Китайский цветок

Зоя вздохнула и виновато взглянула на Дашу.

— Ну не сердись на меня за то, что Валерку отшить пришлось! Скажешь ему потом, что вредюга сестра настояла.

— Ладно, Зой! Все нормально. Приглашу его на той неделе на ужин. Выпьем его шампанское. В последний раз, — пообещала она, вспомнив Зоины предостережения по поводу его чрезмерной калорийности. — И все обиды пройдут. — Даша улыбнулась сестре и сделала неопределенный жест рукой.

— Шампанское, Дарья Васильевна, мы с тобой и на этой неделе выпьем, — торжественно объявила Зоя и направилась к своей дорожной сумке, из недр которой достала бутылку «Асти Мартини».

— Ты с ума сошла! Зачем такое дорогое шампанское купила? — для порядка возмутилась Даша. — Но, честно говоря, я очень хотела его попробовать. Гуляем, Зойка!

…Зоя давно не видела сестру в таком веселом расположении духа. Дашка смеялась, с удовольствием примеряла на себя «шиншиллу», кокетливо пожимала плечами, строила перед зеркалом озорные рожицы, заматывала вокруг шеи шелковый шарф и не уставала поражаться умению сестры красиво сочетать вещи.

— Смотри, смотри. Мне ведь тоже идет. Правда? — радостно допрашивала она сестру.

— Конечно, идет! — с готовностью подтверждала Зоя. — Завтра все это наденешь ты, а я пойду в твоем.

— Как здорово, что ты приехала ко мне с ночевкой! Спасибо тебе.

Даша помолчала, медленно размотала шарф, сняла жакет и как-то вся сникла.

— Я не привыкла жаловаться, но так плохо иногда бывает и одиноко, что разные мысли приходят в голову. Дурные, — уточнила Даша и, кивнув в сторону кухни, грустно призналась: — У меня там в ящике лежит синяя коробочка всего с одной маленькой капсулкой. Недавно купила. Не спрашивай, где да как, — махнула она рукой. — Пусть, думаю, будет на всякий случай. Выпила — и все.

— Что значит «все»? — переспросила Зоя и нервно откашлялась.

— Все. Совсем все. Понимаешь?

4

Ночью Зоя долго не могла заснуть. Синяя коробочка в кухонном ящике не давала покоя. Значит, Даша сама признает бессмысленность и никчемность своей жизни, свою полную, абсолютную бесполезность. Иначе мысли о смерти, о самоубийстве просто не приходили бы ей в голову. Не приходят же они в голову нормальным полноценным женщинам, самой Зое, например. И зачем только Даша рассказала ей о капсуле в синей коробочке? Если бы не это, она почти наверняка отказалась бы от своего жестокого плана. Во всяком случае, именно так Зое хотелось думать.

Спала она чутко и тревожно. На рассвете проснулась вдруг от страха, что не может пошевелить пальцами ног. Это было давнишнее и знакомое ей ощущение. Первое время после несчастья с сестрой у нее часто от ужаса ухало по ночам сердце. Казалось, что у нее тоже отнялись ноги. Жуткий животный страх поднимался вверх по позвоночнику и тыкался, тыкался в мозг тупой мохнатой мордой…

Утром вставать не хотелось. Даша хоть и не спрашивала сестру, почему та всю ночь ворочалась да вздыхала, судя по невыспавшемуся лицу, бодрствовала вместе с ней. От вчерашней легкости не осталось и следа. Не хотелось ни завтракать, ни разговаривать. Даша все же сварила крепкий кофе. Пили молча. Потом закурили. Зоя включила телевизор, чтобы тишина не была такой гнетущей и, улыбнувшись сестре, стала, как в пантомиме, показывать на свои пальчики и изображать их невероятное скоростное удлинение. Давай, мол, собираться на выход.

— Зой, может, в следующий раз как-нибудь… — слабо запротестовала Даша. — Мне кажется, у тебя и настроение испортилось.

— Не выдумывай, Дашук! — Зоя допила кофе и решительно потушила сигарету. — Просто ты редко выходишь из дома, поэтому немного боишься улицы. Это неправильно. — Она подошла к окну и оглядела живописный цветник. — Как хорошо у тебя цветы растут. И что ты с ними делаешь? — Она нагнулась над пышным густым растением с мелкими полосатыми листочками. — «Традесканция приречная», — прочитала название на глиняном кашпо. — Это твое последнее приобретение?

Даша кивнула.

