Никто, кроме тебя...(СИ)

— На губе отсижу, – безразлично сказал Денис.

— Детский сад, бляха-муха!.. — тихо выругался Светлов. — Не уж-то бошки на плечах нет подумать, что гауптвахта не самое худшее из вытекающих последствий?

— А мне плевать! — не отводя взгляда от полных осуждения глаз ответил парень,— Что с Алей?

— Её осматривает врач.

Дэн с тревогой обернулся на вновь открывающуюся дверь.

— Как такое вообще могло произойти?

— Могло, значит, — до сих пор винивший себя во всём случившемся, раздражённо бросил Сергей.

Застёгивая на ходу ворот рубашки,   в дверях показался  Карпинский.

— Это чёрт знает что! — стянув с шеи  развязанный галстук, сунул его в в карман халата, – Сочувствую тебе, Светлов! И тебе, юный папаша, тоже!.. Это чудище какое-то!

— Может, стоит быть с ней помягче? —  вступился за девочку Сергей, — Она ж тебя  боится!

— Пусть боится! —  рявкнул тот, — Хоть кого-то! А то, глядишь, совсем скоро на голову сядет и ноги свесит!

— Она ещё ребёнок!.. — начал было оправдывать её Светлов, ловя себя на мысли, что совсем ещё недавно  сам ребёнка этого чудовищем называл.

— Химию глотать не хочет! — взвинтился Роман, — На процедуры — хочу приду, хочу не приду — всем отделением её ищем!  А по интенсивке отправиться гулять через сутки после операции! Да у меня чуть сердце не остановилось, когда я это увидел!..

Денис, слышавший эти обоснованные негодования, помрачнел. Но стоило только представить её, боявшуюся всего, что причиняет боль, хрупкую, испуганную, дрожащую  один на один перед таким грозным мужиком, стало не по себе, и тут же нашлись оправдания всем её выходкам.

— А ничего, что ей, действительно, страшно!.. — вмешался он в столь содержательный монолог, даже не пытаясь скрыть раздражения. – Как врач, вы должны это понимать и принимать во внимание!..

— А ты вообще помолчи! — рявкнул Карпинский, — Предохраняться сперва научись, потом меня воспитывать будешь!

Роман взглянул на часы и, поняв, что возвращаться на конференцию уже нет смысла, догнал направляющегося к лифту Светлова.

- Да, Серёж, даёт нам всем твоя девчонка прикурить, однако... Ты чего сбежал-то? Побоялся травмировать её чуткую психику, или впасть в немилость?

- А как думаешь? – усмехнулся он.

— Ой-ой, и с каких же пор мы такие чувствительные!

Сергей замедлил шаг.

— Знаешь, Ром, она ведь моя дочь...И я только сегодня об этом узнал...

Карпинский остановился, по всей видимости, усомнившись – не ослышался ли он. Постоял немного, переваривая информацию, потом медленно повернулся: лицо у Серёги серьёзное, да и какой смысл ему так шутить! Подохерел сперва, прикинув в уме этакое хитросплетение внештатной ситуации, но виду не показал. Потом выразительно откашлялся, подбирая более или менее уместные слова.

- Ну-у-у, Светлов... – не сумел-таки от улыбки удержаться – искренне расплылся во все тридцать два, – ...В таком случае, поздравляю!..

  — Всех разогнала? — улыбнулся Олег Павлович, когда они остались одни, — А знаешь, о чём я подумал: давай-ка парнишку твоего позовём. Наверно, ему интересно будет на ребёночка-то взглянуть!

Повернув монитор так, чтобы им было удобней смотреть, доктор увеличил изображение. В мерцающем секторе прорисовывались какие-то расплывчатые тени, не то, чтоб бесформенные – скорее непонятные, но, определённо, движущиеся – живые.

- Смотрите – это плод, – указав на светлые контуры в центре тёмного овала, объяснял врач. Сейчас его размер всего лишь два с половиной сантиметра – не больше виноградинки. Но у ребёночка уже есть ручки и ножки – вот они. И он шевелится, просто из-за мизерных размеров ты этого пока не чувствуешь.

Налюбовавшись крошечным пупсиком, теперь уже отчётливо различимым в чёрно-белом поле экрана, Аля украдкой посмотрела на Дениса. Трудно сказать, насколько впечатлило его увиденное, но, играющая на губах полуулыбка исчезла, как только он перевёл взгляд с монитора на её заклеенный повязками живот, по которому скользил датчик.

