Свят. Начало (СИ)

«Заходи уже… А! Водичка! Да-а-ай!»

«Ага… Аккуратно, холодная», - ответ Яна, оказавшегося рядом с братом.

Послышались громкие глотки и вслед за ними облегчённый выдох.

«Хух… Хорошо-о-о… Не дал засохнуть, пасиб, брат!

- Да ладно… Как ты вообще? Получше, вроде? Вспомнил меня, значит!

- Чего???

- Чего-чего… Вчера целый день не мог понять, кто я. Орал: «Я с незнакомыми мужчинаме в постели не разговариваю!» Урод…

- ВЧЕРА? ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ? Не понял… Какое сегодня число? И почему «в постели»? Ты ко мне приставал, гад?!

- Ага… Прям вот ждал и мечтал, чтобы ты был не совсем вменяемым, чтобы к тебе приставать! Просто рядом с тобой сесть пытался, успокоить хоть как-то! Хм… Какое число, спрашиваешь? Ха! Двадцать первое, брательник… Угу… Позавчера вечером Вадим мне позвонил где-то через час, как ты ушёл, перепуганный такой… Сказал, что вы там с парнями вместе баловались какими-то таблетками, у всех всё нормально - у одного тебя реакция странная! Херню несёшь, всё раскидываешь, ржёшь как конь. Вадим ничего понять не мог и не знал, что с тобой делать. Пересрал он, в общем. Хорошо, что матери не было. Короче, минут через десять я уже был у них… Ты ещё там меня в губы целовать пытался, всё просто выпадали с тебя!

- Я? Тебя? В ГУБЫ??»

Ошалевший Свят заставил Дина рассмеяться.

«О, да-а-а!»

«Ага… По-моему, ты меня с кем-то спутал… И вот вчера не верил, что я твой брат.

- О…

- Потом начал требовать торт.

- Чего? Торт?

- Ну да… Хочу - и всё! Я и ходил за пирожным.

- И я его сожрал?

- Ещё как! А это… мы пока тебя с Вадькой домой вели, ты ёжиков ловить пытался.

- Чего?

- Кого! Ёжиков, говорю! Под кустами, под машинами! Пальцем тыкаешь и орёшь: «Ой, ёжик, побежал!» Говорил: «Словлю и обоссу!» Какого тебе его именно обоссать хотелось – не понятно. Мы сами там с тебя уссывались… Видел бы ты себя! Ширинку себе расстегивал, а мы застёгивали! Представляю, как это со стороны выглядело! Ещё не поздно было, народ от нас шарахался…

- Ё-моё-ё-ё… норма-а-ально…

- Ага… Потом мужику в «лексусе» милостыню дать собирался, уже всё карманы себе повыворачивал, а потом с этой мелочью в вытянутой руке к тачке направился.

- Охданихуяжсебе…

- Вот-вот! Еле остановили тебя, придурка. Там у водилы ряха была - не дай боже! Точно бы не понял юмора!

- Ой…

- Вот тебе и «ой»! А тут и не ржать с тебя невозможно просто, обдолбыша ебанутого, и в тоже время так страшно… Думал, а вдруг передоз у тебя? А Вадька всё твердил, что не может быть передоза, что, типа, доза обычная была, что он сам такое же выпил. Я поверил, в общем-то… Немного успокоился даже, думаю, угомонишься по любому, пока мать придёт, а завтра проснёшься - и всё, как огурчик будешь. А ты и дома вон… Решил, что это не шторы, а дерево… Типа на него залезть пытался, чего-то там сорвать хотел, про дурь чёго-то бубнил.

- Во! Я помню! Точно! Я же видел его!

- Кого?

- Да дерево конопляное! Помнишь, ты мне сказал, что конопля - это дерево?

- Идиот… Это же шутка такая!

- Шутка, пф… Вот видишь, братик – дошутился, однако! Поздравляю!

- Да ну тебя!»

Минута возни, смеха, тихой шутливой ругани.

«Да иди ты в жопу, гад… Больно же!»

Возмущение Яна, звонкий поцелуй…

«Ого… Вавку на брате зацеловываем?» - мысль Дина, и продолжение:

«Дальше-то что?

- Ааа … Я уже не выдержал, наорал на тебя. Пиздец, думаю… Сейчас же всю квартиру разворотишь! А ты на меня так посмотрел странно, быстренько разделся, как солдат… Правда, зачем-то носки под подушку засунул. Залез под одеяло и притаился, гад, как будто, так и было!

- Под подушку?

- Ага…

- Носки?

- О, е-е-е! Потные… вонючие…

- Дурак!»

Шуршание. Мат. Святослав, похоже, проверил слова брата.

«Вот же… ёпт! Фубля!»

Ян снова громко и заразительно рассмеялся, и Ангел не сдержал улыбки.

«Не то слово! Я, короче, обрадовался, что ты успокоился, уснул одним махом… А может, тебя вырубило просто. Мамулька пришла, я сказал, что ты спишь, про шторы не стал говорить, думаю, сам как-нибудь разгребёшь… Ночь, всё дела… Спокойно… Я, правда, пару раз заходил к тебе, на всякий случай. Ну, нормально, температуры нет, тёплый, сопишь - и ладно, жив, значит… А вчерашний день не помнишь совсем? Вообще не помнишь нихера? Как тётя Вера приходила после обеда, когда мать кипиш подняла, тоже не помнишь? Что ты ей говорил? Нет? Совсем? Ну-ну…

- А чё, тётя Вера ещё не свалила в Израиль? Я думал – уже...

- Да нет ещё, к концу года… Слушай, ты же вылез из спальни и ко мне придолбался, «кто я такой, и что тут делаю»! Глаза такие же, как и вечером, стеклянные. Я сразу понял, что ни хрена тебя не отпустило! Мать услышала, сначала подумала, что ты прикалываешь, а потом сама офигела, ты же в кухню прошел, уселся на стул, который возле входа и давай пытаться опереться обо что-то справа. Как будто там что-то стоять должно…

- Млин… Я помню! Это же у Вадьки я так сидел! А справа там у него столик журнальный, и я на него всегда облокачиваюсь, прикинь! И да… мне казалось, что я всё ещё у Вадьки!

- Так ты и хрень какую-то нёс! Орал про пиво, что вроде его у тебя забрали!

- Твою мать! Так оно и было… Эти сволочи мне пива не хотели давать! И я возмущался!

- Ну, вот ты так себя и вёл, как будто ты всё ещё там. Мать сначала на всё это, открыв рот, смотрела, а потом, даже пощёчину влепила, когда ты материться стал. Я не видел, просто звук такой был… И, наверное, ты там как-то немного в себя приходить начал. И она уже просто заставила тебя выложить ей всё - что, где и с кем.