Птичий хвост для Барсика (СИ)

Когда все перезнакомились, а папа напоил «на дорожку» чаем, отец выдал Барсику и Торио самую опытную собаку. Альфа шел за Борисом и любовался, как тот двигается, плавно и грациозно, воистину барс на охоте! У омеги в руках был лук, а за спиной колчан со стрелами.

- А почему лук? – не удержался от вопроса Торио.

- Он более гуманен: одна стрела – одна цель, – объяснил Борис, но увидев, что Торио так ничего и не понял, стал объяснять, - на дичь охотятся мелкой дробью, первую утку спугнет собака, а вот после первого выстрела поднимется вся стая. И тогда охотник стреляет «в лет». Нет, там, конечно, надо целиться, но дробь летит веером и кого-то убьет, а кого-то только зацепит. Бывает так, что подранку удается удрать, и тогда он или долго мучается или становится легкой добычей для хищника.

- Но ведь из лука тяжелей попасть.

- Да, но разве не в этом смысл охоты?

- А ты попадешь? - удивился Торио.

- Обижаешь, – Борис улыбнулся, бросив мимолетный взгляд за спину, где тяжело дышал от быстрого шага альфа, - я занимался кюдо с пяти лет. Я ведь тебе говорил, что отец на Японии помешан. Они с папой десять лет жили там. У отца девятый дан по айкидо, причем он получил его именно в Японии, а не здесь. Ну, не то чтобы здесь были слабее, просто все равно не то… и, кстати, двое старших братьев родились там… О, похоже мы пришли.

В плавнях было достаточно холодно, от воды тянуло сыростью, а в воздухе летали целые тучи какой-то мелкой мошки, которая липла к телу и забивалась на ходу в рот. Борис, подозвав собаку ближе к себе, схватил ее за ошейник, а потом, протянув руку, показал в просвет камышей, где на чистой воде среди листьев кувшинок плавали два лебедя. Торио видел таких в зоопарке, но вот в живой природе они выглядели совсем иначе.

- Ты ведь не будешь в них стрелять? – Торио вцепился в рукав Бориса.

- Нет, что ты, – Борис с улыбкой притянул к себе поближе взволнованного художника, – только бездушные ублюдки стреляют в лебедей. Это гордые и верные птицы, – Борис громко крикнул, и птицы, тяжело взмахнув крыльями, взлетели, - смотри, как красиво! – восхищенно прошептал Барсик, - я просто хотел тебе их показать, а сюда мы за утками приехали, они вон там, дальше, – он махнул рукой в сторону.

Торио зачарованно смотрел, как лебеди сделав круг, опять пропали среди камышей. Борис пошел дальше, собака, неодобрительно посмотрев на Торио, бросилась догонять Бориса. Они еще какое-то время шли среди камышей. Торио старался не дышать ртом, чтобы не наглотаться противных мошек. Собака то исчезала, то появлялась впереди. Вскоре они увидели собаку, которая стояла в напряженной позе, поджав лапу. Борис вытащил из колчана стрелу и наложил ее на тетиву, скомандовал собаке «шу», и та исчезла в камышах. Вскоре совсем рядом послышался шорох, и ввысь взлетел селезень. Торио залюбовался полетом встревоженной птицы.

Дзинь! У уха раздался звук отпущенной тетивы, и птица рухнула в камыши, откуда вскоре появилась довольная собака, с тушкой селезня в пасти. Борис выхватил ее из собачьих зубов и, вытащив стрелу, бросил тушку на землю. Отправив собаку обратно, он вновь приготовился к стрельбе. А Торио ошарашенно смотрел на птичью тушку у ног. Вот она летала, а вот уже неподвижно валяется на земле. Вскоре взлетела утка, и тетива, зазвенев, послала в полет еще одного убийцу. И еще один полет был прерван, так и не начавшись. Торио стоял и смотрел, раскрыв рот, как появился сеттер с тушкой утки в зубах.

- Прекрати!! – заорал Торио. От крика из камышей взвились десятка два птиц.

- Ты что? - Борис раздраженно уставился на альфу.

- Они же ЖИВЫЕ! – всхлипнул Торио, - смотри, ты убил пару – это же селезень и утка! Ты понимаешь это?

- Ну да, это же охота! - Борис разозлился, - слушай, Хвостик, ты ведь не вегетарианец? Когда ты ешь курицу, ты же не думаешь, что она так и родилась ощипанная и в судочке? Она тоже была живой и бегала! Ты же истерики в мясном ряду не закатываешь? Все то мясо, что продается, тоже когда-то бегало и ело траву.

