Пейтон-Плейс

— Да, — смеясь сказала Эллисон. — Да, придумала.

— Скрылся, — строго сказала миссис Прескотт из-за фонтанчика содовой. — Никогда он не скрывался. Вот так рождаются сплетни, юная леди. Возмутительный вымысел. Растет, делится на части и снова растет.

— Да, мадам, — кротко сказала Эллисон.

— Сплетни, как амеба, — продолжала миссис Прескотт, — растут, делятся и снова растут.

Эллисон и Селена еле сдержались, чтобы не прыснуть от смеха, бросили свои сэндвичи и выбежали из аптеки. Миссис Прескотт неодобрительно смотрела из окна на истерически хохочущих девчонок.

Долгий субботний день подходил к концу, и они отправлялись домой к Эллисон. Там они часами наслаждались, нанося друг другу на физиономию ничтожно малое количество косметики, которую им удавалось добыть, продавая купоны журналов компаниям, предлагающим бесплатные образцы.

— Я думаю, «синяя слива» — твой цвет помады, Селена.

Селена, чьи губы теперь напоминали отборный виноград сорта «конкорд», отвечала:

— «Ориенталь-2» — это для тебя, просто шикарно!

Эллисон разглядывала в зеркале то, что можно было бы назвать бледной индианкой:

— Ты действительно так считаешь? Не просто, лишь бы что-то сказать?

— Нет, правда. У тебя так глаза делаются больше.

Игру надо было заканчивать до прихода Констанс: она имела обыкновение так говорить о том, что косметика придает юной девушке дешевый вид, что Эллисон просто физически ощущала, как испаряется радость субботнего дня, и настроение уже было испорчено на весь вечер.

По субботам Селена всегда оставалась на ужин у Маккензи. Констанс обычно готовила что-нибудь незамысловатое — например, вафли, яичницу-болтунью и сосиски. Для Селены это был роскошный ужин, как, впрочем, и все в доме Маккензи было для нее роскошным и прекрасным, чем-то, о чем можно было только мечтать. Она часто удивлялась и даже злилась, пытаясь понять, что так мучает Эллисон и почему она чувствует себя несчастной в этом доме, ведь у нее такая прекрасная, великолепная мама и своя бело-розовая спальня.

Так всегда две подруги проводили субботу, но в этот день какое-то внутреннее беспокойство и непреодолимое желание противоречить не дали Эллисон ответить стандартно на вопрос Селены: «Чем займемся сегодня?»

— О, я не знаю, — сказала Эллисон. — Давай просто прогуляемся.

— Куда? — практично спросила Селена. — Не можем же мы все гулять и гулять и никуда не идти. Пошли в магазин твоей мамы.

Селена любила ходить в «Трифти Корнер». Иногда Констанс разрешала ей рассматривать поближе дорогие, блестящие платья и снимала их с белых, смягченных поролоном плечиков.

— Нет, — решительно сказала Эллисон, которая готова была идти куда угодно, только не в магазин своей матери. — Тебя всегда тянет туда, где мы уже были сто раз. Давай пойдем куда-нибудь еще.

— Ну, куда же? — раздраженно спросила Селена.

— Я знаю одно место, — быстро сказала Эллисон. — Я знаю самое лучшее в мире место. Но это секрет, и ты не должна никому говорить, что я тебя туда водила. Обещаешь?

Селена рассмеялась.

— Где же это? — спросила она. — Не собираешься ли ты показать мне замок Самюэля Пейтона.

— О нет! Я бы никогда туда не пошла. Я бы испугалась, а ты?

— Нет, — спокойно сказала Селена. — Я бы не испугалась. Мертвецы не могут сделать тебе ничего плохого. Это живых надо опасаться.

— Ну, все равно, я говорила не про замок. Пошли, я покажу тебе.

— Хорошо, — сказала Селена. — Но если это какие-то глупости, я сразу разворачиваюсь и иду в город. Я гладила для миссис Пертридж, и она заплатила мне доллар и двадцать пять центов, а в аптеку Прескотта пришли новые «Фотопьесы» и «Серебряный экран».

— Ну, пошли же, — нетерпеливо позвала Эллисон.

Взявшись за руки, девочки прошли через весь город и вошли в Мемориальный парк. Эллисон выбирала дорогу, она чувствовала радостное возбуждение, — такое часто случалось с ней перед Рождеством, когда у нее для кого-нибудь был приготовлен особый подарок, — и еще ту особенную радость, когда делишься с лучшим другом чем-то очень дорогим для тебя.

