Посланник судьбы

Дженис Хадсон

Посланник судьбы

1

Далтон Макшейн появился в Ту Оукс одновременно с глухими раскатами грома, предвещавшими близкую грозу. Потемневший от переполнявшего его гнева, Далтон был воплощением опасности, подобно урагану. Едва завидев его, матери поспешно звали своих детей домой, как сделали б это, заметив приближение ненастья. Заслышав рев его мотоцикла на фоне раскатов грома, перепуганные собаки и кошки разбегались кто куда.

Грозу принес северный ветер со стороны Канады. Далтон Макшейн, с развевающимися по плечам длинными черными волосами, ворвался в город с юга на своем «Харлее».

От низких свинцовых туч мотоцикл отливал зеленоватыми бликами. Въехав в зону ограничения скорости, Далтон снял шлем и кожаную куртку. Он надеялся, что успеет закончить дела в этом городе до начала ненастья. Без шлема и куртки на шоссе не обойтись. Как бы ни палило солнце, при скорости шестьдесят миль в час – а он выжимал все семьдесят – в одной тенниске было чертовски холодно. Но стоило замедлить ход, как его начал пробивать пот.

В том состоянии, в каком он находился, Далтон набросился бы на любого полицейского, посмевшего его остановить за езду без шлема.

Злость не могла сравниться с чувством, заставившим его вскочить на мотоцикл в Остине, расположенном в четырехстах километрах отсюда и мчаться в это Богом забытое место, отмеченное лишь маленькой точкой на карте Техаса. Возможно, это был гнев. И, несомненно, шок.

«Как странно снова испытывать какие-то чувства», – подумал Далтон, сворачивая с сонной окраины города на оживленную Мэйн-стрит. Он не чувствовал ничего подобного в течение последних четырех лет, занимаясь ловлей креветок на лодке дяди, и даже не подозревал, насколько тиха и спокойна его жизнь, пока вчера злость не накатила на него темной волной.

Всю дорогу из Остина Далтон распалял себя, пока злость не превратилась во всесокрушающий гнев, и, черт возьми, он не собирался позволить гневу покинуть его. Это было не лучшее из ощущений, но, по крайней мере, оно заставляло его чувствовать себя живым.

Забавно, ведь до последнего дня он считал, что душа его умерла и не способна ни на какие чувства. Но вот он здесь, переполненный негодованием и гневом, спровоцированными этим письмом, лежащим в его кармане. Кипевшие в нем эмоции искали выхода. Далтон полагал, что, как только он разберется с женщиной по имени Фэйф Хиллман, гнев пройдет сам собой, и он сможет вернуться в свою тихую, безопасную, лишенную тревог и волнений гавань, где ничто не имело значения, кроме дневного улова.

Дьявол, да он даже не узнал бы об этом письме, если б ему не надоело околачиваться в Корпус-Кристи, ожидая, пока починят его лодку. Он поехал в Остин лишь на выходные, чтобы сменить обстановку. Ему не следовало просматривать пришедшую почту. Прочитав полученное письмо, он должен был разорвать его на мелкие клочки, забыть его содержание и вернуться прямиком в Корпус-Кристи.

Он обязательно вернется на свою лодку, где ему не нужно думать, чувствовать. Помнить. Но не сейчас. Только не сейчас.

Далтон критически разглядывал маленький городишко, не находя ничего, что отличало бы его от сотен таких же крошечных техасских городков. Согласно указателю, оставшемуся в полумиле позади, Ту Оукс насчитывал менее двух тысяч жителей.

Далтон притормозил, чтобы дать трем дамам из числа вышеупомянутых жителей выйти из «Линкольна» выпуска десятилетней давности, остановившегося напротив парикмахерской. Но вместо того чтобы войти внутрь, три седовласые леди застыли на тротуаре, уставившись на Далтона.

Барбара Джин, хозяйка салона красоты «Стрижка и укладка», услышала низкий рев мотоцикла за несколько секунд до его появления на Мэйн-стрит. Увидев в окно мощный «Харлей» и его длинноволосого седока, Барбара так засмотрелась на него, что чуть не обожгла жену мэра щипцами для завивки.

Сюзетт Сверинген, сидевшая под феном, просушивая волосы, сильно ударилась о металлический обод колпака, пытаясь получше рассмотреть незнакомца. Наверняка завтра на лбу появится синяк, но ей было все равно – давно она не видывала таких мужчин в Ту Оукс.

