SEGUI IL TUO CUORE (ЛП)

Ну, что сказать… одно дело представлять себе что-то, и совершенно другое – видеть, как это что-то становится явью у тебя на глазах.

Поэтому он нажал кнопку «отклонить вызов» и быстро набрал простое текстовое сообщение.

Курту: «Могу увидеть его?»

Ответ не заставил себя долго ждать.

От Курта: «Да».

Коротко и ясно.

Что ж, оно и к лучшему.

Блейн торопливо поднялся, оставляя Тэда одного, в ещё большем смятении, чем прежде, с обещанием постараться закончить быстро, чтобы позволить войти и ему.

По дороге к комнате Бастиана ему казалось, что сердце вот-вот выскочит у него из груди.

Настал момент истины.

Придётся прояснить многие вещи и расставить многое на свои места.

И придётся снова подвести под удар свои чувства. Что, если подумать, он никогда и не прекращал делать.

Но ему было наплевать.

Потому что в тот момент он просто хотел увидеть своего друга.

И не было ничего, что волновало его больше в тот момент.

Кроме Курта, который сидел в одиночестве возле двери Бастиана и казался встревоженным и немного грустным.

Но в этом не было ничего нового для Блейна.

Едва увидев его, Курт вскочил с места и пошёл ему навстречу.

– Блейн, я хочу поговорить минутку с врачом Себастиана и жду, когда он закончит обход… Но если хочешь, потом я могу подождать тебя, чтобы вернуться домой вместе? – спросил он голосом, полным надежды, отчего что-то будто оборвалось внутри Блейна, заставляя его внезапно ощутить страшную усталость.

– Нет, не нужно меня ждать. У меня потом дела, вернусь поздно, так что можешь идти домой. Один, – ответил Блейн с предельной холодностью, прежде чем войти в комнату Бастиана.

И это добило Курта.

Всё утомление, адреналин, тревога и счастье, которое он испытывал с момента, когда зазвонил телефон, смешались в одно и осели на дне его сердца.

Он не желал чувствовать вину за то, что был счастлив возвращению Бастиана.

Он не считал это справедливым.

Но именно так Блейн заставлял его себя чувствовать.

Виноватым и растерянным.

И что злило его ещё больше, так это то, что в глубине души он знал – Блейн был совершенно прав, и имел полное право заставлять его чувствовать себя именно так.

Это не Себастиан.

Блейн уже ловил себя на этой мысли, когда впервые увидел его на этой кровати.

И хоть сейчас он полусидел, а не лежал, хоть не было больше всех этих трубочек, что тянулись от его тела, а глаза были открыты и смотрели устало, но вполне осознанно… ощущение оставалось всё то же.

– Он не… не знает ещё, пра… правда? – были первые слова, с которыми Бастиан обратился к нему.

Он не спросил, как его дела и не оставил ему времени спросить его, в свою очередь.

Прежде всего, он беспокоился о Курте, как, впрочем, и всегда это делал… и он тоже.

– Нет, – ответил Блейн коротко, подойдя ближе.

– По… почему?

– Потому что я угробил последние восемь лет моей жизни не для того, чтобы явиться сюда и угробить остаток своей… не после всего, что мне пришлось пройти, чтобы избежать этого. И потом, я ведь обещал тебе... Ты сделал его счастливым, Бас. По-настоящему счастливым. И это мой долг перед тобой... и уж точно, перед ним.

Глаза Себастиана были полны вопросов.

Блейн слишком хорошо знал его, чтобы не видеть это даже сквозь туман лекарств и общей путаницы мыслей.

Вот, какой всегда была его роль.

Идеальный друг, что жертвует собой ради людей, которых любит.

Парень, который не может перестать чувствовать вину за то, что совершенно от него не зависело, даже по прошествии всех этих лет.

Есть вещи, которые, как бы ты ни бился, остаются с тобой, и ты вынужден таскать их за собой всю жизнь.

И они становятся твоим приговором.

Блейн боролся против многого в своей жизни.

И не только против того, что случилось в ту проклятую ночь восемь лет назад.

Но и против чувств, что испытывал к Курту, например.

И проигрывал.

Каждый чёртов раз.

Но, несмотря на это, не переставал бороться.

