Кровь у всех красная (СИ)

Сложить печати…

— Доброй ночи, ани-чан.

— А? — приподнял голову Мадара, что уберегло Тобираму от немедленного умертвления посредством превращения няшки Изуны в жаждущую мести фурию.

— Какого?! — возмутился он вместо того, чтобы начать драться. — Мадара!!!

— А, прости, отото. Сенджу просто оказался неспособен меня разбудить, — проговорил Учиха и легко спрыгнул на землю. — Ты в порядке, ко…

Договорить ему помешала чёрная молния, в которую превратился его брат, столкновение с этой самой молнией и крепкий захват руками и ногами, который Изуна по недоразумению называл объятьями.

— Я же говорил, тебе понравится, — ухмыльнулся Тобирама, наслаждаясь зрелищем.

— Смотрю, с тобой тоже все в порядке? — Хаширама решил приветственные обнимашки поддержать и шагнул к брату.

Тобирама уворачиваться от рук не стал, но и виснуть на шее ани-чана — тоже. Напротив, он недовольно фыркнул, всем своим видом показывая, что, в отличие от некоторых Учих, достаточно взрослый и серьёзный, чтобы не устраивать балаган.

— А я его на обнимашки всё-таки развёл, — злорадно проговорил Мадара, быстро ощупывая брата на предмет повреждений. Повреждений не нашлось, наоборот, Изуна пах душистым мылом и был неприлично бодрым.

— Это ты сейчас про ультиматум в виде связывания и укладывания к себе под бок? — фыркнул Тобирама.

— Ты связывал отото? — неподдельно возмутился Хаширама.

Сама форма прибытия Тобирамы с Мадарой на место встречи как бы намекала, что ничего серьёзного это связывание не несло, но совсем не среагировать на такой вопиющий факт?

— Это было добровольно, — недовольно проворчал Мадара. — Какой ещё, нафиг, ультиматум?

Изуна захихикал. Хоть Мадара и заявлял частенько, что это он любитель выносить всем мозги, но сам в этом искусстве отставал ненадолго. Но всё же… Как же он соску-у-учился! Младший Учиха сжал руки покрепче и прижался всем телом. Один день без брата, а уже ломает нещадно.

— Прости, — проговорил он тихонько, на ухо. — Я никогда не буду больше говорить, что лучше бы мне умереть.

— Как у тебя прошел день? — Хаширама деликатно отвернулся, давая Учихам пообщаться почти наедине.

Тобирама пожал плечами:

— Полюбовался на то, как Мадара останавливает перевороты в клане. Получил официальное разрешение именовать всех Учих котятами.

— Серьезно? — в глазах Хаширамы заплясали веселые искорки. — Как мило. А почему котята?

— Потому что Мадара их как котят расшвыривал. Что думаешь насчет совместного фестиваля?

— Считаю, что это отличная идея, — Хаширама посерьёзнел. — Я горжусь тобой, отото. Тем, что ты действуешь, сообразуясь с реальностью, а не своими представлениями о ней.

Тобирама засопел, не зная, что ответить. Было, чего уж там скрывать, приятно, хотелось выговорить ани-чану за его безумные идеи — и тут же признать, что они, пожалуй, не такие уж безумные… А ещё не хотелось признавать, что он и сам соскучился по брату за это время. Ну, не ради же душевного равновесия Мадары он эту встречу устраивал!

Хотя, возможно, он рассчитывал, что после оной Учиха таки даст ему поспать в отдельной кровати.

А коварные Учихи тем временем, ничуть не смущаясь, нежно ворковали, обнимались и гладили друг друга по лицу. Мадара был на грани того, чтобы выпнуть гадкого Сенджу домой, забрать своего лапочку Изу и ни за что подобную глупость не повторять. Останавливало его только понимание того, что это будет прямым объявлением войны… А войны он не хотел.

Он хотел отобрать у маленького Изу-чана его меч и сделать так, чтобы он больше никогда-никогда не стал за него хвататься. И чтобы при этом он был жив, счастлив и с полным набором конечностей.

Сенджу уже успели все необходимое обсудить, договориться, где и как устраивать лагерь для праздничных гуляний и кого на это дело отрядить, поделиться новостями — а Учихи все не разлипались.

— И вот с ними мы дрались насмерть? — не выдержал наконец Тобирама.

