Дорога к тебе. Ч. 2 (СИ)

Мацкевич Людмила Васильевна

Дорога к тебе ч. 2

Как просто достигается предел:

Один не смог, другой не захотел.

Один не смог понять, другой - простить,

И лопнула натянутая нить.

Хоть, может быть, вернуться каждый рад,

Но ничего уж не вернуть назад.

Был счет оплачен дорогой ценой:

Не смог один, не захотел другой.

Лилия Котляр

.

Часть первая

После трагического известия Соня целый день просидела в коридоре больницы, мысленно прося Бога помочь бывшему мужу. Уже давно закончилась операция, но ничего обнадеживающего она не услышала: состояние Вени оставалось очень тяжелым. Врач, время от времени проходивший мимо, только хмурил брови в ответ на ее немой вопрос и несколько раз пытался отправить Соню домой. Она бездумно кивала головой, соглашаясь, но оставалась сидеть на прежнем месте. В конце концов ей разрешили ночью находиться возле бывшего мужа. Вениамина Рубцова здесь знали многие.

Все это время Соня, хоть и понимала, что он ничего не слышит, пыталась говорить с ним. Память услужливо подсовывала ей все новые и новые воспоминания, связанные с их совместной жизнью, и она видела, как много счастья Веня ей дал. Ее слова не были окрашены обидой, они были словами благодарности за то светлое, что между ними было. Все плохое словно было отброшено за порог больничной палаты, и осталось лишь одно желание, чтоб он жил.

Первое время после расставания она чувствовала себя очнувшейся от долгого сна и не переставала удивляться, что смогла так долго терпеть измены мужа. Неужели это была ее жизнь? Что случилось с нею? Какое-то отемнение ума, умопомрачение, ослепление... Они лишили ее силы воли и заставили забыть о чувстве собственного достоинства. Осознав это, Соня попыталась выбросить все, связанное с прежней семейной жизнью, из памяти и даже одно время была твердо уверена, что это у нее получилось.

И вот сейчас, сидя у кровати Вени, она с горечью убедилась в тщетности этих попыток. Вспомнилась и первая встреча. Каким безоблачно счастливым сейчас виделось то прекрасное время! Тогда ей казалось, что на всем белом свете были только он и она, а вся остальная жизнь словно проходила мимо и не касалась их. Гораздо позже пришло понимание, что уже никого и никогда она не будет так любить, никому не будет так доверять, как доверяла в то время Вене. Одного его слова было достаточно, чтобы Соня отметала очевидное и забывала о своих сомнениях. Она жалела об их разрыве и даже как-то призналась ему в этом, но сути дела это не меняло: остаться с ним уже не могла.

Взгляд Сони остановился на руке Вени, и она осторожно коснулась его пальцев. Они казались холодными и неподвижными, словно неживыми. Она осторожно погладила их, а потом накрыла своей ладонью, будто желая согреть. Какими знакомыми и родными были эти руки! Как много она знала о них! Например, на мизинце левой руки был небольшой тонкий шрам, на запястье - две крошечные темные родинки, а ноготь большого пальца правой руки не был идеально гладким. Погруженная в воспоминания, она не замечала, как слезинки снова и снова чертили тоненькие бороздки на ее щеках.

Соня не ушла из больницы до тех пор, пока ее не сменили сын и старший Рубцов. Они прилетели сразу же, как только узнали о случившемся. Николай Иванович, превратившийся за эти часы из моложавого еще человека в растерявшегося от страшного известия старика, пожелал остановиться в квартире сына. В коридоре больницы он едва не столкнулся со своей бывшей женой, матерью Вени. Она мельком взглянула на него, словно не узнавая, и отвернулась, а он, укоризненно покачав головой, отправился разыскивать лечащего врача. Даже горе не смогло примирить бывших супругов. Она не простила ему горечь измены и свою одинокую старость, а он не желал чувствовать себя виноватым, так как после развода сделал все для ее материального благополучия. Ничего большего предложить этой женщине, ставшей вдруг чужой, он не мог ни во время расставания, ни сейчас. С Соней бывшая свекровь тоже любезной не была и не пожелала, как и в прежние времена, снизойти до простого разговора.

