание, но это было не так.