Клянусь, что исполню...

Но все только начиналось.

Потом был кошмар. Самый настоящий кошмар, гораздо страшнее, чем она ожидала. Она чувствовала неимоверную слабость, ее трясло, голова кружилась так, что пол, казалось, качался под ногами. Но хуже всего было ощущение отчаяния, такое сильное, что ей хотелось умереть, и сознание, что есть только один способ избавиться от этого ощущения – таблетки. Она не смогла найти ключ от шкафчика, где они лежали. Прошло несколько часов или дней. Энни начала выходить из кошмара и обнаружила, что оторвала дверцу, хотя не помнила, как это делала.

Респектабельная, аккуратная, чистенькая, золотоволосая и синеглазая Энни Олдрич-Томас выдрала дверцу шкафчика голыми руками. В доказательство этого по всему полу валялись осколки стекла, а по ее пальцам текла кровь.

Она думала, что сойдет с ума. Долгое время она получала свои таблетки без всяких затруднений – просто звонила обоим врачам по очереди и просила новый рецепт. И вдруг система снабжения стала давать сбои. Питер Кэри заявил, что вообще перестанет выписывать ей валиум, если она немедленно не обратится к специалисту, Эндрю Миллер сказал, что необходимо снизить дозу.

Но у нее был такой расстроенный вид, что Миллер выписал ей рецепт, правда сильно уменьшив количество, и ясно дал понять, что он откажется ею заниматься, если она не обратится к психиатру.

Однажды она отправилась за покупками и зашла в аптеку Бутса получить таблетки по рецепту. До этого момента она кое-как держалась, подавляя новые страхи, порожденные предупреждением Миллера. Но когда у нее в руках оказалась бумажка со знакомой размашистой подписью, Энни ощутила приступ просто панического ужаса. Вдруг это в последний раз? Вдруг он откажется давать новый рецепт? Питера Кэри уговорить еще труднее, чем Миллера. Что делать, если ей будет неоткуда взять таблетки?

Выходя из аптеки, она буквально тряслась, чувствуя себя так, будто распадается на части. Какая-то часть ее – прежняя Энни Олдрич-Томас – надеялась, что это незаметно. Другой части было все равно, ее волновало, только где взять новую бумажку, дарующую относительное спокойствие, подобие нормального состояния духа.

Совсем рядом с ней вдруг оказался темноволосый мужчина – чисто выбритый, очень бледный и в темных очках, хотя на улице не было и намека на яркое солнце.

– Нужна помощь? – спросил он.

От неожиданности Энни остановилась.

– Нет. Нет, спасибо. – Она заторопилась, оглядываясь по сторонам в поисках такси.

Мужчина не отставал.

– У вас такой вид, будто вам плохо. Я могу вам помочь, – проговорил он прямо ей в ухо.

Энни старалась не обращать на него внимания. Она дрожала все сильнее и сильнее, тошнота подступала к горлу. День был холодным и сырым, но она чувствовала, что на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Она старалась держаться подальше от края тротуара и поближе к стенам, на которые в случае чего можно было опереться и не упасть.

– Я могу кое-что достать, – сказал он. – Никаких рецептов, никаких вопросов.

– Уходите! – с яростью крикнула Энни. Адреналин, неизменный спутник гнева и страха, на время придал ей силы.

– Да ради бога, – беззаботным тоном ответил он. – Но вы уверены?

– Да, – сказала Энни.

Она ощущала спиной стеклянную дверь пиццерии, два тяжелых пакета с покупками тянули ее к земле. Примерно в пятидесяти ярдах она заметила свободное такси. Может, она сумеет перехватить его, если побежит?

– Я буду тут, поблизости, на случай, если вы передумаете, – сказал мужчина и куда-то делся.

Энни на мгновение закрыла глаза. Открыв их снова, она увидела, что такси все еще стоит, но к нему быстрым шагом идет человек в темно-синем пальто, с кейсом и зонтиком.

«Порядочный человек, – подумала Энни, – не наркоман».

– Такси! – пронзительно закричала она.

Люди удивленно смотрели на женщину, которая с обезумевшим лицом бежала по улице. Она оказалась рядом с такси одновременно с мужчиной в синем пальто. Она увидела, как его рука тянется к ручке дверцы. Энни оттолкнула его и не ощутила ни стыда, ни раскаяния.