По всей Мэйн-стрит люди выглядывали из окон магазинов или останавливались на тротуарах, рассматривая незнакомца. Не то чтобы в Ту Оукс никогда не появлялись незнакомцы, да и длинные волосы у мужчин не казались диковинкой для жителей городка, не говоря уже о мотоциклах, хотя марка «Харлей Дэвидсон» поражала воображение. Но было в этом мужчине что-то суровое и дикое, что приковывало к нему взгляды окружающих. Казалось, весь его облик предупреждал: «Берегись меня». Мужчины видели в нем человека, у которого не захотели бы становиться на пути, но отдали бы правую руку, чтобы он охранял их спину; человека, который никогда первым не начнет драку, но, черт возьми, выйдет из нее победителем. Опасного человека.

Женщины видели в нем одного из тех мужчин, от которых их в юности предостерегали матери. Грубого. Сильного. Запретного. Мужчину, которого они, вероятно, не выбрали бы в мужья, но о котором каждая из них грезила на пороге взрослой жизни.

Когда мотоциклист выехал на городскую площадь, исполняющий обязанности шефа полиции Чарли Маккомис, стоявший у черно-белой патрульной машины, выругался. Сощурившись от ветра, поднимавшего клубы песка и пыли, он ловко передвинул языком зубочистку из одного уголка рта в другой.

– Проклятье, – сквозь зубы сказал он своему напарнику Джорджу Льюису. – Только этого нам не хватало! Сюда пожаловал один из Ангелов Ада, и как раз тогда, когда меня назначили на эту чертову должность! Я ведь им говорил, что не хочу быть шефом полиции.

Двадцатилетний Джордж Льюис, троюродный брат Чарли по материнской линии, взъерошил пятерней копну ярко-рыжих волос.

– Ты уверен, босс? Я что-то не вижу татуировок. Я думал, эти парни покрыты ими с ног до головы.

– Чтобы быть Ангелом Ада, не обязательно иметь татуировки, – бросил Чарли, не отводя взгляда от «Харлея» и его седока. – И не называй меня боссом, сколько раз тебе повторять! Я на этом посту временно.

Чарли не нравился вид парня на мотоцикле. Он выглядел так, как будто явился сюда создавать неприятности. Чарли не мог точно сказать, почему ему так казалось. В ковбойских сапогах, джинсах и тенниске незнакомца не было ничего необычного, и ничего зловещего в волосах цвета ночи, спускавшихся на плечи. Но что-то тревожное было в его манере разглядывать здания, медленно двигаясь по улице, как будто ища что-то или кого-то. Чарли не желал, чтобы этот человек что-то высматривал в Ту Оукс. Лучше бы он надел шлем, чтобы его не пришлось останавливать за нарушение правил, и побыстрее убрался из города.

Ни одно из желаний нового шефа полиции не исполнилось. Незнакомец свернул на край тротуара и припарковал «Харлей» между двумя пикапами напротив редакции местной газеты «Ту Оукс уикли реджистер». Он слез с мотоцикла и постоял минуту перед зданием, положив руки на бедра и расставив ноги.

Чарли кольнуло беспокойство, но, посмотрев на часы, он облегченно вздохнул. Сейчас Фэйф не должна быть в офисе одна. Кто-нибудь будет рядом, помогая закончить свежий номер.

В этот момент дверь редакции распахнулась, и оттуда вихрем вылетела десятилетняя Дженни Мартин на роликовых коньках, купленных отцом, которые она, казалось, не снимала ни днем, ни ночью. На шее у девочки болтался новый «Кодак» – подарок на день рождения.

Если Дженни была в редакции, то Дэвид, по всей вероятности, тоже был там. Девочка всюду ходила за Дэвидом по пятам, полная решимости узнать от него все тонкости о мастерстве фотографа.

Значит, Фэйф скорее всего была не одна. Все же Чарли решил покрутиться немного вокруг редакции. Так, на всякий случай.

Далтон сделал несколько шагов вслед за умчавшейся девочкой, затем взглянул в зеркальное окно редакции. Стоявшая у дальнего стола женщина была совсем не такой, какую он ожидал увидеть. Он представлял себе Фэйф Хиллман этакой озлобленной особой с печатью горечи и разочарования на лице, с постоянно поджатыми тонкими губами.