Семья поневоле (СИ)

- Не трогай, - предостерег я, не глядя, но твердо зная, что сейчас мальчишка пытался взять меня за плечо. Казалось, я мог предугадать любой его поступок, до мельчайшего жеста. И вопрос «Почему?», застывший на его обиженно скривившихся губах, который я предвосхитил, сразу отвечая:

- Все кончено, Блейз. На этот раз навсегда.

2. Блейз

Все дни, что я лежал на больничной койке, я думал только о нем. И о том дне, когда выйду из обители Помфри. Дне, когда я наконец-то смогу зайти к Снейпу, и пусть весь остальной мир катится в небытие, мне уже будет все равно. Каждую ночь, украдкой лаская сам себя, в кровь прикусывая губы, лишь бы колдомедик не услышала случайный стон, я представлял себе этот вечер, ночь, полную желания, безжалостно рано приходящий рассвет, впрочем, не проникающий в подземелье, и два коротких слова, произнести которые я наконец-то был готов.

Уроки были мучительно-долгими, и даже общество Драко вкупе с интересными подробностями посвящения в Упивающиеся смертью меня не трогали, не давая отвлечься от счета минут и секунд до полуночи – того времени, когда все уснут, и я смогу пойти к нему.

Знакомая дорога, ноги помнят каждую плитку пола, а ладонь узнает каждый кирпич во влажной каменной кладке, скользя по стене. Стук в дверь, и я вошел, расплываясь в улыбке при одном только виде профессора. Огневиски в его бокале заманчиво приглашал присоединиться к дегустации, но памятуя о причине нашей последней крупной ссоры, я решил пропустить аперитив, переходя сразу к главному блюду.

Чем дольше воздерживаешься от соблазна, тем ненасытнее становишься, - на собственном примере испытал я подтверждение этого нехитрого правила, набрасываясь на Снейпа со всей своей неудовлетворенной жадностью, сминая податливые губы страстным поцелуем и до синяков наутро сжимая болезненно бледную кожу. Он отвечал нерешительно, чем еще сильнее злил и заводил меня одновременно, заставляя брать командование на себя, в то время как мне хотелось ему отдаться, в чем было трудно признаться даже самому себе, не то что предложить себя вслух, но я все-таки сделал это, не слушая, что он там опять бормочет насчет моего вызывающего поведения. И наградой мне стал совершенно нереальный стон, отозвавшийся еще большим жаром в паху, хотя казалось, что сильнее уже некуда.

Я нетерпеливо толкнулся в его ладонь, но Снейп вдруг отпрянул и в считанные секунды оказался на полу, пресекая мои попытки к нему прикоснуться. Стараясь выровнять судорожное, хриплое дыхание, рассеянно водя кончиками пальцев по животу, я ждал объяснений и услышал привычное уже «все кончено». Только вот мне надоело как дураку раз за разом попадаться на этот обман.

- Я тебе не верю, - обиженно бросил я, поправляя на плечах порванную рубашку, словно от этого мог быть какой-то толк, и теребя ставший вдруг тяжелым кулон. – Меня достало это, Северус. Уже не смешно и даже не грустно. Бред какой-то.

Когда я обвинил его в том, что он вернулся к маме, я же не знал, что она больна. Не мог Снейп оставить женщину, когда она нездорова, не должен я был ревновать. Но я ведь сказал, что прощаю, в чем смысл еще себя винить?

- Я прощаю все, что бы там ни было, - отрезал я, сгорая от нетерпения, тоже сползая с дивана, вновь оказываясь рядом со Снейпом, набирая в легкие побольше воздуха, чтобы добавить: - потому что я тебя…

- Я сделал твоей матери предложение, - оборвал он мое признание на полуслове, оборачиваясь и заглядывая в глаза, подтверждая, что мне это не послышалось. А я только почувствовал, как меня будто бы приложили Петрификусом – все понимаешь, но не можешь пошевелиться и сказать что-либо, а только нелепо таращишь глаза, не желая верить, что это происходит с тобой.

- Вот значит как… - Не понимая, что теперь делать и куда девать руки, которые я только собирался протянуть к профессору, я медленно опустил их и принялся застегивать брюки, но проклятая пуговица не желала попадать в петельку, выскальзывая из пальцев. – Да чтоб тебя, - обратился я к ней, бормоча себе под нос. – Значит, предложение. Угу. Я сейчас должен радоваться? Или не очень? – Бросив ненавистную пуговицу, я поднял взгляд на Снейпа. – Чего ты сейчас от меня хочешь?