“Наверняка, он придёт в ужас при виде этих шрамов”, – огорчённо подумала Аля и тут же отвернулась в сторону дисплея, испугавшись устремлённых на неё глаз.

Олег Павлович, наверно, говорил что-то интересное, но она, то и дело, теряла нить его рассуждений, мысленно пытаясь угадать, о чём думает Денис. Их взгляды пересеклись, и его губы тронутые тёплой улыбкой, беззвучно повторили: “Я тебя люблю”.

— Ну всё, Алюшка, теперь,  наверно, Дениса  мы отпустим, а я, котёнок,  тебя посмотрю.

Девочка подняла испуганный взгляд.

- Там? — указав в сторону ширмы, за которой виднелось гинекологическое кресло, обречённо спросила она.

Варшавин кивнул.

Едва ступив за дверь. Алина оказалась в объятьях Дэна.

- Ну как ты, маль?..

Это ужасно!  — уткнувшись ему в грудь, всхлипнула она, — Ты даже не представляешь, как!

— Ну, а что доктор сказал?

— Я не помню, — честно призналась девочка. Да и где тут, после такой уёбищной процедуры, что-то упомнить!

За спиной щёлкнула  открывающаяся  дврь.

— К себе в отделение без приключений доберёшься, или проводить?

— Доберусь, — кивнула она.

Олег Павлович протянул заполненную карту.

— Если ничего не будет беспокоить, жду тебя через неделю.

Приближался вечерний обход.

Дежурная сестра, по обыкновению, выпроваживала посторонних из палат. Вцепившись в руку парня, Аля семенила следом.

— Денис, миленький, забери меня отсюда! Давай сбежим!

— Ну, куда ж мы, дурёха, сбежим?

— Куда угодно, лишь бы ни здесь! — двушка беззвучно заплакала, уткнувшись ему в грудь.

Позади кто-то выразительно кашлянул. Денис с Алей обернулись. В паре шагов от них, скрестив руки на груди, стоял  завотделения, одним своим видом нагоняя страх.

— Свидание окончено! — чеканя каждое слово, произнёс  он: наверняка услышал про “сбежим”.

Аля бросила на врача полный упрёка взгляд и ещё крепче прижалась к парню.

— Я неясно  выразился? — холодно спросил Карпинский, — Быстро в палату!

Сжав трясущиеся от рыданий плечи, Денис отстранил девушку от себя.

— Маль, надо слушаться доктора…

Но Алина была уже не в состоянии сдерживать вскипевшую ярость.

— Вы... Вы... Чурбан вы  чёрствый, вот вы кто! — в сердцах выкрикнула она.

— В палату! — теряя терпение,  повторил Карпинский.

За время своего здесь пребывания, для себя Аля чётко поделила окружающих людей на добрых и злых. Не на хороших и плохих, а именно на добрых и злых. Исключением стала соседка по палате: та, вне списка, значилась просто „дура“.

Доброй была мама Дениса. Заботливая, ласковая, что бы она без неё делала в самые первые дни!.. Серёжа тоже был добрым, как ни странно это признавать. Точнее, стал добрым… почему-то. К этой, не столь многочисленной группе,   можно было бы отнести и Олега Павловича.

 А злым был Карпинский! Один. Но настолько злым, что в своём единственном числе превосходил по весомости всех остальных!

Первая серьёзная стычка с ним произошла еще в отделении интенствной терапии, когда, придя в себя после наркоза, она, по-сути, не получившая никаких разъяснений по поводу правил пребывания в реанимации, решила самостоятельно пройтись по палате. То, что было, когда он застал её за этим занятием, сравнимо с апокалипсисом. Нет, он не кричал. Он просто отчитывал её в таких изысканных выражениях, что после этого она проплакала несколько часов.Стоило ей сделать что-то не так, начиналось светопредставление! А уж за то, чтоб сказать что-то не подумавши!..

Слово „больно“ для него не существлвало в принципе: каждый обход, а их было по два на день, Аля ждала с ужасом: ну что за дурацкая необходимость давить туда, где болит?! Назначения он тоже делал садистские — от бесконечных уколов на стенку хотелось лезть!  Короче – злой, и точка!