Никто, кроме тебя...(СИ)

Эти слова, переполненные отчаянием и надеждой, резанули по сердцу отточенным лезвием. Сергей мягко отстранил детей от себя.

- Я должен идти. Ольга Павловна проводит вас в мой кабинет, ждите меня там.

***

В операционной всё как обычно: все на своих местах.

- Как она? – передав снимки сестре, осмотрел область повреждения.

- Кома, артериальная гипертензия, брадикардия.

- Сопутствующие травмы?

- Переломы рёбер справа, лёгкое не задето.

- Сколько времени прошло?

- Полтора часа.

Сергей склонился к бледному лицу, проверил реакцию зрачков: слабая, но есть... Коснулся восковой щеки... «Держись, Наташка… Это тебе не колечко с пальца снять!… (Господи, к чему сейчас вспомнилось это дурацкое кольцо?) – …Прошу тебя, держись!..» Глубокий вдох, и привычный вопрос:

- Все готовы? Проверить инструменты!

Неимоверным усилием он запретил себе думать о том, что осталось за пределами этих стен: о страшной аварии, о гибели брата, о детях, ожидающих его возвращения…

Анестезиолог скептически покачала головой.

- Сочетанная черепно-мозговая травма осложнённая шоком... Сейчас любое вмешательство – фактор повышенного риска!.. Боюсь, операции она не выдержит…

- Волноваться буду я!.. – резко осёк её Светлов, хотя прекрасно понимал: она тысячу раз права – риск очень высок. Но, в случае отказа от операции, шанс сводится к нулю: порочный замкнутый круг!..

- Готовы? Начинаем!.. Скальпель… салфетки… – сделал апоневротический разрез, – Ещё салфеток… Предохранительные щипцы… фрезу…

Сестра немного мешкала, и его это бесило: экстренная операция, а в подручных новичок.

- Датчик установлен. Показатели?

- Внутричерепное – десять.

- Нормально, работаем… Проводник… Пилу…

Ассистирующий ему Игорь негромко присвистнул.

- Nulla epidural haematoma. Рrognosis est pauper.

Светлов бросил на интерна свирепый взгляд.

- Свои познания держим при себе!.. Работаем!.. Губку давай… – он быстро легировал кровоточащий сосуд, – Шпатель, и ещё салфеток…

Сейчас раздражало всё: чужая бригада, медлительность операционной сестры, интерн, бросающий под руку свои комментарии, собственный внутренний тремор… Нервное напряжение немного спало, когда в операционной появился Артемьев. Поздоровался со всеми, просмотрел томографию, встал напротив.

- Ты как?.. – наверняка, обо всём уже знал.

- Терпимо. – Сергей проверил гемостаз, – …Одна готова. Что с давлением?

- Стабильное.

- Хорошо. Продолжаем…

С Антоном дело пошло лучше. Работали слаженно – всё-таки сказывались пять лет совместного труда. Рассёк твёрдую оболочку. Потребовал аспиратор.

- Что за канюля, чёрт возьми! Немедленно заменить! – выругавшись, бросил на сестру убийственный взгляд, – Давно в оперблоке работаешь?

- Почти месяц… – чуть слышно ответила девушка.

- Понятно!.. – Сергей не скрывал досады.

- Она на стажировке, – вступился за девчонку Антон. Этот джентльменский порыв только взбесил.

- За месяц можно было чему-нибудь научиться! – самообладание подводило безжалостно. Сделав глубокий вдох, медленно перевёл дух, справляясь с внутренним гневом. Некоторое время работали молча. – Корковые артерии повреждены… Коагулятор... – на мгновение подняв глаза, столкнулся с напряжённым взглядом Артемьева.

- Серёж, здесь диффузное аксональное повреждение…

Светлов едва заметно кивнул.

- Хочешь спросить, на что я надеюсь?.. – и, проглотив подкативший к горлу ком, тихо признался, -...На Бога.

Повисло тяжёлое молчание. Тишину нарушал лишь размеренный писк мониторов.

- Там, под дверью, твои стоят… – негромко сообщил Антон. Этого стало достаточно, чтобы снова выйти из себя.

- Чёрт! Я же просил увести их в кабинет!..