- Не хочу этого видеть! – хлюпнул носом Торио, пытаясь успокоится, – убийца!

Борис только хмыкнул и, подхватив птиц, потащил Торио обратно к машинам. Передав альфу и птиц на руки внимательному папе, он свистом подозвал собаку и отправился обратно.

Омеги начали отпаивать Торио чаем с травками. Они в два голоса принялись уговаривать альфу не принимать все близко к сердцу и не переживать так сильно. Торио их почти не слушал, он смотрел на мертвых птиц, брошенных на стол. Селезень лежал на спине, раскинув крылья, а утка прижалась к нему. Совсем как омега к альфе! Смотреть на это было невыносимо, и слезы помимо его воли опять брызнули из глаз.

- Ваша смерть не будет напрасной! – Торио вытащил из машины этюдник и быстрыми движениями карандаша начал зарисовывать их.

Охотники вернулись, когда стало смеркаться. Довольные мужчины и шумные собаки, которые крутились вокруг них. Торио сделал вид, что не видит их, и продолжал рисовать дальше. Он услышал, как за его спиной остановился Борис и, тяжко вздохнув, отошел дальше. Торио посидел еще немного. Гнев ушел, и мертвые птицы уже не вызывали такого сожаления. Торио оглянулся по сторонам.

Мужчины сидели у небольшого костра на поставленных вокруг него пенечках и курили, неспешно делясь впечатлениями об охоте. Омеги крутились рядом у мангала. Когда Торио закрыл этюдник, папа быстро убрал со стола птиц и начал выставлять на стол тарелки с едой. Собаки резвились на траве. Торио подошел к Борису и вытащил сигарету у него изо рта.

- Выплюнь каку! – сказал он грозно и бросил окурок в костер, - и, вообще, завязывай с курением, тебе еще рожать!

Борис подавился дымом и закашлялся. Старший брат протянул Торио руку для рукопожатия.

- Правильно! Возьми его в ежовые рукавицы, а то совсем распустился! Стесняюсь спросить, когда будет это радостное событие? – старший брат, похоже, проникся к Торио уважением после подобного заявления.

- Ну, - Торио смутился, - мы еще в процессе. И потом, в этом деле спешка не нужна, все надо продумать должным образом.

- Но и затягивать тоже не стоит, - папа мягко подкатился к костру, услышав разговор, – Барсику уже двадцать шесть. И нечего на меня, сына, глазками сверкать! Папа правду говорит! Чтобы поставить ребенка на ноги тоже время требуется! Ну, ладно, давайте все к столу, за целый день проголодались, милые мои! Все разговоры отложить, руки мыть и марш за стол!

Еды было много, вкусной и разнообразной, Торио попытался вспомнить, когда он ел с таким аппетитом. Он не привык есть много, поэтому быстро наелся и отодвинулся от стола, чем вызвал неодобрительный взгляд папы. После того, как все поели, и на столе появился ведерный самовар, заварочный чайник, чашки и печенье, наконец, начался неспешный разговор. Торио устроили форменный допрос с пристрастием: кто, чем занимается, кто родители, какие планы на будущее.

Позже на стол принесли несколько керосиновых ламп, которые привлекли внимание мошек. Кроме этого, принесли гитару и губную гармошку. Торио принес альбом и начал по привычке делать наброски: зевающие собаки, керосиновые лампы с обожжёнными мошками по периметру, Барсик, умильно подпирающий кулаком лицо, папа Барсика подпевающий старшему сыну романс, который тот выводил на губной гармошке, отец, сидящий на пенечке с сигаретой в руках, на фоне прогорающих угольков костра.

Все было так тихо и душевно, только комары не давали спокойной жизни. Борис принес плед и, укутав в него Торио, как в кокон, сел рядом, приобняв за плечи. От этого спокойствия и близости Бориса альфу совсем разморило, и он стал клевать носом.

- Пошли, я тебя спать уложу, - Борис растолкал полусонного Торио, - а то ты от свежего воздуха совсем сомлел.

Борис довел его до машины и быстро приготовил спальные места. Закинув обувь под переднее сиденье, и удостоверившись, что Торио улегся с максимальным комфортом, он закрыл дверцу и отправился обратно к костру. Торио повозился немного, прислушиваясь к аккордам на гитаре и губной гармошке, и незаметно для себя спокойно заснул.