— Я давно об этом говорю, — хмыкнул Хаши. — Они не такие, какими выглядят с длины клинка. Стоит шагнуть немного ближе…

— Да я вообще не понимаю, как они могли сражаться отдельно, а не бросаться друг к другу на каждую попытку атаки!

— Это называется доверием, — снисходительно пояснил Мадара.

— И шантажом, — практично напомнил Изуна. — Попробовал бы ты мне мешать сражаться!

— Да-да-да, Изу-чан — самый сильный…

— Ани-чан, — Тобирама внезапно вспомнил про свои подозрения. — Что он имел в виду, когда говорил «разрешаю быть милым»?

— Именно это и имел, — вздохнул Хаширама. — Если отобрать у Изуны оружие и запустить в лагерь противника, его точно не убьют.

— Жульничество, — согласился Мадара, не отрывая взгляда от лица брата. — Но Тобирама может перемещаться, так что мы квиты. Отото, ты хорошо кушал? Тебя там не обижали? Гарем себе уже присмотрел?

— Ты ещё предложи сопельки ему подтереть, — буркнул Тобирама, которого такое отношение не то чтобы возмущало…

Просто как-то обидно было, что к его постоянному, можно сказать — любимому противнику, который во многом поспособствовал развитию Тобирамы как шиноби, относятся, словно к несмышлёнышу.

Ну и подозрение, что Хаши может оставить гостя голодным, тоже возмущало. Это Хаширама-то?

— Завидуй молча, — не остался в долгу Мадара.

— Кушал хорошо. Хаширама научил меня готовить бутерброды. И они даже были съедобными, — как пай-мальчик, отозвался Изуна. Обычно он модус наседки у брата сбивал ударом кулака, но тут он сидел смирно и не рыпался, так как сам чертовски соскучился.

— О-о-о-о, — оценил Мадара. — Неужели он научил тебя не портить еду своим пакостным характером?

Несмотря на шаринган, у Изуны был прямо-таки антиталант к приготовлению пищи. Даже самые безобидные продукты в его руках становились несъедобными.

— И ничего у меня не пакостный характер! Я был ми-и-илым. Настолько, что теперь никто не верит, что я Учиха и твой брат.

— И предлагают спасать бедную сиротку из лап жутких Учих, — хохотнул Хаширама.

Тобираму он уже не обнимал, но стоял близко, соприкасаясь с братом плечами. Видно было, что отото ерничает в том числе и потому, что пытается уложить в голове новые рамки. Проверить, насколько эти Учихи отличаются от тех, с которыми он перекидывался техниками и скрещивал клинки. Тобирама гордый, жалости или попытки что-то сделать за него не примет и обидится… Но даже ему нужно временами чувствовать поддержку.

Жаль, что он редко позволяет себе это показать.

— Ну, показал бы Мангекью, делов-то… — не понял Мадара.

— Ага, щаз, — Изуна скорчил коварную мордочку. Не «кошмарную злобную морду №4», после которой любой знающий Учиха срочно находил дела подальше отсюда, а «коварную мордочку кавайного няши», которую незаслуженно недооценивали. — Пусть сначала всё селение проникнется. И спасательную операцию организуют. А потом уже покажу.

— Не организуют, — лениво возразил Хаширама. — Для этого нужно мое одобрение.

— Бу, — обиделся Изуна и всё-таки слез с брата. — Хоть планировать не мешай. Это же так забавно. А ты… — младший Учиха подошёл к Тобираме. — Не обижай моего братика. Понял?

— Я? Да я благостен, как Будда, — Сенджу одарил его своим любимым непроницаемым взглядом. — Организовываю ленивых Учих, устраиваю встречу с тобой… Даже не слишком пинаюсь.

— Я серьёзно. Ты, ёж шипастый, не понимаешь, что сейчас всё на волоске зависло и зависит от того, насколько хорошим мальчиком ты можешь быть. Пинается он… Недоумок.

Изуна фыркнул, отошёл.

Хаширама прикрыл глаза:

— Ты несправедлив, Изуна-кун. Мадара не чудовище, но и Тобирама не храмовая статуя.

— Достаточно того, что он старается ей подражать.

Изуна отвернулся, показывая, что разговор закончен. Он как никто другой знал, насколько Мадара уязвим перед нормальным общением. Особенно, если этот кто-то его не боится… Проще уж драться, честное слово.

— Вы наговорились? — раздраженно поинтересовался Тобирама. — Или вас до утра тут оставить?