3. Северус

Я не знал, как ему объяснить. Не представлял, какие можно найти слова и можно ли вообще, чтобы выразить, что я чувствую, и донести до него, почему я так поступил. И что мне невыносимо видеть, как в его глазах плещется боль, а что-то внутри наглухо захлопывается, пряча мягкую сердцевину и ощетиниваясь колючками, пусть и не сразу. Такой нелепый вопрос, слетевший с его губ, поставил меня в тупик. Чуть слышный, сорвавшимся на шепот голосом, он срезонировал с моими собственными вопросами, усиливая мучительную неопределенность. Я сам задавал себе похожие вопросы и не находил ответа. Не знал я, как мальчишка должен реагировать на такую новость и даже думать об этом не хотел – представлялось, что он закатит мне скандал с битьем посуды или просто убежит в слезах, или проклянет словами и заклятиями, неосмотрительно вытащив палочку. А он просто смотрел на меня, нелепо стягивая на груди рубашку, словно пуговицы на ней поддадутся лучше, чем одна-единственная на брюках.

Сглотнув подступивший к горлу ком, я так же тихо ответил:

- Я хотел бы, чтоб ты меня понял, Блейз… Но боюсь, что сейчас это невозможно…

Слова показались нелепыми даже мне самому. Неудивительно, что на лице мальчишки появилась усмешка. Та самая, озлобленная, жестокая, которую я так ненавидел в нем. Я знал, что всегда следовало за ней – и тогда, в Рождество, и перед ним, и потом… Он ранит словом сильнее, чем если бы ударил наотмашь. Не знаю, кто учил его искусству унижать, растаптывать людей одной лишь фразой, но раз за разом ему удавалось нащупывать мои болевые точки и давить на них, затаптывая и без того слабые ростки моего чувства собственного достоинства. Только с ним я начинал верить, что меня можно все-таки полюбить, что я не так жалок и безобразен, как я считал все эти долгие годы. Но он же и разрушал это все, как никто умея показать человеку его отражение в кривом зеркале собственного ничтожества. Я ждал его слов, как приговора, затаив дыхание и не шевелясь, чувствуя, как от холода по груди, не защищенной расстегнутой одеждой, ползут липкие мурашки. И он не замедлил ответить:

- Я не знаю, чего ты добиваешься, но скажу только одно: я сделаю все, чтобы этой свадьбы не было. Ты обманываешь мою мать, так же как постоянно морочил голову мне. Но больше я этого не позволю. Слышишь? – Презрительно взглянув на меня, Блейз поднялся с пола, подбирая с дивана свою мантию и накидывая на плечи. – Оставь в покое нашу семью, иначе мне придется принимать меры, а я на многое способен, профессор, особенно чтобы защитить свою мать от такого лицемера, как ты. Спасибо за преподанный урок.

- Блейз… - Я тоже поднялся, хоть это и далось мне с трудом. Каждое слово мальчишки, как дементор, высасывало силы и желание делать что бы то ни было, и даже вообще жить. Но я должен был, прежде всего ради него. – Я не лгал тебе… - Произнесли мои губы, хотя я наоборот хотел, чтобы он поверил, что не нужен мне, так ему было бы легче. Но слова вырвались прежде, чем я успел их обдумать.

4. Блейз

Злость взметнулась пожаром, сметающим все на своем пути. Она тихо тлела внутри, теплилась, подпитываясь от моей обиды, заполняя разум только раздражением и неприязнью к человеку, стоявшему напротив, но не выплескивалась наружу. А он своими словами открыл наглухо запертую дверь, давая этому пламени насытиться кислородом, мгновенно разрастись и вспыхнуть с десятикратной силой по принципу обратной тяги. Секунда – и мой кулак встретился с его лицом, а костяшки обожгло болью, но она была ничем по сравнению с тем, как, умирая, у меня в груди агонизировали остатки светлых чувств к Снейпу.

- Не смей, слышишь, - схватил я его за накрахмаленный воротничок, подходя вплотную и выплевывая каждое слово, глядя ему в глаза: - Ты клялся, что теперь все вместе, я помню… Одна радость на двоих и одна боль. Только почему-то мне сейчас больно так, что невыносимо, а тебе радостно – ты же жениться собрался. И что-то не похоже, чтоб мы были вместе ни сейчас, ни навсегда. Не лгал ты, да? Перестань лгать хотя бы сейчас, не унижай себя. И держись подальше от моей матери.