Сволочи (СИ)

Я не могла слушать это. Поэтому я давно отложила в сторону палочки и сидела с полными слёз глазами. Наконец всё, что было внутри, выплеснулось наружу через горькие слёзы.

— Моя малышка, — тихо рассмеялся папа и взял меня за руку. — Не плачь, всё же уже позади…

Он погладил меня по спине и помолчал. Я ревела и не могла остановиться. Мне стало безумно стыдно за содеянное мною ещё пять лет назад. Но маму с папой мне было жалко ещё больше и, откровенно говоря, я просто возненавидела себя за тот поступок.

— Ну, прошёл годик-другой, — продолжал отец, — мы поняли, что врачи поспешили со своим приговором, но нас обоих это мало утешало. Мама твоя вроде как успокоилась. Нет, успокоилась — это не то слово. Знаешь, я её временами не узнавал. Она стала закрытой, нелюдимой, проводила время в углу на кресле: сидела и вязала, иногда приговаривая: “А Мэдисон понравилось бы”. Не знаю, как я сам с ума не сошёл в этой обстановке. Да, я тоже тосковал, ужасно тосковал… Радовало то, что Сьюзи осталась жива: жила да жила себе, будто знала, что на тот свет ей ещё рано. В общем, скоро мы привыкли жить вдвоём. Без тебя. Сьюзи совсем скоро решила сменить обстановку, мы уехали в Лос Анджелес и якобы твои останки перевезли туда же. Мама ездила на кладбище лишь по праздникам, и вроде бы всё ничего… Но тут, как гром среди ясного неба, вдруг появляешься ты. Естественно, своими словами ты насыпала соль на не зажившую рану матери, а она, как я уже сказал, двинулась умом. И плюс ко всему — мать уже свыклась с мыслью, что тебя больше нет.

— А ты?

— Я тоже свыкся. Но когда увидел тебя тогда на пороге своего дома… я сразу понял, что моя дочь жива.

Он обнял меня еще крепче и чмокнул в макушку.

— Но почему ты не пустил меня в дом? — не поняла я.

— Да я и пустил бы, если б не мать. Она совершенно помутнилась бы рассудком, если бы ты с нами снова зажила… Ну, а если говорить честно, мне просто захотелось тебя проучить.

— Проучить?

— Именно, — вздохнул отец. — И теперь понимаю, как глупо и необдуманно поступил. Понимаешь, когда я увидел тебя спустя пять лет, у меня внутри всё перевернулось. Мне захотелось тебя наказать, хотелось, чтобы ты почувствовала то же, что чувствовали мы с матерью в се эти пять лет. Ну вот я и сделал вид, что не признал тебя. А ты, Мэдисон, прости меня, дурака старого. Прости, пожалуйста… Я же плохого тебе не хотел сделать. Не знаю, что нашло на меня.

— И ты меня прости, пап, — проговорила я дрожащим голосом. — Я была такой идиоткой! Мне хотелось убежать от проблем, и я даже не подумала о том, что будет с вами… Прости!

— Бог простит, доченька, — ласково сказал папа, не переставая гладить мою спину. — Мы заслужили прощения. Оба.

Я снова зарыдала, уткнувшись носом в плечо отца. Он говорил, что всё позади, но я-то понимала: всё только начинается…

— У меня остался всего лишь один вопрос, — произнесла я, успокоившись.

— Какой?

— Кому понадобилось “убить” меня?

— Этого, дочка, я сказать не могу, — растерянно пожал плечами папа. — Но клянусь, я готов на куски разорвать этого человека! Не важно, кто это. Я готов.

Тут мне пришла в голову одна мысль, и я поведала отцу обо всём, что случалось на съёмочной площадке. Не забыла упомянуть даже об Алисе, которая долгое время была подозреваемой. Кстати говоря, в последнее время ничего подобного со мной не случалось… Да и слава богу!

— И я думаю, — в завершение произнесла я, — что тому, кто подстраивал всё это, может быть, и была выгодна моя “смерть”.

— Так… — вздохнул он. — Над этим надо подумать. А что-то уже поздновато. Может, пойдём?

Я согласно кивнула, и мы покинули ресторан.

— Я так рад, что мы волей судьбы с тобой встретились в парке, — признался папа, когда мы шли по слабо освещённой улице домой.

— Ты не представляешь, как я этому рада. А куда мы идём?

— К нам домой. Думаю, мама будет в восторге от встречи.

Я остановилась.

