Камасутра для камикадзе (СИ)

***

Утро вышло серым и холодным. Я проснулся в одиночестве и, полузакрыв глаза, прислушался к звукам снаружи. Вестовой: "Восемь утра, милорд. Они будут через полчаса". Капитан: "Чай есть? Сделай мне кружку, сейчас буду. И позови связиста". Шуршание ткани, хлюпанье удалявшихся по грязи шагов...

Барраярец отстегнул входной клапан и заглянул ко мне; я с уважением отметил, что лицо его было жестким и отстраненным, ничем не напоминавшим о прошедшей ночи, мундир застегнут на все пуговицы и лишь пальцы споро теребили последние крючки на воротнике:

- Одевайся и жди готовым. И не вздумай выходить из палатки, пока не позову.

Я молча кивнул, не вставая и не откидывая укрывавшего меня спального мешка, из-под которого виднелся рукав моей скомканной полевой формы и под которым на мне сейчас не было ничего. В этот момент, как подсказывало мне безошибочное эстетическое чутье, даже намек на наготу был бы неприличен.

В следующий и последний раз мы увиделись часом спустя уже посреди лагеря. Капитан, ссутулившийся под влажной суконной накидкой и что-то негромко втолковывающий окружавшим его бородачам в разномастной одежде, поднялся мне навстречу.

- Ты достойно соблюдал условия плена, центурий-капитан Рау. Я обмениваю тебя.

Я вытянулся перед ним по стойке "смирно" - на алой полевой форме ни морщинки, свежий грим лег правильными узорами - и четко отсалютовал по всем правилам, прижав сжатый кулак к груди: - Быть твоим врагом - честь, капитан.

"... а твоим любовником - удовольствие", - подумал я, но, естественно, не стал договаривать.

Уже уходя вместе с партизанским эскортом навстречу близкой свободе, я вдруг улыбнулся, подумав, что, точно в придворных романах, я так и не узнал имени того, с кем разделил ложе. Я напряг слух, пытаясь уловить что-то из разговора за спиною, но ничего, начинавшегося на "фор", не попалось в обрывке фразы "... дождись генерала, Эзар, там вместе и решите..."

Увы, детектива из меня не получилось.

Ну хоть наставником я, надеюсь, оказался неплохим...