Квартира родителей, в которую после смерти Резникова вернулась Соня, встретила ее тишиной. Она медленно прошлась по комнатам. Жени не было. Не нашлось и хоть какой-нибудь записки, объясняющей его отсутствие. Соня зашла на кухню и села возле стола. Сил не осталось даже на слезы. Она нашла в сумке телефон и проверила его. Звонков от Жени тоже не было. Соня, от усталости едва переставляя ноги, добрела до ванной комнаты, включила воду и только потом, обхватив голову руками, зарыдала громко и безутешно, потому что в очередной раз потеряла то, что ей было очень дорого, с чем она связывала надежды на дальнейшую жизнь. Ее чувства к Вене были данью восторженной и часто бездумной молодости, чувства же к Жене были совершенно иными. Это были чувства зрелой женщины, знающей жизнь и понимающей в ней многое.

За пять дней Веня не пришел в сознание ни разу. На шестой его не стало. Все это время Соня старалась быть рядом. Ее примирение со старшим Рубцовым произошло после похорон, и ей никогда в будущем не пришлось пожалеть об этом. Во время поминок на вопрос Костика о том, где она собирается жить, Соня, ни на минуту не задумавшись, ответила, что не хочет возвращаться в их бывшую квартиру. Единственное, что ей было действительно необходимо после всего пережитого, так это закрыться в квартире родителей на все замки, отключить телефон, плотнее задернуть шторы, лечь в постель и, наконец, остаться в одиночестве.

- Знаешь, мама, по-моему, это не лучшая идея, - рассудительно, как всегда, сказал сын. - Нам всем сейчас тяжело, мы должны быть рядом. И пора уже вам с дедушкой поговорить. Он очень этого хочет.

- Хорошо, - без всяких раздумий согласилась Соня, - приезжайте завтра к обеду. Сегодня никто из нас не в состоянии вести разговоры.

Ночь была длинной, бессонной и не принесла долгожданного успокоения. Перед глазами все время возникало бледное застывшее лицо Вени. По какой-то случайности оно не пострадало в аварии, и Соня на кладбище в последний раз могла видеть столь дорогие ей черты. Она думала о череде несчастий в своей жизни, о том, сколько счастья и горя принес ей бывший муж. Но никогда, нет, никогда она не желала ему ничего плохого. Он и после развода оставался для нее родным человеком и всегда знал об этом.

Разговор, которого много лет избегала Соня, наконец-то состоялся. Костик, оставивший деда и мать наедине, устроился в другой комнате за компьютером, а они долго сидели и молчали, не в силах начать говорить о том, кого уже не было с ними.

- Осиротели мы, Соня, - голос Николая Ивановича был тих, и сам он казался каким-то помятым и бесконечно уставшим, - может, переедешь к нам с Костиком? А хочешь, купим тебе квартиру рядом. Я был бы счастлив: ты ведь дочь Тамары, следовательно, и моя тоже.

Соня не торопилась отвечать, обдумывая ответ. Не ожидала она, что Рубцов разговор начнет с этого, и боялась обидеть его отказом.

- Может быть, потом, позже. Не хочу давать опрометчивых обещаний. Пусть пока все идет своим чередом.

- Хорошо, пускай будет по-твоему, - он тяжело вздохнул. - Жаль, что за такое долгое время мы так и не смогли поговорить, но я тебя понимаю и не обижаюсь. Не обижайся и ты на меня, старика.

Она кивнула головой, соглашаясь, но так уж получилось, и исправить что-либо было совершенно невозможно.

- Я очень хочу, Соня, что бы ты считала меня если уж не отцом, то самым верным другом, - продолжил Рубцов. - Давай попробуем наладить отношения, и ты увидишь, что с моей стороны это искреннее желание, а не просто слова. Все, что у меня осталось, так это ты и внук. Да и у тебя, я слышал, жизнь не очень-то и складывается. Что скажешь?