Гарри Поттер и его наследие (СИ)

– Аэтэтрос или Аэ, как я любил его называть, – это первое имя нашего партнера.

– Значит, все-таки имя. Никогда такого не слышал.

– Ну, сейчас его наверняка зовут по-другому, но я всегда называл его именно так. На выдохе, нежно: Ааааэээ, как эхо в горах…

– Ты… любишь его?

– Знаешь, что такое любовь, Гарри? – вдруг спросил демон. – Думаешь, это жажда обладания? Нестерпимый жар, гложущий изнутри? Желание подчинить, сделать своим, обрести власть? Нет… Хотя… и все это тоже. Любовь – это когда за мимолетный изгиб тонкой брови, за бледную улыбку, рождающуюся в самых уголках тонких губ, за невесомую ласку загрубевшей ладони ты готов перевернуть мир, отдать жизнь, иссушить душу, только бы он жил… и просто был, дышал. Чтоб его сердце билось ровно и глубоко, даже если не для тебя. Счастье – это когда отпущенный из-под сачка черный мотылек вдруг садится на твою раскрытую дрожащую ладонь, а ты боишься вздохнуть, поверить своей нежданной удаче, боишься вспугнуть, потерять. Он сидит, складывая и раскрывая узорчатые крылья, а твое сердце замирает от мысли, что, может, навсегда, вот так, рядом… и ты больше никогда не будешь один.

Демон молчал, глядя куда-то вдаль и думая о своем

– Расскажи мне о нем, – шепотом попросил Гарри.

– Ты и так скоро все узнаешь. Как только увидишь его, я стану частью тебя и ты… поймешь. Поймешь, почему, будучи бессмертным демоном, вложил свою душу в руки худенькому смертному мальчику с сердцем воина. Почему ты нарушил, да и продолжаешь нарушать, все мыслимые и немыслимые законы, чтоб только… Ладно, – оборвал сам себя демон, – все, что пока тебе нужно знать, так это то, что при последней нашей встрече – около трехсот лет назад, я сильно обидел судьбу. Аэ при всех перерождениях был сильным духом и очень независимым. Обычно, прежде чем мне удавалось принять наследие, он умудрялся встрять в войну, покалечиться, присягнуть на верность неизвестно кому. Я… боялся за него. И вот в прошлый раз Судьба подарила мне уникальный шанс – Аэ родился, когда я уже был демоном. Мне посчастливилось принять его первый судорожный вздох, я вырастил его, стараясь оберегать ото всех ошибок, держал под стеклянным колпаком. Он сердился, рвался на свободу, а я душил его своей любовью, боясь отпустить, потерять. Именно я… его не уберег. Он погиб по моей глупости. Нельзя из воина вырастить тепличный цветок. Многое хотел бы отдать сейчас, чтоб все изменить. Но исправить ничего нельзя. За ошибки прошлого придется заплатить теперь. Это будет очень сложная жизнь – Аэ пусть ничего и не помнит, но Судьба отомстит за него. Он, скорее всего, сейчас намного старше, и связать его будет сложно. Наверняка уже обозлился, наделал ошибок. Он всегда был импульсивен и горяч. Да что гадать… Жить без партнера – невозможно.

Повисло долгое молчание.

– Поздно уже, ложись спать, Хар-Эрри. Пусть тебе приснится наш мальчик. Желаю тебе увидеть его таким, каким я его помню при первой жизни – молодым, чистым, порывистым, любящим. Увидь его тем, для кого я отказался от бессмертия.

Глава 5

Ворочаясь в огромной кровати, Гарри все никак не мог уснуть – слова двойника не давали ему покоя. Столько горечи и любви было в них, столько безысходной тоски! Удастся ли убедить судьбу дать им еще один шанс? Кто же он, этот Аэ? Кем надо быть, чтоб стать смыслом жизни демона? Вдруг он сейчас женат, у него семья? Что, если Судьба освободила его совсем, если дала счастье? При том, что партнер ничего не помнит, такой вариант не исключен. Иррациональная, жгучая ревность затопила сердце, начала терзать его острыми когтями. Захотелось нестись, найти, отобрать свое у всех, отвоевать, укрыть. Защитить, любить, ласкать, дышать одним воздухом.

Любоваться, как темные пряди вьются по бледным плечам тонкими змейками, как сбивается дыхание. Дыши, родной, дыши… О, как выгибается твоя узкая длинная спина, уже покрытая сеточкой тонких шрамов. А ты еще так сладостно юн, так невинно-прекрасен. Дааа, сладкий мой, вот так, прогнись сильнее, пока я ласкаю языком каждый миллиметр твоей восхитительной кожи. Позвонки так трогательно выступают… Оближу каждый, ничего не упущу. Да, громче, мне нужно слышать тебя… Вот так, еще, ниже опущусь, приласкаю. За что мне это счастье, а? За что ты мне, мой свет, моя душа? Я рожден безжалостным убийцей, а рядом с тобой я не опаснее прирученного пса. Да, родной, раскройся мне… тебе нечего стыдиться, ты прекрасен, лучше всех на свете, твои губы слаще горного меда… Мальчик мой, сокровище сердца моего. Чувствуешь? Не вздрагивай, не бойся.