- Это бесполезно: их отсюда гонят, а они всё равно возвращаются…

Сергей судорожно вздохнул, проверил целостность пиальных вен: ещё разрыв…

- Зажим. – Опять не тот! Со звоном швырнул инструмент об кафельный пол. Девушка украдкой вытирала слёзы, а он злился… Уже ни столько на неё, сколько на себя: разве когда-нибудь он позволял себе срываться во время операции?.. Нет! Взять себя в руки! Немедленно! Это установка! Закон! – Сырость тут не разводи, – не отрываясь от работы, уже спокойнее произнёс Светлов, – … Просто будь внимательней…

Сейчас он, как никогда, понимал коллег, которым приходилось оперировать с неопытной молодёжью. То ли дело работать с Титовой: ещё не успел подумать – нужный инструмент уже в руках. Хотя опыт – дело наживное, и все когда-то начинали…

Часто ли он вспоминал свою первую операцию? Конечно нет! Волновался ли он тогда? Наверняка! Два года клинической ординатуры в НИИ Бурденко безусловно определили его профессиональную стезю. Но настоящей выдержке он научился за семь месяцев второй чеченской…

Война – хорошая школа для хирурга. Там не остаётся времени для переживаний. Она учит выкладываться по-полной. Случалось, к концу дня сил уже не остаётся, а впереди ещё операция и, возможно, не одна... Но когда от тебя зависит чья-то жизнь, нельзя уступать усталости. Этот неписанный закон помогал работать сутками.

И девочка эта неопытная, готовая сквозь землю под его взглядом провалиться, возможно, станет лучшей операционной сестрой отделения…

- …Почти закончили… Почти…

- Давление падает!.. – встревоженный голос анестезиолога заставил его содрогнуться, – Остановка дыхания!..

Дальше всё происходило как в дурном сне…

- Среднее артериальное?

- Восемьдесят.

- Внутричерепное?

- Двадцать пять. Готовь допамин.

- Есть.

- Прогрессирующий отёк. ЦПД критическое! Ввожу маннитол… Подготовьте лазикс!

Работали быстро, уверенно, как говорится, «на автомате».

- Двусторонний фиксированный мидриаз, отсутствие зрачковых и роговичных рефлексов…

- Артериальное – шестьдесят...

- Вторичное кровоизлияние в стволовую часть…

- Чёрт, фибрилляция! Эпинефрин!

- Дефибриллятор… Все от стола! Разряд!..

- Безрезультатно.

- Ещё разряд!

- Сердечно-сосудистый коллапс. Мы её теряем!

- Выставляй триста! Все в сторону! Разряд!..

«Давай! Давай!..» – ожесточённо думал он и, словно молитву, мысленно шептал: «Тебе надо жить!.. Держись, прошу тебя!..» А душа кричала, разрываясь от боли: «Не смей сдаваться!..Ты не имеешь на это права!..»

Сквозь монотонный гул мониторов, как приговор, прозвучали слова:

- …Пятнадцать минут прошло, прекращаем реанимацию... Время смерти 22-20.

Боль пронзила внезапной вспышкой. Не просто боль – безумие. Кровь с бешеной силой стучала в висках. В мыслях царил беспорядок. Разум напрочь отказывался верить в происходящее. Он стиснул кисть её руки, такую хрупкую и ещё такую тёплую... Прижал её к своим пересохшим губам.

В операционной воцарилась тишина, когда этот далеко не сентиментальный, временами даже жёсткий, требовательный к себе и окружающим человек склонился над неподвижным телом женщины: «Прости... Пожалуйста, прости...»

Рука Артемьева легла на плечо.

- Серёж… ты сделал всё, что мог…

Светлов поднял невидящий взгляд.

- Антон, прошу тебя, постарайся, чтобы там, за дверью, сейчас никого не было… – его приглушённый голос дрогнул, – ...Мне нужно побыть одному.

Не заходя в отделение, по служебной лестнице спустился вниз. Душный июльский воздух был наполнен каким-то приторным запахом, от которого начинало мутить. Тёмное небо время от времени освещали вспышки зарниц. Издалека доносились гулкие раскаты грома. Пышные кроны каштанов вздрагивали от порывов ветра. Будет гроза…

Сев на скамейку, закурил. От горечи табачного дыма горло сдавило так, что не глотнуть. Перед глазами стояли лица Наташи и Володи. Открытые, счастливые… живые…

Обрывки воспоминаний, мелькающие в памяти в режиме обратной перемотки, в какие-то считанные минуты перелистали всю жизнь.

…Брат, поднимающий тост со словами: «У нас, Серёга, ещё всё впереди!..»