— Ты же сам сказал, что… что она не в своём уме. Господи, как больно это говорить!

— Сказал.

— А маме не станет плохо, когда я покажусь ей на глаза?

— Не думаю, — мотнул головой папа и взял меня под руку. — Попробуем ей всё объяснить.

— Не знаю, пап… Я не уверена.

— А по-твоему, мы должны скрыть от неё нашу встречу?

— Нет.

— Ну вот и всё, котенок. Идём, идём, ничего не бойся.

Похолодало.

Мы с папой стояли на крыльце; он улыбнулся мне и достал ключи. Прогремев ими, отец вставил один ключ в скважину и несколько раз прокрутил его. Дверь со скрипом отворилась, и папа пригласил меня в дом. Я вошла.

В ноздри сразу ударил запах скандинавских тостов. Я сняла обувь и скромно остановилась в коридоре.

— Сьюзи! — прокричал папа с порога. — Я вернулся домой!

— Мой руки и садись за стол, — послышался тёплый голос из кухни, который сразу вернул меня в детство.

Отец махнул мне рукой и двинулся к столовой. Я потопала за ним.

На кухне царил запах только что сварённого кофе. Мама стояла к нам спиной: она была занята приготовлением какого-то блюда и не обращала внимания на вернувшегося домой мужа.

— Дорогая, — начал папа, — а я ведь не один пришёл.

— Дэвид! — воскликнула мама, не поворачиваясь, и сняла фартук. — Что ж ты не сказал, что у нас гости?!

Она повернулась к нам лицом. Так-то и не скажешь, что эта женщина пережила страшное горе и теперь сидит дома, на пенсии. Её лицо выглядело довольно молодо, когда-то длинные волосы были подстрижены выше плеч. Однако глаза горели так же ярко, как и пять лет тому назад.

Мама нахмурилась и медленно подошла ближе. Она мотнула головой, проверяя: не наваждение ли это всё? И, в конце концов, мать ткнула мне в плечо пальцем.

— Накрывай на стол, — заполнил паузу отец. — Угости свою дочь вкусненьким.

Мама не сводила с меня взгляда, как вдруг схватилась за сердце и, прокричав “Ой, плохо!”, рухнула на пол.

Перед глазами всё поплыло. Помню лишь, как папа крикнул: “Вызови врачей”, а дальше… дальше всё как в тумане.

— Почему всё так? — задумчиво спросила я, когда мы с отцом ехали в его машине ко мне домой. — Как думаешь, с мамой всё будет в порядке?

— Конечно, дочь. Ты, главное, не думай о плохом. Со Сьюзи часто случаются сердечные приступы…

— И после каждого врачи смотрят на тебя таким же взглядом, которым смотрели на нас? Будто всё уже кончено?

— Ну что ты такое говоришь? — возмутился папа и погладил меня по руке. — Я просто уверен, что всё будет хорошо.

— Они даже не позволили нам побыть с ней. Думаешь, это к добру? Я места себе не нахожу.

По окну машины били крупные капли дождя. Слышно было, как вдалеке гремел гром, а где-то на горизонте виднелись ослепительные вспышки молнии. Мы почти подъехали к моему дому, как я увидела у ворот чей-то силуэт. Некто стоял, сунув руки в карманы, и дрожал; на голову был накинут капюшон.

— Где остановить?

— Вон там. — Я указала на силуэт.

— Кто это стоит?

Я пожала плечами.

— Хочешь, я разберусь с ним? — спросил отец, и, когда свет фар осветил незнакомца, я ответила:

— Нет, пап, не стоит. Это мой друг.

У ворот стоял Логан.

Муж зажмурился от яркого света и посмотрел на машину. Папа заглушил мотор; фары погасли. Мы с отцом вышли из авто. Увидев меня, Хендерсон улыбнулся.

— Привет, — поздоровался он и обнял меня. — А я просто ехал мимо и подумал, что хорошо бы было переждать дождь у тебя. Что скажешь?

— Заходи, — одобрила идею я и махнула рукой отцу.

Логан удивленно посмотрел на папу, затем на меня. Но я молчала и шла к крыльцу, даже не оборачиваясь.

Когда я открывала дверь, первым опомнился папа:

— Мэдисон, может, представишь нас друг другу?

— Конечно. Но не будете же вы знакомиться на улице? — Я толкнула дверь и зажгла свет в прихожей. — Прошу.

Мы вошли в дом и проследовали на кухню. Я поставила чайник и, повернувшись лицом к гостям, сказала: