Настоящий (ЛП)

— Очень. — Я пожала плечами. — Думаю, я просто рада, что ко второму разу я уже изучала реабилитацию. Иначе не представляю, что бы я делала.

— Больно от того, что не можешь соревноваться?

Он полностью открыт и смотрит на меня с любопытством, а я даже не могу понять, почему отвечаю. Я ни с кем это не обсуждала. Это причиняет мне боль: моему сердцу, моей гордости, моей душе.

— Да, так и есть. Ты понимаешь, не так ли? — спрашиваю я тихонько, пока он опускает мою ногу вниз.

Он удерживает мой взгляд, пока большим пальцем легонько постукивает по моему колену, а затем мы переводим взгляд на его прикосновения, будто в равной степени ошеломлены тем, как просто и естественно с его стороны вот так касаться меня, пока мы разговариваем, а мне — позволять это. Он убирает руку, и мы молчим.

Я застегиваю липучки на наколеннике, но под перевязкой чувствую, будто он облил мою кожу бензином, и она готова вспыхнуть в любую секунду, как он коснется меня.

Вот черт.

Это совсем не хорошо, я понятия не имею, что с собой сделать. Я всегда придерживалась неформальных отношений с клиентами. Мы называем друг друга по имени, работаем вместе в довольно тесном контакте, но они никогда не касаются меня. Только я касаюсь их.

— Займись этой.

Говоря это, он протягивает ко мне свою вторую руку, сжатую в кулак, и я вроде как благодарна за возможность свыкнуться с прикосновениями к этому мужчине только в целях работы.

Отодвигаясь на свою сторону, я обхватываю его руку ладонями и разжимаю кулак пальцами. Он откидывается на сидении и выпрямляет свободную руку, ту, что ближе ко мне, прямо на сидении позади меня. Острое осознание того, как эта рука и мощная гладкая ладонь обжигает меня, хоть и не касается, зачаровывает.

Не знаю, почему он уселся на скамью вместо кресла, но вот он так близко, колени согнуты, а ноги широко разведены, Реми занимает место как для двоих, оставляя мне всего одно. Я могу чувствовать каждый его сантиметр.

Четверо других пассажиров смеются, сидя впереди, и он поглядывает на них, а потом опять на меня. Я знаю, что он смотрел на меня, когда разминала большими пальцами его ладонь, сильно надавливая на кожу, пока не почувствовала, что узелок исчез. Я продолжила искать дальше, но не найдя никаких уплотнений, перешла к его запястью.

У него самое широкое и крепкое запястье из всех, что я видела, а его мощное предплечье с толстыми переплетающимися венами прекрасно сложено. Я удерживала его руку, пока сгибала запястье, теряясь в движениях суставов. Я прощупала его предплечье, затем взялась за бицепс, который он напряг для меня. Я закрыла глаза и принялась прорабатывать мышцы. Внезапно он поднял руку и коснулся моего затылка. Он наклонился и прошептал:

— Посмотри на меня.

Открыв глаза, я увидела его искрящийся взгляд, его явно забавляло происходящее. Думаю, он понял, что я немного нервничаю. Мне захотелось оттолкнуть его руку и поежиться, но не поддалась порыву, а спокойно ее опустила и улыбнулась в ответ.

— Что?

— Ничего, — ответил он, демонстрируя мне свои ямочки на щеках. — Я впечатлен. Ты такая скрупулезная, Брук.

— Да, я такая. Подожди, я еще доберусь до твоих плеч и спины. Возможно, мне даже придется взобраться на тебя.

Он поднял бровь, изображая глубокую задумчивость.

— Сколько же ты можешь весить?

Я подмигнула.

— Может я, и выгляжу худенькой, но я все еще мускулистая.

Он усмехнулся и, с любопытством наклонив голову, потянулся к моей руке, взялся за мой маленький бицепс двумя пальцами. К счастью, бицепс довольно упругий под его прикосновением.

— Хмм, наконец, произносит он, а в глазах так и пляшет веселье.

— Что? И что же это «хм» должно означать? — подстегиваю я.

Он беззастенчиво хватает мою руку и оборачивает мои пальцы вокруг своего с ума сводящего сексуального бицепса. Он даже не напрягается и не сгибает руку, но от его гладкой упругой кожи и твердых мускулов у меня перехватывает дыханье. Он такой… ребенок. Хвастается своими бицепсами. Я замечаю, что он следит за моей реакцией, и его глаза игриво светятся. В ответ я прикусываю нижнюю губу.

Поскольку моя работа подразумевает частые прикосновения к нему, было бы странно отдернуть руку. Так что вместо этого я немного сжала бицепс пальцами. Будто прощупываешь громадный кусок скалы и никакой реакции. В-о-о-б-щ-е.

— Хмм, — выдаю я, включая самое непроницаемое выражение лица, пытаясь скрыть все эмоции. Я пропала. Разбита вдребезги. Каждая клетка моего тела проснулась и болит от возбуждения. Мои генетически запрограммированные инстинкты спаривания включились на полную и орут во всю мощь.

Он смеется и проводит ладонью по всей длине моей руки, запускает кончики пальцев под рукав моей рубашки на пуговках и скользит прямо к трицепсу, той самой мышце позади руки. В его глазах дьявольские искорки, ведь он понимает, что я попалась. Ведь это худшая часть тела женщины, место, где жирок можно почувствовать, всего лишь ущипнув.

Уж в его-то теле нет и грамма жира. Он, наверное, поглощает по двенадцать тысяч калорий в день, чтобы поддерживать такую мышечную массу, то есть, почти как известный победитель Олимпиады, пловец Майкл Фелпс, в период активных тренировок. Потребляемые им калории более чем в пять раз превышают норму, которая требуется мне для поддержания веса, хотя прямо сейчас мне что-то сложно посчитать точнее. Его пальцы все еще там, под моим рукавом, касаются моей кожи. На его лице игривая улыбка, в глазах озорство, и все же обстановка изменилась, пока я не осознала, что не только мы двое в курсе особенностей наших тел, но и другие люди на борту этого самолета.

— Хмм, — протягивает он тихонько и щипает меня. Теперь мы оба смеемся.

Я прокашлялась и расправила плечи, не в состоянии выносить еще больше прикосновений, я чувствую опасное головокружение, и меня это совсем не радует. Чтобы отвлечься, я достаю айпод и наушники из своей дорожной сумки, и кладу их на колени. Он пристально смотрит на них, после чего выхватывает мой плеер и подсоединяет к нему свои наушники, а потом, пролистывая мою музыку, протягивает мне свой айпод. Я просмотрела его подборку, испытывая отвращение ко всем его песням. Он слушает ТОЛЬКО рок, так что я вытащила свои наушники из его плеера и потянулась к своему.

— Кто может расслабиться под такую музыку?

— А кому нужно расслабление?

— Мне.

— Вот, — он возвращает мне свой айпод.

— Есть у меня парочка легких песен как раз для тебя. Послушай мои, а я послушаю твои.

Он выбирает для меня песню на своем плеере, а я — на своем, и я останавливаюсь на песне о девчачьем могуществе под названием «Love Song» от Сары Бареллис, где, по сути, девушка говорит парню, что не станет писать ему любовную песню. Вот ее я и включаю.

Моя одержимость песнями о женской силе уже стала легендарной. Как старые композиции, так и новые. Только их мы с подругами и слушаем. Даже Кайл уже нам подпевает.

И вот я натягиваю наушники, чтобы послушать, что там он выбрал для меня, и что-то странное происходит с моим телом, когда я слышу первую строчку песни Iris от Goo Goo Dolls:

«Я бы отказался от вечности, чтобы только коснуться тебя…»

«Потому что я знаю, что ты чувствуешь меня…»

«Ты ближе к раю, чем я когда-либо был и я не хочу сейчас идти домой… «

Я наклонила голову, чтобы он не увидел, как я покраснела, и я с трудом удержалась, чтобы не поставить песню на паузу, ведь она была настолько интимной.

Слушая эту песню.

Песню, которую он специально выбрал для меня.

Нет, я точно не посмею ее остановить. Даже не смотря на то, что он наклоняется вперед, чтобы рассмотреть мою реакцию. Его колено задевает мое и от этого прикосновения все мое тело вспыхивает огнем, а в голове по-прежнему звучит песня.

«Я не хочу, чтобы мир видел меня, — поется в ней, — но я хочу, чтобы ты знала, кто я…»

Я даже не знаю, в состоянии ли я дышать.

Он тоже слушает выбранную мной песню, а его глаза так близко к моим, когда я смотрю на него, я даже могу пересчитать каждую из его колючих темных ресничек. Клянусь, его радужки синее, чем Карибское море.