Язык мой, зло оскорбляющий врагов, лаская тебя, сейчас нежнее китайского шелка. Вот и расселинка, сладкий оазис, врата в мой Эдем. Ну что ты, что ты, родной мой, любить не стыдно, а я, лаская тебя, душою возношусь к небесам. Разведу твои прекрасные ягодицы… позволь, позволь мне… ох… да… радость моя, мой любимый малыш. Это только язык… как упоителен твой вкус… твердая звездочка ануса… ты прекрасен, как летний закат. Буду пить тебя, не смогу насытиться и за тысячу ночей… Тшшш… как ты напряжен. Перевернись. Дай мне сорвать с губ твоих поцелуй… Родной мой… любимый… ласкаю тебя, твою горячую кожу, прикусываю шею, обвожу языком темные ореолы сосков, какой ты чувственный… тшшш, не закрывайся, я же твой, весь твой, от острых рогов до самого кончика хвоста… все тебе, все для тебя. И ты мой… МОЙ, навсегда. Никогда не отдам… никому. Дай же мне любить тебя, не прячься. Ты так сладостно хорош, пупок твой так глубок, горяч… Еще? И ниже? Даааа, о, мой Аэ, ты так восхитительно, так мучительно тверд. Лизнуть…

Хрустальная вязкая капелька вот-вот начнет недолгий путь вниз по твоему члену… не позволю… вот, попалась… вкус восхитителен… даа, выгибайся, твои стоны бьют прямо в сердце, вот так… и глубже… вберу всего тебя, до основания… не спеши… у нас впереди вечность… Как упоительны твои тихие жалобы, твои мольбы… я не жесток. Вот только перехвачу рукой у основания, поглажу тяжелые яички… Кончи для меня, Аэ, наполни мое горло своим терпким семенем, еще глубже… Дааааа, вот так… Все приму, выпью тебя до капли…

Глаза твои сияют… Поцелуй меня… Жизнь моя, моя душа. Отдохни. Ты дрожишь… Как бьется сердце… Дай обниму тебя. Обмахну крылом. Остынь, хороший мой…

Мммм… Куда? Ох… Что ты… О, все демоны ада, как хорошооо… еще… Даааа… и здесь… Вот так… Аххххххрррр, сделай так еще… РОДНОЙ МОЙ… даааа, Мерлин, пусть это длится вечно… сильнее… вот тут сожми… медленнее… языком?… горячоооооо, с ума меня сведешь… мальчишка… мальчик мой… губы такие нежные… я сейчас… подожди… ДА, Ааааээээ, РОДНОЙЛЮБИМЫЙСЛАДКИЙ МОЙ ДАААААААААА!!!!

Магия-мать, думал умру… Ну, поздно мордашку на моем плече прятать. Иди сюда. Не смей краснеть… Хотя это так мило… Поцелуй меня… А теперь спи. Я буду хранить твой сон. Я с тобой. Я твой. Навсегда.

Гарри, судорожно хватая ртом воздух, резко сел на кровати. На шелковых пижамных брюках расплывалось мокрое пятно. Чертыхнувшись, махнул рукой на него, заставив исчезнуть. Призвал Зеркало.

– Что это было? – требовательно спросил он у двойника.

– Видел что-то интересное? – невозмутимо поинтересовался тот.

– А то ты не знаешь! «Пусть тебе приснится наш мальчик»! Вот он и приснился!

– То-то в воздухе запахло серой и сексом, – ухмыльнулось Альтер-эго, – еще скажи, что он тебе не понравился.

– Нууу, его-то я не слишком рассмотрел, а вот я себя вел…

– Как будто захлебнешься нежностью, наизнанку вывернешься, звезду с неба ему достанешь?

– Как будто готов умереть за счастье просто быть рядом.

Демон вздохнул.

– Мне-то можешь не рассказывать. Интересно, какой он сейчас?

– Вот завтра и узнаем, – буркнул Гарри, – сил никаких уже нет.

– Уверен?

– Ну, не обязательно же сразу кидаться ему на шею. Шляпа недаром отправляла меня на Слизерин. Только посмотрю на него, потом можно и информацию собрать – чем интересуется, с кем общается. А потом познакомиться. Внешностью Мать-магия не обидела, так что держись, Аэ, ты будешь моим! – бодро закончил Гарри.