В том числе, благодаря парню, лежащему теперь на этой кровати.

Который никогда не позволял ему сдаваться.

И сейчас...

Он смотрел на того, кто был почти братом ему, первым парнем, с которым он смог быть самим собой с самого начала, спрашивая себя, потерял ли, помимо Курта, и своего лучшего друга, свою опору и утешение.

Всё то, чем всегда был для него Бастиан.

На этой мысли Блейн не смог больше сдерживаться и обнял Себастиана, прижимая к себе.

И тот ответил на объятие со вздохом облегчения.

– На этот раз ты здорово напугал меня, Бас, чёрт бы тебя побрал, – проговорил Блейн сквозь слёзы.

– Ду… думаю, чертям лучше... обратить внимание на то… того, кто в меня въехал, Блейни.

– Идиот, – только и смог сказать Блейн, отпуская его, и садясь на стул возле кровати.

Он не знал, стоило ли сейчас затрагивать тему «тот, кто в тебя въехал», но, откровенно говоря, сомневался.

Эмоций в этот день Бастиану хватило.

Пробуждение.

Встреча с близкими.

Поцелуи его Курта.

Боже, какую же ярость вызывала в нём эта мысль.

Даже сейчас, перекрывая счастье, что он чувствовал, видя, Себастиана, наконец, проснувшимся, гнев подло протягивал свои щупальца.

– Нет... я не идиот, хотя, знаю, видимо, кажусь... Перед твоим приходом… я потратил десять минут, чтобы вспомнить, как называется пи… пижама... у меня такая… такая путаница в голове, Блейн... я не… не знаю, всё ли… помню… я... Эрика… Боже мой! Как… как она? – вдруг воскликнул он. – И Курт… он знает о ней? Я не… – он начал задыхаться от волнения.

– Себ, не паникуй, – постарался успокоить его Блейн, осторожно положив руку ему на плечо.

Кожа под его ладонью была горячей, почти обжигающей, и Блейн чувствовал, насколько чертовски хрупким был Себастиан, на самом деле.

– Позже будет время для объяснений, а сейчас тебе довольно знать, что у Эрики всё прекрасно. Она сильно выросла. И, к счастью для неё, больше похожа на мать, чем на отца.

Девять месяцев изменили тело его друга чудовищным образом.

Он жутко похудел и выглядел таким неопрятным с этими отросшими волосами и неровной щетиной.

Но его глаза оставались теми же.

Живыми и выразительными, как всегда.

И сейчас они смотрели на него пристально и требовательно.

– Ты… ты живёшь с Куртом.

Это не было обвинением.

Или, по крайней мере, не прозвучало как обвинение.

Просто утверждение.

Поэтому Блейн искренне ответил «Да».

– Почему?

– Ему нужна была помощь в разрешении некоторых проблем.

– И... и всё?

– Да, Бас, и всё, – солгал Блейн, внутренне противясь этой лжи. Но в тот момент… что ещё он мог сказать?

– Андерсон, ты как всегда… готов… жер… жерт… да ну всё к чёрту!.. Ради всех! – сказал Себастиан с оттенком усталости в голосе, но глядя с облегчением и даже весельем теперь. – А сейчас, я жду честного ответа, – произнёс он, снова становясь серьёзным, что не предвещало ничего хорошего. – По-твоему, в та... таком виде, есть у меня шанс… покорить какого-нибудь... доктора или, может, мед… медбрата?

– Честно, Смайт? Ты так дерьмово выглядишь, что на тебя не встанет даже у древнего рахитика, который не видит нормальную задницу годами!

Вот… это были они – их шутки, их манера разговаривать и общаться друг с другом.

Блейн не смог сдержать смеха.

Искреннего, принесшего облегчение, смеха, к которому вскоре, хоть и с трудом, присоединился Себастиан.

Ещё не время было говорить о многом, но самое главное он выяснил.

Вот это.

Это был его друг, Бастиан.

Это был он.

Он вернулся.

И это было превыше всего.

Превыше того, что Себастиан сделал ему.

И того, что Блейн делал, в свою очередь.

По крайней мере, пока.

Тэд.

Тэд здесь.

Блейн пошёл позвать его, и сейчас я увижу его тоже.