Платиновое побережье

Линн Пембертон

Платиновое побережье

ПРОЛОГ

Барбадос, 10 сентября 1993 г.

Темнело, когда маленькая рыболовная шхуна незаметно выскользнула из неглубокой бухты. На море дул сильный ветер. Колючие брызги обожгли лицо Кристины. Она отвернулась и сразу же почувствовала запах рыбы и дизельного топлива. Горечь подступила к горлу, и Кристина с трудом поборола рвущуюся наружу тошноту.

Порыв ветра ударил в правый борт шхуны с названием «Дух острова». Кристина споткнулась о кольца канатов. Пара крепких рук не дала потерять ей равновесие.

– С вами все в порядке, миссис Рис-Карлтон? Она посмотрела на озабоченное лицо с добрыми темными глазами стоявшего рядом с ней священника – отца Эдварда Колимора.

– Будет в порядке, – пробормотала она и снова едва устояла на ногах, так как судно резко накренилось.

Да, Стивен и в этом остался верен себе – он во всем стремился к совершенству и дал точные инструкции в своем завещании.

Похороны должны состояться в час рассвета на море приблизительно в десяти милях от северной оконечности острова, где Карибское море смыкается с южной частью Атлантического океана.

Капитан застопорил машину. Кристина вцепилась в свежевыкрашенный борт шхуны в надежде увидеть за горизонтом полоску света. Однако качка едва не отбросила ее в сторону. Когда болтанка понемногу прекратилась и тошнота отпустила Кристину, перед ее глазами поверхность моря осветилась мощным потоком света, идущим словно из прожектора. И она увидела верхушку сверкающего шара солнца, едва возвышающегося над волнами.

На Карибском море рассвет наступает стремительно. Золотистые лучи пронзили темноту, и все небо неожиданно засветилось голубым сиянием.

– Сейчас, – сказала Кристина отцу Колимору. Он в ответ кивнул головой и сжал ее руку. Повернулся к рулевой рубке.

– Пора, – и жестом указал на длинный металлический ящик на корме.

Капитан кивнул в ответ седеющей головой и спустился вниз. Через несколько секунд он появился с пятью мускулистыми моряками, одетыми в линялые майки и потрепанные, обрезанные выше колен, джинсы.

Они молча кивнули Кристине и священнику, отправились на корму, выстроились по трое с каждой стороны свинцового гроба, в котором находились останки Стивена Рис-Карлтона.

Отец Колимор встал у изголовья гроба. Кристина заняла место рядом с ним.

– Стивен Рис-Карлтон, – начал он своим глубоким звучным голосом, – прожил яркую и полную событий жизнь. Его столь преждевременный и неожиданный уход с горечью оплакивается всеми нами. Мы должны выполнить последнее желание покойного – похоронить его на рассвете в волнах любимого Карибского моря, плещущегося у берегов нашего дорогого Барбадоса, острова, ставшего Стивену Рис-Карлтону вторым домом.

Кристина не отрывала взгляд от гроба. Смутная улыбка легла на ее губы. Трудно было предположить, что Стивена ожидают такие странные похороны. Никогда прежде он не высказывал какого-либо желания на этот счет и вообще не задумывался об этом. Он всегда был занят делами поважнее, чем собственная жизнь… Улыбка исчезла с ее губ, и в глазах возникло знакомое пощипывание. Глаза наполнились слезами. Она услышала священника, начавшего читать любимый псалом Стивена.

– Господь Бог, мой пастырь…

Это было достаточно коротко. Как только отец Колимор закончил, шесть пар мускулистых рук подняли гроб. Какое-то время держали его, ожидая, пока священник бормотал последние слова, и затем, без промедления, опустили его за борт. Гроб напоследок ударился с глухим стуком о шхуну и погрузился в зевающее спросонья Карибское море.

Кристина напряженно смотрела на воду, будто хотела разглядеть под ее толщей уходящий на дно гроб. Вода осветилась солнечными лучами, и стайка быстрых рыбешек проплыла над местом, где Стивен Рис-Карлтон окончательно обрел свой покой.

Мощно взвыли моторы, и шхуна повернула на юг в направлении дома.

Кристина стояла, обхватив плечи руками, слушая неумолчную музыку волн, плещущихся по бортам судна. Калейдоскоп воспоминаний закружил ей голову.

Стивен всегда любил море. Первый раз, когда он взял ее с собой на рыбалку, Кристина помнит так четко, словно это было вчера. Он поймал огромную макрель, веселился и смеялся, гордый своей удачей. Этот смех до сих пор звучит в ее ушах. С тех пор прошло десять лет, или, пожалуй, больше.

Затем был чудесный праздник, который они устроили себе на небольшом двухмачтовом судне возле Гренадинских островов. Длинные ленивые дни, проведенные в подводных прогулках с аквалангами и купании в Табаго кийз. Яркие, залитые звездами ночи, наполненные любовью.

Неожиданный крен шхуны, плюхнувшейся с большой волны, оборвал цепочку воспоминаний. Кристина обернулась и еще раз взглянула туда, за корму, где в беспокойном море остался лежать Стивен. Сейчас она все больше сомневалась в заключении, данном следователем, – смерть в результате несчастного случая.

Стивен прошел тяжелый путь, приведший его к огромному богатству и власти. За спиной остались разгромленные противники и обозленные соперники. Многие из них желали его преждевременной смерти. Кристина вспомнила свой последний разговор со Стивеном за несколько часов до смерти.

– Запомни, Кристина, когда живешь так близко к краю, как я, всегда есть риск упасть с обрыва. Или быть сброшенным. Будь осторожна, моя дорогая. Может случиться, что я окажусь слишком далеко и не смогу защитить тебя.

Тогда она подумала, что речь идет о какой-нибудь деловой поездке, и не придала особого значения его словам. Теперь эти слова приобретали иной смысл. Пытаясь унять охватившую ее нервную дрожь, Кристина взглянула в сторону берега. Он был почти рядом. Остался за кормой бирюзовый полукруг Брайтон Бич и впереди показалась суетливая бухта и низкие каменные дома столицы острова Бриджтауна.

– Не беспокойся, милый, я позабочусь о себе, – прошептала она, – у меня был хороший учитель, лучший из всех, кого я знала, – Стивен Рис-Карлтон.

21 сентября 1993 года, Нью-Йорк

Он не собирался ее ловить, по крайней мере, в этот раз. Но она бежала, не разбирая дороги. Продиралась сквозь острый, ломкий тростник, цеплялась за иголки мелкого кустарника. Ее ноги были изранены и кровоточили. Над головой жужжали огромные жуки. Островное солнце безжалостно обжигало ее плечи и руки, подгоняло ток крови, стучавшей в ее ушах.

Вдруг тростниковое поле кончилось, и она увидела старый заброшенный дом. Из последних сил, задыхаясь, она помчалась к нему. Растрескавшееся каменное крыльцо с разрушенными ступеньками говорило о том, что в доме давно никто не живет. С опаской она поднялась к входной двери, постоянно оглядываясь. Но ее никто не преследовал. Он потерял ее из виду.

– Слава Богу, – выдохнула она, когда распахнула тяжелую деревянную дверь с облупившейся краской. Внутри дома было прохладно. Она постояла несколько секунд, привыкая к полумраку. Ее дыхание эхом полетело по комнатам. Понемногу она освоилась, разглядела обширный холл с куполообразным потолком и уходящей вверх широкой каменной лестницей. Она осторожно поднялась на лестничную площадку, которая вела к нескольким комнатам. Из одной послышался скрипучий звук, зловещий и все же на удивление знакомый. У Кристины перехватило сердце от страха и восхищения. Звук медленно заполнял собой все пространство холла. Словно в трансе она пошла на него, но путь ей преграждали попадающиеся по пути двери. Все они были или закрыты, или заколочены, и лишь последняя легко открылась, и Кристина, сгорая от страха и нетерпения, попала внутрь. На цыпочках она пересекла комнату, оказавшуюся спальней, склонилась над старомодным граммофоном. Подняла заклинившую иглу, крутанула пыльную пластинку, издававшую тот скрипучий звук, и снова опустила иглу на дорожку.

Симфония Моцарта возникла из пыли, мгновенно заполнила собой весь пустой заброшенный дом. Она звучала так громко, что Кристина не услышала зловещего смеха, который сотрясал мужчину, неожиданно появившегося позади нее. Он грубо схватил ее за руку. Кристина дернулась, стремясь освободиться, но это ей не удалось. Она повернулась к нему всем телом. На лице мужчины была жуткая колдовская маска. Самыми страшными в нем были глаза. Злые, холодные, немигающие. Мертвые зеленые глаза. Смех вдруг превратился в пронзительный визг, сотрясавший его тело. Кристина инстинктивно продолжала сопротивляться, но он был слишком силен. Странно, при этом она не испытывала страха, который он явно хотел ей внушить.