Звезда балета

Берта Рэк

Звезда балета

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОСХОД ЗВЕЗДЫ

ГЛАВА I

НОЧЬ РОЖДЕНИЯ

«В небе танцевала звезда. Под ней-то я и родилась», – говорит Беатриче [1] у Шекспира. Героиня этого романа могла бы сказать о себе то же самое. Ее судьба – история извечного конфликта между любовью и призванием.

Извечен этот конфликт только для мужчин. Значительно новее и современнее он для женщин. Еще не став взрослой женщиной, в юности, она вынуждена была сделать выбор между этими двумя человеческими страстями, владычествующими над миром.

Призвание влекло ее к тому делу, которое она любила. Но и любовь предъявляла свои права. Мужчина настаивал:

– Оставь это нелепое, ненужное занятие – будь моей женой. Приди ко мне, моя нежная, моя любимая! Позволь мне заботиться о тебе. Ты устала, ты выбилась из сил. Женщины не созданы для такой жизни. И, во всяком случае, не создана для нее ты. Оставь это!

(Разговор происходил, когда ей не было еще двадцати).

– Но моя карьера…

– Тебя ждет иное будущее – лучшее, более естественное для женщины. Приди, создай семейный очаг для меня, и мы будем счастливы.

– Смогу ли я быть счастливой, смогу ли дать счастье тебе, если ты заставишь меня отказаться от моей профессии?

– Мне ненавистна даже мысль о твоей профессии, – ответил мужчина. – Я ненавижу всех людей, которые отвлекают тебя от меня.

– Я знаю, – вздыхала девушка. – И хотела бы, чтобы у тебя не было такого чувства.

– Тебе бы следовало радоваться, что оно есть. Разве это не доказывает, что я всецело поглощен тобой?

– Вот как?

– Тебе ведь известно, что я пошел бы за тебя в огонь и воду, что ради тебя я не пожалею сил. Дорогая, ты все для меня! И я хочу, чтобы мы стали всем друг для друга. Ты не знаешь, какое тебя ждет счастье. Испытай же его! Я дам тебе все, чего только может пожелать женщина. Клянусь, я сделаю это! О, ты не веришь, что женщина была счастливее в те времена, когда предоставляла мужу прокладывать себе дорогу и заботиться о спутнице жизни вместо того, чтобы самой заниматься всем этим вздором: профессией, карьерой, заработками и тому подобным. Конечно, она была счастливее! Посмотри на мою мать или на свою. Думаешь, они взяли бы столько от жизни, заботясь о своей карьере? Они лучше знали, в чем состоит женское счастье. А ты этого не знаешь.

Девушка открыла было рот, чтобы возразить ему, но он закрыл его властным поцелуем. Он стал ласкать ее.

– Уйдем отсюда вдвоем! Найдем местечко за городом, с красивым садом, с площадкой для тенниса, с небольшой лужайкой, где могли бы играть дети. Разве тебя не привлекает это? Подумай! Великолепные летние дни, когда можно ничего не делать, просто наслаждаться ими. Зимние вечера – в камине ярко горят дрова, а ты удобно сидишь в глубоком кресле, и не нужно никуда идти после обеда. Отблески огня дрожат на дубовом потолке. Ты сидишь, читаешь, наслаждаясь тихим покоем вместе с мужем, который тебя обожает. Это куда лучше, чем утомительная погоня за успехом и разношерстная толпа, стремящаяся к нему.

– Дело не только в успехе…

– Может быть, в деньгах? У меня их достаточно.

– Не в деньгах и не в успехе. Есть нечто большее, чем то и другое. О, я не хочу от этого отказываться!

– Но если я дам тебе взамен то, что в тысячу раз лучше…

Она слышала глубокий взволнованный голос возлюбленного. Но даже сейчас в ее ушах звучала громкая музыка, от которой сильнее билось сердце. Музыка звала ее: «Танцуй!»

Танец был профессией этой девушки, ее призванием, ее искусством. Танец был у нее в крови. Танцевали ее глаза, ноги, каждое биение ее сердца. Всю жизнь каждая клеточка ее тела откликалась на призыв таинственного певучего ритма. Неизменно все самые значительные события в ее жизни происходили во время танцев, все так или иначе были связаны с ними.

