Мечтатели

4

Придя в себя, Роза увидела, что лежит в большой бледно-желтой комнате – палате госпиталя Рузвельта. Глаза с трудом различали склонившееся над ней лицо молодого врача.

– Что… Что случилось?

Врач ободряюще похлопал ее по руке.

– Вы просто упали в обморок, вот и все. Мистер Толбот ждет за дверью…

– Упала в обморок? – рассердилась Роза. – Но я отлично себя чувствовала утром!

Она готова была скорее умереть, чем признаться, что в эту минуту голова раскалывалась от сумасшедшего барабанного боя, но только это помогало ей преодолеть тошноту.

Врач весело усмехнулся.

– Ничего удивительного. Но, думаю, вы еще не знаете, как все это проходит. Ведь это у вас первый…

– Что «все это»?

– Беременность, разумеется. Поздравляю, миссис Толбот. У вас будет…

Прежде, чем он успел договорить или отойти, Роза повернулась на кровати и ее начало рвать.

Очнувшись во второй раз, Роза обнаружила, что окружена несколькими пожилыми джентльменами представительного вида.

– Может быть, кто-нибудь из вас скажет мне, что происходит? – спросила она в отчаянии.

Один за другим специалисты важно излагали свои выводы. Вне всяких сомнений, она в положении. Все уже подготовлено для необходимого обследования, хотя, по общему согласию, она определенно здорова и не должна испытывать затруднений при вынашивании ребенка. Разумеется, мистер Толбот уже в курсе событий. К сожалению, он не смог остаться в госпитале, чтобы поговорить с супругой, так как вынужден был отлучиться по срочному делу. Тем не менее он подписал необходимые бумаги, дающие медицинскому персоналу полное право принимать все нужные меры.

«Да, он это сделал…»

– Как это могло случиться? – спросила Роза.

Все так и застыли с широко раскрытыми глазами: смущенное молчание повисло в палате.

– Я применяла меры предосторожности. Я хочу знать, почему они не подействовали!

– Миссис Толбот, ни один метод контрацепции не совершенен, – ответил один из врачей. – Кроме того, как мы понимаем, мистер Толбот и вы хотели иметь детей.

– Это вы с ним так понимаете. Но не я! Я хочу видеть того молодого доктора!

Шарканье ног, тихое перешептывание.

– Кого вы имеете в виду, миссис Толбот?

– Молодой, светлые волосы, чуть лысоватый. На нем были очки без оправы.

– Молодой Симмонс, – предположил чей-то голос.

– Отличный врач, – произнес один из старцев. – Но он работает у нас всего два года. Уверяю вас, все присутствующие в этой комнате сделают для вас все, что в их силах.

– Тогда для начала приведите сюда этого Симмонса! Иначе я сама встану, выйду отсюда и найду его!

Несколькими минутами позже в палату заглянул молодой человек, явно встревоженный.

– Вы обо мне спрашивали, миссис Толбот? Роза, полулежа в кровати, сделала ему знак войти.

– Как вас зовут?

– Бартоломью Симмонс, миссис Толбот.

– Расскажите о себе.

Склонность Симмонса перескакивать через слова не умаляла его превосходной профессиональной подготовки. Ему было двадцать восемь лет, он был лучшим из выпуска Гарвардской медицинской школы, был женат и имел двоих детей.

– Я хочу, чтобы вы наблюдали меня, – сказала ему Роза.

Симмонс изумленно посмотрел на нее.

– Благодарю вас за такую честь, миссис Толбот, но, я думаю, лечащие врачи не согласятся…

– Вы плохой врач?

– Конечно, нет!

– Тогда вопрос решен.

– Миссис Толбот, – медленно спросил Симмонс, – не угодно ли вам будет сказать, почему вам нужна именно моя помощь?

Роза смотрела ему прямо в глаза, по голос выдавал ее.

– С тех пор, как я стала взрослой, мне приходилось иметь дело с такими врачами, как эти ваши консультанты, которые осматривали и ощупывали меня. Все они смотрят на тело женщины или как на какое-то неудобство, или как на тайну, загадку, которую только они могут разгадать. Они едва скрывают презрение к женскому полу, а ведь мы-то и приносим им доход! Они не терпят никаких возражений от пациенток, требуют, чтобы их указания выполнялись беспрекословно, и любят ободрять мужа, забывая о будущей матери.

Роза помолчала секунду и продолжала, уже без гнева в голосе:

– Я не жду многого от мужа, Симмонс. Вы, кажется, добрый человек. Думаю, вы помогали вашей жене при родах. Я очень хочу вам верить, потому что у меня на самом деле больше никого нет, никого, кто… рассказал бы мне, что со мной и что нужно делать.

Симмонс склонился и легонько похлопал Розу по руке. Не было больше властной молодой особы; перед ним сидела испуганная будущая мать, еще не освоившаяся в своем новом положении. Он почувствовал в ней скрытую, тлеющую обиду, которая весьма его встревожила.

– Для меня было бы большой честью быть вашим врачом, миссис Толбот, – мягко сказал он. – А теперь, будьте так добры, откиньтесь назад, и я осмотрю вас. Позже мы поговорим о диете и специальных упражнениях.

– Что угодно, только не плавание, – сказала Роза. – Ненавижу плавать. – И добавила: – Будет намного удобнее, если вы будете называть меня Розой. И простите, что меня тогда на вас вырвало…

Розе нелегко было смириться со своей беременностью. Лишь роковой поворот судьбы, казалось ей, повинен в том, что она попала в ловушку, хотя была с Саймоном всего раз или два. Ей было ясно: Саймон воспользуется ее положением, чтобы отстранить ее от дел компании.

Правда, беременность принесла с собой и спасительный покой: теперь Саймон совершенно перестал интересоваться ею как женщиной. Ласки и приставания прекратились. Он создал себе жизнь, в которой Розе не было места (за исключением случаев, когда ее присутствия требовали приличия), нередко уходя из дому, когда она спускалась к завтраку, и возвращаясь, когда она уже спала. Роза не надеялась, что с рождением ребенка характер мужа смягчится и его поведение изменится к лучшему. Саймон был слишком консервативен, чтобы изменить свои привычки. Но его безразличие все равно задевало ее за живое, особенно когда он осведомлялся о результатах медицинских осмотров: было ясно, что его волнует лишь – родит ли его жена здорового ребенка – мальчика, наследника. В его глазах Роза была всего лишь чем-то вроде сосуда.

Именно тогда Роза начала замечать, что с ней происходит нечто страшное. Вся та обида, весь тот гнев, которые она испытывала по отношению к Саймону, перешли теперь на будущего ребенка, словно одним своим существованием он предавал ее. Ощутив это, Роза была потрясена. Она понимала, что должна преодолеть в себе эту ненависть. Принятое ею решение вначале не вселило большого энтузиазма в Бартоломью Симмонса, но и он, встревоженный беспокойством и мрачным расположением духа пациентки, согласился, что она должна чем-то себя занять, вместо того чтобы суматошно метаться по дому.

Роза решила обратиться к человеку, на которого, как была уверена, могла положиться. Вызвав к себе с Нижнего Бродвея Мэри Киркпатрик, она попросила ее найти лучших преподавателей бухгалтерского учета, администрации, экономики. Мэри не только быстро исполнила это поручение, но и, переворошив библиотеку компании, извлекла на свет все личные записные книжки Иосафата Джефферсона, содержавшие подробнейшую историю «Глобал Энтерпрайсиз» – от зарождения службы перевозок до теперешнего состояния компании – одного из крупнейших транспортных гигантов страны.

– Того, что здесь есть, ты не найдешь ни в одной книге и не узнаешь ни у каких профессоров, – объявила она.

Изучая отчеты деда, Роза готова была с этим согласиться. Однако она продолжала настаивать на том, что нужно овладеть и современными методами и практикой ведения бизнеса. Жизнь уже преподнесла ей горький урок: все может резко и быстро измениться, и Роза решила быть готовой к переменам.

К тому времени, когда она была уже на шестом месяце, Толбот-хауз фактически превратился в филиал «Глобал Энтерпрайсиз», а Мэри стала не только секретарем, но и связующим звеном между Розой и офисом компании на Нижнем Бродвее: она знала едва ли не обо всем, что происходит в фирме. Очень скоро Роза поняла, что главной опорой «Глобал Энтерпрайсиз» были простые служащие компании – секретари, клерки, машинистки, коммивояжеры, администраторы; эффективность работы напрямую зависела именно от тех людей, кто непосредственно эту работу исполнял.