Вопреки (СИ)

Дей молчал, слегка нахмурившись, глядя на нее. Его руки сами с собой сжались в кулаки. Конан посмотрела на них и снова взглянула в его глаза.

- Ты думаешь, что ты первая его кукла?

Блондин снова едва заметно дернулся. Голос Конан был тихий, вкрадчивый, обволакивающий. Он выбивал из колеи.

- Он убил всех, кому был дорог. И тебя он, в конце концов, тоже убьет. Я знаю, что тебе плевать, можешь не говорить этого. И на самом деле, я прекрасно знаю, почему.

- Нет... – выдохнул Дей. Он знал, что она скажет. Знал и боялся этого. Ведь одно это слово было способно сломать его намного сильнее, чем это мог сделать кукольник.

- Ты любишь его, Дейдара. Любишь его.

Блондин отпрянул, вскочив с места.

- Заткнись!

Послышался глухой треск. Только этот треск был в его собственной голове. Возведенные им стены рушились, топя сознание болью и ужасом. Он присел, схватившись за голову. Слишком долго он прятался от этого слова. Слишком долго. Девушка встала и, медленно подойдя к нему, присела рядом, приподняла его лицо за подбородок.

- Все правильно, Дейдара. Ты очень хорошо знаешь, что это значит. Что такое любить Акасуну Сасори.

Любить Акасуну Сасори было подобно самоубийству. С такой любви можно было просто напросто сгореть. Как можно любить кого-то, кто никогда не ответит взаимностью? Как можно любить кого-то, для кого ты навсегда останешься игрушкой? Любить кого-то, кто берет твое сердце и растирает меж пальцев. Дей отшатнулся от нее, поднявшись на ноги.

- Замолчи! Закрой свой рот!

Конан с усмешкой выпрямилась.

- Нет, Дей. Ты признаешься в этом. Ты признаешься в этом себе. Давай посмотрим, что останется от тебя, после этого.

Она не верила в то, что говорит, но голос ее звучал убедительно. Она любила его, как брата, она боялась за него, она хотела его забрать, она искренне желала ему счастья. И так же искренне она верила, что счастье и Акасуна Сасори совершенно и никогда не смогут ужиться вместе.

Зачем она делала это? Чтобы он, наконец, понял. Доказательство от противного. Доведение до абсурда. Апагогия.

Из руки подрывника выскользнула птица, он отступил к скату в пещеру. Конан резко ушла в строну, а на том месте, где она только что стояла, землю подкинуло вверх от взрыва. Девушка засмеялась.

- Хочешь драться со мной? Хорошо, Дей. Давай поиграем.

Блондин взглянул на нее и скользнул вглубь пещеры. Конан метнулась за ним.

Младший демон надоедливой тучкой скакал вокруг Акасуны. Тот сидел, не двигаясь, прикрыв глаза. Он старался сосредоточиться. Он не чувствовал Дея, но пытался найти его. Чернушка повисла на рукаве его рубашки, но кукольник не обратил на нее внимания. Демон снова загудел, и Сасори шикнул на него. Метания глупого приведения совершенно не способствовали поиску. Чернушка клацнула челюстью и метнулась к дверям, царапая их тысячами когтей. Акасуна открыл глаза и поднялся. В конце концов, он мог найти напарника и по дороге. Это было лучше, чем прихлопнуть беспокойного демона в его же доме. Он открыл дверь, и чернушка, скользнув по полу бесформенной тенью, заметалась кругами. Сасори смерил демона взглядом, а тот, обернувшись на него, закружился быстрее. Кукольник фыркнул и, перехватив его, закинул к себе на плечо.

- Отдам тебя Дею, пусть сам с тобой разбирается.

Он вышел на улицу и, оглядевшись, снова сосредоточился на блондине. Интуиция сама повела его по нужному пути. А она еще никогда не ошибалась.

Стены пещерной залы дрожали от взрывов. Легкий сумрак заволокло поднявшейся пылью. В пещере было двое. Молодой парень в потрепанной, кое-где порванной футболке и разодранных, покрытых пылью джинсах, тяжело дыша, сидел за огромным валуном, сжав в руках глину. В противоположной стороне залы над потолком зависла девушка. За ее спиной развивались белые бумажные крылья.

- Знаешь, Дей, что грустно? Где бы вы не прятались, какой бы уголок не нашли, где вас не знают, вы все равно остаетесь убийцами.