— Вон идет Тед Картер, — почему-то шепотом сказала Эллисон, хотя Тед был в противоположной стороне аллеи и не мог ее услышать. — Сделаем вид, что не замечаем его.

— Почему? — громко спросила Селена. — Тед хороший парень. Почему я должна делать вид, будто не вижу его?

— Потому что он положил на тебя глаз, — прошипела Эллисон.

— Ты спятила.

— Нет. Тебе нечего с ним делать, Селена. Тед Картер из ужасной семьи. Однажды я слышала, как мама и миссис Пейдж говорили о его родителях. Миссис Пейдж сказала, что миссис Картер ничем не лучше обыкновенной таскухи!

— Ты хочешь сказать — потаскухи?

— Тс-с, — прошептала Эллисон. — Он тебя услышит. Я не знаю, что имела в виду миссис Пейдж, но, когда моя мама услышала это, она вся покраснела, так что это, наверное, что-нибудь ужасное, как вор или убийца!

— Да, наверное, что-то типа этого, в своем роде, — сказала Селена, растягивая слова, и вдруг расхохоталась. — Привет, Тед, — сказала она мальчику, который к этому времени уже почти поравнялся с ними. — Что ты здесь делаешь?

— То же, что и вы, — улыбаясь, сказал Тед. — Просто прогуливаюсь.

— Ну, тогда пошли с нами, — предложила Селена, не обращая внимания на Эллисон, которая незаметно толкала ее локтем в бок.

— Не могу, — сказал Тед. — Пора возвращаться, я обещал маме зайти в бакалею.

— Ну, не можешь, так не можешь, — сказала Селена.

— Пошли, — шепнула Эллисон.

— Пока, Тед, — сказала Селена.

— Пока, — отозвался Тед. — Пока, Эллисон.

Девочки пошли дальше через парк, а Тед зашагал в город. Дойдя до конца аллеи, он повернулся и посмотрел назад.

— Эй, Селена, — крикнул Тед.

Девочки повернулись, и он помахал рукой.

— Еще увидимся, Селена.

— Конечно! — крикнула в ответ Селена и тоже помахала рукой.

Тед свернул с аллеи на улицу и скрылся из виду.

— Увидимся! — в бешенстве сказала Эллисон. — Вот видишь! Что я тебе говорила. Он положил на тебя глаз.

Селена остановилась и посмотрела на свою подругу. Она смотрела долго и не отрываясь, взгляд у нее был тяжелый.

— Ну и что? — наконец спросила она.

День получился неудачным. Впервые за все время их долгой дружбы девочки не смотрели друг другу в глаза.

«Что происходит?» — думала Эллисон, не в состоянии понять человека, который остается равнодушным, когда кругом такая красота.

«И что ее мучает?» — размышляла Селена, не в состоянии понять человека, которого не радует и у которого не вызывает любопытства каждый новый «поход в город». «Ну, у Эллисон голова всегда забита всякими странными идеями, — подумала Селена. — То она хочет остаться совсем одна, то мечтает над фотокарточкой своего отца».

В конце концов, отец Селены тоже умер, но никто никогда не видел, чтобы она витала в мечтах перед глупой карточкой. Селена даже и не знала, как выглядел ее отец. Он погиб во время какого-то несчастного случая на лесоповале за два месяца до ее рождения, и у Нелли не осталось фотографии в рамочке, чтобы показывать ее своей дочери. Лукас Кросс — единственный отец, которого знала Селена. Он был вдовцом, у него был один сын от жены, которая умерла во время родов. Лукас женился на Нелли, когда Селене было всего шесть недель. Пол не был ее родным братом, как, впрочем, и Джо, но Селена никогда подолгу об этом не раздумывала. «Если бы Эллисон была на моем месте, — думала Селена, — уверена, она бы без конца говорила о своих братьях по матери, об отчиме и всем таком прочем. Интересно, что ее все время мучает?»

Эллисон раздумывала над тем, станет ли когда-нибудь Селена той девочкой, которая, как говорит Констанс, «сводит с ума всех парней». Она определенно хочет побыстрее вернуться в город. Может, она надеется встретить в одном из магазинов Теда Картера? Поднимаясь по склону холма за парком, Эллисон хмурилась собственным мыслям, Селена плелась позади.

Когда они добрались до вершины холма, Селена в расплывчатых выражениях дала понять, что ей ни капельки не нравится «Конец дороги».