Корабельная медсестра

– Я выхожу замуж за Гарри. И если ты мне будешь мешать, то я найду способ отомстить, не беспокойся.

Гейл смотрела на лицо Бэрри и жалела, что Гарри не может увидеть его таким, каким оно было сейчас – злобным и постаревшим, с жестко прочерченными линиями возле глаз и рта. Возможно, Бэрри прочитала чувства Гейл в ее взгляде – она отвернулась; взяла щетку и стала расчесывать свои пышные белокурые волосы.

– Я вижу, ты мне веришь, – в ее голосе прозвучало торжество. – Мне этого достаточно.

– Нет, я действительно верю, что ты можешь это сделать, – сказав это, Гейл тихонько открыла дверь и вышла.

Как только Гейл вышла, Бэрри бросила причесываться, включила яркую лампу над зеркалом и стала пристально разглядывать свое отражение. Все, что касалось ее возраста, действительно тревожило Бэрри. Гейл не могла выбрать более удачного способа уязвить ее. Интересно, подействует ли ее угроза разлучить Пипа с бабушкой? Неужели ей удалось так легко напугать Гейл? Бэрри уже не чувствовала себя в полной безопасности, ведь буквально несколько слов, сказанных Гейл, могут разрушить все ее планы.

Она подумала, что никогда не могла понять Гейл с ее четкими представлениями о том, что хорошо, а что плохо. Вдруг она решит, что открыть обман, на который так легко попался молодой Мэтьюсон – это ее долг – что тогда?

Бэрри вспомнила, как просто Гарри поверил, что имеет дело с совсем молодой девушкой, впервые встретившись с ней на одной из вечеринок в Лондоне. Ей не пришлось врать – скорее всего, если бы Бэрри призналась ему в тот вечер, что она вдова и у нее есть шестилетний сын, он бы просто не поверил.

Сама же Бэрри не питала иллюзий. Гарри Мэтьюсон может оказаться последним ее шансом, и она не должна его упустить.

Она выключила лампу. Теперь Берил жалела о том, что не нажала на Гейл сильнее и не добилась от нее обещания молчать.

Выйдя от Бэрри, Гейл пошла прямиком в свою каюту. Там она без сил опустилась на край койки и сорвала с головы шапочку. Голова ее раскалывалась от боли. Она чувствовала себя смертельно уставшей и опустошенной. В какое ужасное положение она попала! Теперь ей придется смотреть, как день за днем на ее глазах Гарри становится жертвой этой ужасной женщины.

Однако должна ли она была что-то изменить, даже если бы не было угрозы со стороны Бэрри? Роль доносчицы ей претила. Может, даже лучше, что она связана этой угрозой и решение принято за нее. Рисковать тем, что Бэрри сделает, как обещала, она не могла. Мать просто не переживет этого.

Все же она чувствовала себя предательницей по отношению к молодому Мэтьюсону. К симпатии, которую испытывала Гейл к этому юноше, теперь, однако, примешивалось легкое раздражение. Неужели он сам не видит того, что так очевидно для его матери, а именно – что Бэрри влюблена не в него, а в состояние Мэтьюсонов? Он сам будет виноват во всем, что может с ним случиться. Он заслужил это – нельзя быть таким слепым глупцом.

Гейл тут же поняла, что на самом деле так не думает. Это была все-таки нечестная игра – немалый опыт обольщения, накопленный Бэрри, против неопытности и искренности совсем молодого человека.

Оставалось надеяться на то, что миссис Мэтьюсон сама с этим разберется. Может быть, ее влияние на сына, в конце концов, возьмет верх. Вперед еще много времени и много чего может случиться до конца рейса.

ГЛАВА 5

– Доброе утро! – услышала Гейл еще до того, как успела открыть глаза.

Это была стюардесса, она включила свет и поставила на столик поднос с утренним чаем.

– Отвратительная погода с утра, – сказала она. – Сильный ветер, да еще и дождь в придачу. Я полагаю, у вас будет полно работы. Половина пассажиров наверняка сляжет от морской болезни, а вторая половина будет раздумывать – не сделать ли им то же самое.

По мере того, как день набирал силу, предсказание стюардессы все более и более себя оправдывало. Корабль покинул спокойные воды пролива и вышел в бурный Атлантический океан.