Ее голос звонко разнесся по пещере, пробуждая утихнувшее было эхо. Блондин повернул голову на него, не показываясь из-за камня. Сколько они уже дрались? Часа два? Три? Сутки? Он не знал. Время тянулось бесконечно долго. Она была сильнее, и он знал это. Все это знали. Его руки были в мелких порезах. Потрепала она его знатно, но и не особо старалась задеть. Скорее наоборот. Она больше и больнее била словами. Его внутренний мир рушился быстрее, чем камни этой пещеры. Она слишком хорошо его знала и очень умело этим пользовалась.

- Что-то ты притих... Ты еще жив? Или уже признался себе, что подписал смертный приговор?

Дей шикнул, разжав руку. Пещера снова затряслась от взрыва, взметнулась бумага, обращаясь острыми шипами. Когда пыль немного развеялась, блондин стоял посреди залы, глядя на Конан. Она спустилась чуть ниже.

- Мне правда жаль, что я не смогла тебе доказать этого. Но ты был прав, ты взрослый человек. И это твое взрослое решение – убить себя изнутри.

Его отшвырнуло бумажным вихрем к стене. Ударившись об нее спиной, он скатился вниз, упав на колени. Конан даже не представляла, насколько она права.

- Это больно, верно? Раздирать по кусочкам свою душу. Знаешь, что ждет тебя? Мрак. Непроглядная тьма. Ты чувствуешь это? Я почти слышу, как трещит по швам все твое мироздание. Невыносимо, правда? Даже смотреть на это тяжело. Однако... ты все-таки поймешь, что я была права. Нельзя любить того, кто подвешивает тебя на нити. Любовь тебя и добьет, вот об этом я говорила тебе в Суне.

Она смотрела на блондина, склонившегося над своими коленями, на его низко опущенную голову, на руки, мертвой хваткой вцепившиеся в светлые волосы. Смотрела и думала, что, только уничтожив его, она сможет спасти его жизнь. Она сделала все, что могла: она просила, уговаривала, молила. Она старалась надавить на то, что она знала про него. Но он не слушал, слепо следуя за кукольником. И теперь у нее оставался только один выход – разрушить эту слепую веру. Пусть это было жестоко, но по-другому было уже нельзя. Она была уверена – он никогда не признает того, о чем она говорит. Любовь. Он должен был понять, что это невозможно. Какое опасное заблуждение.

Над головой Дея по всей зале с тихим жужжанием кружили обрывки бумаги, создавая гул, отражаясь тихим эхом от стен. Краем глаза Конан уловила мелькнувшую тень и повернула голову, встречаясь с разъяренным взглядом карих глаз. Ее губ коснулась усмешка.

“А вот и виновник потасовки”

Рука кукольника взметнулась вверх, на пальцах блеснули нити, но Конан была быстрее. Ближайшие к ней оригами, быстро сложившись в ножи, метнулись в сторону Сасори, насквозь пробивая руку, приковывая к камню, в которое вошли как в масло. Она приложила палец к губам, призывая молчать.

- Иначе я убью его.

Она сказала это беззвучно, но Акасуна понял. Он ощетинился, но ничего не сказал, даже не пытаясь вырвать руку из окутавшей ее бумаги.

- Хочешь, я расскажу тебе одну историю, Дей? Ее знаю только я и твой ненаглядный кукольник.

Она не спускала глаз с Сасори. Из его груди вырвалось рычание, но в гуле звенящей пещеры его не было слышно.

- Когда-то давно, до твоего появления в организации, я знала совсем другого Акасуну Сасори. Тогда он был еще человеком, а не бесчувственным куском дерьма. У меня была подруга. Ее звали Харуко, и она была безбожно влюблена в нашего кукловода.

Дей резко вскинул голову. Сасори, стоящего за заворотом, он увидеть не мог. Конан перехватила взгляд блондина.

- Да, Дей, они были вместе. Она подарила ему свою жизнь, так же, как это сделал ты. Они вместе сбежали из организации, так же, как ушли вы. И да, я помогала им, потому что... потому что она думала, что любит его и не хотела жить без него. Они казались счастливыми, а я только этого и желала для них. Я не могла отказать. Нагато сказал мне тогда, что я зря это сделала, но я только отмахнулась. Главное было, что он не собирался идти за ними.