Она рванула на себя дверцу, бросила пакеты на сиденье, скользнула в машину и захлопнула дверцу изо всех сил.

– Пэддингтонский вокзал, – задыхаясь, выговорила она и откинулась на спинку сиденья.

Она знала, что стыд придет позже.

Валиума ей хватило на месяц.

Она так и не смогла вспомнить, как добралась до Пиккадилли-Серкус – на такси, на автобусе или пешком. Она не могла вспомнить и то, как пришла к такому решению, какая яркая вспышка логики, свойственной безумию, затмила бессмысленное, несвязное бормотание затуманенного рассудка.

Но она отлично помнила, что именно она решила. Ей надо было найти человека. Того или другого такого же. Торговца наркотиками.

Он же сказал: «Я буду поблизости, на случай, если вы передумаете».

Энни долго простояла у аптеки. Время от времени она поглядывала на часы, делая вид, что кого-то ждет. Вероятнее всего, на эту уловку попадалось большинство людей, многие и вовсе не обращали на нее внимания – у всех, знаете ли, свои заботы. Но где-то рядом были те, кто умел разглядеть за внешней респектабельностью – за пальто из калана и тщательно наложенным, умеренным макияжем – обнаженное отчаяние.

– Нужна помощь?

Энни посмотрела на мужчину. Не тот. Этот был моложе, с прилизанными светлыми волосами, аккуратной бородкой и острыми зелеными глазами. У Энни по спине пробежал холодок, каждый волосок встал дыбом, кожа покрылась мурашками, и даже соски затвердели под бюстгальтером.

Мужчина сверлил ее взглядом.

– Я спросил, не нужна ли вам помощь, – снова проговорил он.

И вдруг Энни стало удивительно спокойно. Несколько лет назад они с Эдвардом попали в страшный шторм в Гудзоне. Тогда время для них сжалось, и сумятица вздымавшихся со всех сторон волн, словно в один миг, сменилась мирной зеркальной гладью океана. Вот так и Энни отчего-то мгновенно успокоилась.

– Да, – ответила она. – Да, прошу вас.

Они прошли пешком до Лечестер-сквера, свернули в переулок, и Энни объяснила, что ей нужно, а он сказал, что это будет стоить пятьдесят фунтов. У Энни было с собой только сорок семь плюс обратный билет до Оксфорда. Она быстро посчитала – все еще погруженная в это море обманчивого спокойствия, – что ей нужно оставить по крайней мере двенадцать фунтов, чтобы добраться до Пэддингтонского вокзала, а потом от Оксфорда до Стоунбриджа. За тридцать пять фунтов она получила ровно половину того, что предлагалось за пятьдесят. Торговец сказал, что таковы правила игры.

– Рынок, – заявил он с приятной улыбкой. Энни не спорила. Она сможет доставать столько валиума, сколько захочет. Великолепно!

5

Эдвард решил, что она заболела.

– Я беспокоюсь о тебе, – сказал он в один из тех редких дней, когда оставался дома. Сидели за большим сосновым столом на кухне и ели овощной суп и запеченный с сыром картофель, приготовленные Мари-Луизой. – У тебя очень усталый вид, дорогая.

– Я действительно немного устала, – согласилась Энни. Впервые за долгое время ей пришлось пробыть на глазах у Эдварда несколько часов кряду, и напряжение оказалось почти невыносимым.

– Может быть, ты заболеваешь?

– Да нет, вряд ли.

– Но вид у тебя совсем больной. – Эдвард склонился над столом, всматриваясь в ее бледное лицо и обведенные темными кругами глаза. – Может, тебе следует навестить доктора Кэри?

– Я не больна, Эдвард.

– Не лучше ли в этом убедиться?

– Мне ни в чем не нужно убеждаться, – резким тоном ответила Энни. – Я сказала – я здорова. И пожалуйста, не надо так на меня смотреть.

– Хорошо, – удивленно проговорил Эдвард. – Только почему ты так взвинчена? – Он откинулся на спинку стула. – Это совсем на тебя не похоже – раздражаться по пустякам.

– Да, действительно, – пробормотала Энни. – Извини.