Гейл носилась по палубам, нагруженная таблетками, едва поспевая на постоянно поступающие вызовы из кают. У нее совершенно не было времени думать о Бэрри и их вчерашнем разговоре.

Сначала Гейл сама испытывала легкие признаки укачивания и даже приняла несколько таблеток из тех, что они давали жалующимся на морскую болезнь. Палуба сильно раскачивалась и временами резко уходила из-под ног, вызывая томительное ощущение пустоты где-то в районе желудка.

Возможно, ей помогли таблетки, а может Гейл была слишком занята, чтобы прислушиваться к собственным ощущениям – так или иначе, к середине дня она поняла, что морская болезнь ей не грозит и даже почувствовала голод.

После обеда она вспомнила, что обещала Гарри Мэтьюсону проведать Бэрри и отправилась на третью палубу. Не успела она подойти к дверям каюты Бэрри, как оттуда вышел доктор Бретт.

Он заметил Гейл и спросил:

– Ну что, держитесь?

– Да, спасибо, доктор.

– Хорошо. Вам, наверное, сегодня здорово пришлось побегать. Если будет время, загляните к нашей маленькой мисс Харкорт. Бедную девочку здорово скрутило.

– Я как раз собиралась повидать ее по просьбе Гарри Мэтьюсона, – сказала Гейл. Он придержал ее за руку, направляя в каюту Бэрри.

– Да, загляните к ней – может вам удастся ее немного подбодрить. Она выглядит такой одинокой.

– Одинокой? – Гейл выделила это слово голосом немного сильнее, чем хотела. – Но ведь с ней на борту ее жених и его мать.

– Тем не менее, сейчас она одна, болеет и, кроме того, чем-то сильно расстроена, – холодно ответил Бретт.

Симпатия, прозвучавшая в его голосе, когда он говорил про Бэрри, разозлила Гейл. Эта притворщица наверняка просто разыграла перед доктором одну из своих сцен. Гейл считала несправедливым, что именно ей приходится тратить время на то, чтобы утешить Бэрри.

Около койки хлопотала стюардесса.

– А вот и сестра пришла помочь вам, – приговаривала она, как будто успокаивая капризного ребенка. – Я на минуту выйду, пока сестра побудет с вами. Сейчас вернусь. – Стюардесса пошла к выходу, но поравнявшись с Гейл, задержалась и сказала:

– Ей совсем плохо, бедняжке. Доктор Бретт выглядел очень озабоченным, когда смотрел ее.

– Ну, как мы себя чувствуем, мисс Харкорт? – профессионально спросила Гейл в ожидании, пока выйдет стюардесса. Когда за той закрылась дверь, Гейл быстро добавила:

– Не надо, не отвечай, я и так вижу. Мне жаль, что тебе так плохо. – Голос Гейл выражал искреннюю заботу – профессиональный инстинкт возобладал над личной неприязнью. С первого же взгляда было ясно, что Бэрри сильно страдает от морской болезни. Ее даже вряд ли можно было назвать сейчас красивой – без грима и с растрепанными волосами.

– Отвратительно себя чувствую, – простонала Бэрри. – Я думаю, доктор уже никогда не придет.

– Он очень занят сегодня. Но он сам попросил меня за тобой присмотреть, – сказала Гейл, давая понять, что она пришла к ней не по собственному желанию. Прошлой ночью она решила, что будет избегать Бэрри, насколько это возможно.

– Он такой обаятельный – этот доктор, я имею в виду – такой добрый и милый, – пробормотала Бэрри. Ее тщеславие явно было подогрето тем интересом, который проявил к ней этот привлекательный мужчина. – Он был так внимателен и, по-моему, даже лично заинтересован. – Бэрри вздохнула и закрыла глаза. – Я, должно быть, ужасно выгляжу.

– Я бы не стала об этом беспокоиться на твоем месте, – сказала Гейл с усмешкой. – Врачи привыкли видеть женщин в самом ужасном состоянии.

– Все равно, мне надо привести себя в порядок прежде, чем он навестит меня снова, – кокетливо сказала Бэрри.

Гейл чуть было не ответила ей, что доктор, скорее всего, будет занят с теми пациентами, которые слишком больны, чтобы заботиться о своем внешнем виде. Однако она сдержалась и просто сказала:

– Я не думаю, что доктор Бретт будет делать сегодня повторные посещения. Разве что в исключительных случаях.