— Слушай, — восхитилась Зоя, — какое потрясающе красивое слово! Тра-дес-кан-ци-я… У тебя какие ассоциации?

Даша улыбнулась.

— Странно, что ты об этом спрашиваешь. Я сама думала о том же. «Традесканция», по-моему, замечательно подходит для названия роскошной вечерней ткани… Хрустящей такой. Как думаешь?

Зоя манерно дотронулась пальцами до лба.

— Нет. Я бы употребляла его в значении неудачи, провала. Словом, когда что-нибудь не получилось… Полная традесканция! Облом, дескать. Каково?

— Здорово! У тебя лучше, чем у меня, — засмеялась Даша.

— Или наоборот. Если все в ажуре… Ну что? Собираемся?

К Даше постепенно возвращалось хорошее настроение. Зоя долго и обстоятельно делала ей макияж, потом стала наряжать. Когда подкатила коляску к зеркалу и Даша увидела свое отражение, то не смогла сдержать восторженного «ах». Никогда она не выглядела так элегантно! Но главное — ноги. Они казались живыми и очень красивыми в высоких узких сапогах на шпильке. А Зоя, которая всегда так тщательно подбирала одежду, на сей раз без разбора напялила на себя Дашкины вещи — брюки на резиночке, туфли без каблука, светло-серую пухлявую куртку, черный беретик, и даже не накрасилась.

Даша, глядя на сестру, смеялась до слез.

— Боже мой! Зойка, ну почему ты никогда не говорила мне, что я в своем прикиде вылитое пугало? Ты же знаешь, у меня со вкусом на тряпки полная традесканция! Снимай давай все это немедленно! Ты на себя не похожа. Мы с тобой словно поменялись местами.

Зоя довольно хмыкнула. Сестра даже не представляла, насколько точно попала в цель. Переодеваться она, конечно, не стала, но одну свою вещь все-таки оставила — сумку.

Зоя покатила коляску к входной двери. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Прежде чем открыть дверь, прислушалась. На лестничной площадке тихо. Только бы там никого не было! Если их увидит кто-нибудь из соседей — все пропало.

Стараясь производить как можно меньше шума, Зоя быстро вывезла коляску в коридор, захлопнула дверь и метнулась к лифту. Никого нет. Наклонившись к сестре, она забормотала ей в самое ухо:

— Я хочу показать тебе кое-что… Там собака с щенками…

Миновав холл перед лифтом, она надавила тугую дверь, ведущую на лестницу, быстро выкатила туда коляску и на мгновение замерла. Тоже никого. Крутая лестница с высокими ступенями словно падала куда-то в темноту.

В последний момент Даша обернулась. В ее глазах не было ни тревоги, ни тем более страха… Только изумление. Как вчера, когда увидела Зоины ногти… «Мама дорогая! Что я вижу!»

Не в силах выдержать ее взгляда, Зоя что было сил толкнула коляску. Потом ей будет казаться, что в этот миг она оглохла, так как прыгавшую по ступеням коляску и падавшую, словно тряпичная кукла, Дашу она видела как в немом кино. Внезапно все замерло, тишина стала невыносимой. На ватных ногах, скользя перчаткой по перилам, Зоя стала спускаться по лестнице.

Даша лежала на боку, неестественно закинув вверх руку. Опустившись на колени, Зоя нерешительно тронула ее за плечо, пытаясь повернуть на спину. Голова сестры безжизненно откинулась назад. Зоя вскрикнула и тут же зажала ладонью рот. Левую часть Дашиного лица заливала кровь, которая вытекала из рваной раны на щеке. Страшная багровая вмятина на виске не оставляла ей никаких шансов на выживание, но избавляла Зою от последнего ужасного насилия над сестрой.

Открыв сумку, она достала щербатую мраморную пепельницу, которую спрятала там еще в пятницу вечером, чтобы была под рукой, когда придется нанести Даше окончательный удар. Не пригодилось.

Даша мертва, и отступать теперь поздно. Закусив губу, Зоя острым, отбитым краем пепельницы полоснула себя по лбу и, не дожидаясь, когда хлынет кровь, сильно ударила себя по скуле. Последнее усилие — спрятать пепельницу в сумку и застегнуть молнию.

Сознание она не потеряла, хотя боль была очень сильной. Растянувшись на каменном полу вниз лицом и подложив под голову руку, она наблюдала, как кровь из пореза над бровью, смешиваясь со слезами, попадает на рукав куртки, собирается в маленькую лужицу и проворно стекает на грязную, заляпанную цементом плитку.