Она родилась на балу. Прецедент такого необычного случая хорошо известен. На семейном балу родилась Аврора Люси Дюпен (прославившаяся впоследствии литературным талантом и любовными историями под именем Жорж Занд), и произошло это в тот момент, когда ее отец играл на скрипке, а мать в розовом кринолине красовалась среди гостей.

Но молодая своенравная мать героини этого романа не была хозяйкой того дома, где состоялся другой памятный бал. Она жила вместе с мужем, управляющим обширным поместьем своей тетки в Уэльсе, в пяти милях от поместья, в доме, расположенном на склоне лесистой возвышенности. Замуж она вышла самовольно, настояв на своем и не обращая внимания на то, что говорили по этому поводу окружающие.

Акушерка, которую заранее пригласили, уже несколько дней находилась в их доме. Она только покачала головой, глядя, как миссис Мередит надевает праздничный наряд, который был в моде тогда, двадцать с лишним лет назад. Поверх зеленого шелкового платья молодая женщина накинула шелковую кружевную мантилью, приколола на груди пару розовых бутонов стеблями вверх и, высоко вскинув темноволосую голову, заявила, что и не подумает отказываться от такого развлечения. Гарри отправляется на бал к своей тетке? Что ж, она тоже туда поедет!

– Никто тебя там не ждет, дорогая моя девочка, – возразил майор Гарри Мередит. Отставной офицер индийской армии, он был на пятнадцать лет старше жены, превосходно для своих лет выглядел и очень любил поухаживать за дамами. Крепкими белыми зубами он закусил свой каштановый ус. В то время бакенбарды уже вышли из моды, а усы еще не подстригали наподобие зубной щетки, и они были достаточно длинны для того, чтобы мужчины могли покусывать их в минуты раздражения или нерешительности.

– Я знаю, что меня не ждут. Твоя тетка весьма недвусмысленно об этом заявила. Я не собираюсь обращать внимание на ее слова. Сегодня вечером мне хочется музыки и танцев. Твоя тетка собиралась пригласить цыганского артиста Петра Вогна. Я хочу его послушать, – заявила молодая жена и внезапно громко рассмеялась, ибо знала, что все равно настоит на своем. – Акушерка тоже может отправиться с нами, если ей приятно трястись сзади, в экипаже. Но я еду!

Сельский дом, где давала бал тетка майора Мередита, миссис Бекли-Оуэн, стоял в конце проезжей аллеи, за узкой, вымощенной камнями неровной улочкой, примерно в полутора милях от верхней дороги – одной из дорог, проложенных еще легионами Цезаря во время нашествия римлян на Британию. Позади дома, название которого – Кеир Динес – было явно римского происхождения, возвышался холм, поросший дубовым лесом. Дальше простиралась цветущая и яркая гористая местность.

Расположенные перед домом сад и зеленая лужайка спускались вниз, к реке. Река была светлая и прозрачная, местами настолько мелкая, что некрупный рогатый скот мог переходить ее вброд; но в ней встречались и коварные глубины, поглотившие немало рыболовов и купающихся. Шум реки был подобен голосам валлийцев: [2] в нем слышались громкий раскатистый смех и глубокое, словно бы грудное воркование струй. Эти звуки сливались с мелодией рояля, рыданием скрипки и низкими переливами арфы – играл оркестр в ярко освещенном зале, украшенном ветвистыми оленьими рогами.

Стены зала были выложены панелями, и весь он напоминал большой ларец из темного, замечательной выделки, дуба. Старинная резьба шкафов и сундуков мягко отсвечивала, как сильно стертое серебро. И подобно серебру, блестели оловянные украшения над дверями, ведущими в коридоры и на лестницы. Как трофеи, висело старинное оружие. На темном фоне стен выступали потускневшие фамильные портреты в тяжелых рамах; лица изображенных на них людей утопали в брыжах и кружевных воротниках елизаветинских времен.

Однако в целом зал не казался мрачным: в нем было что-то светлое и радушное. Керосиновые лампы под розовыми абажурами лили розовый свет. На камине, в котором не горел огонь, стояли большие вазы с розами и жимолостью. Выложенный дубом зал выглядел так же, как, вероятно, сотни лет назад, и, конечно, сохранился таким до наших дней. Эти старинные дома не подвержены быстрым изменениям, как их владельцы, для которых двадцать лет значат очень много.