Заместитель (ЛП)

Застолье тянулось очень долго. В середине обеда Конрад произнес короткую речь на немецком. Еда была великолепна, Жан-Жак превзошел сам себя. Я поймал сочувственный взгляд Хуана, неплохо проводящего время за столом с молодежью, в то время как мне приходилось чинно сидеть в окружении старшего поколения. Ну прямо как в те воскресенья, что я оставался в школе и обедал в доме директора.

После десерта — торта из мороженого, странно выглядевшего, но бесподобного на вкус — Конрад, посмотрев, все ли закончили, встал и, что-то сказав по-немецки, вышел из-за стола. Остальные потянулись за ним.

— Пойдем, — сказала мне Гертруда, жена Фердинанда. — Сейчас дети будут искать яйца. Бедняги мечтают об этом с пятницы.

В саду творился настоящий бедлам. Маленькие и уже не очень маленькие дети вытаптывали растения, разыскивая яйца и преследуя коричневых кроликов. Не думаю, что они поймали хотя бы одного. Время от времени кто-то из них подбегал к Конраду похвастаться своими находками, и он благосклонно расспрашивал их, где и как они нашли яйца. Некоторых, самых маленьких, он даже брал на руки. Я был поражен: никогда не думал, что он любит детей и, судя по их довольным мордочкам, умеет с ними общаться.

Маленькая девчушка с плачем подбежала к нему. Он поднял ее, утешая:

— Пойдем, познакомимся с Гунтрамом. Он нарисует тебе симпатичного зайца, — сказал Конрад, передавая девочку мне. — Попроси бумаги у аниматоров. Она говорит только по-немецки, — добавил он. Девочка у меня на руках доверчиво смотрела, надеясь получить обещанного кролика.

— Не знал, что ты любишь детей, — шепнул я Конраду.

— Очень люблю. Однако с моей работой редко когда выпадает возможность с ними пообщаться. Но теперь, когда у меня есть ты, я надеюсь завести собственных, — сообщил он мне. Я решил, что, должно быть, вино ударило ему в голову. Ладно, пора что-нибудь нарисовать, иначе юная леди задушит меня, настойчиво дергая галстук.

Менее чем за две минуты я получил множество заказов, кроме кролика. Слон, носорог, жираф, разные птицы, в том числе пингвин. Дети сидели вокруг меня и наблюдали, как я рисую. К счастью, потом пришел Хуан и спас мою правую руку от грозящей ей судороги, объявив им по-немецки, что пора идти смотреть выступление фокусника.

Я облегченно вздохнул:

— Спасибо, дружище. Я уж было думал, что никогда от них не вырвусь!

— Да, ты приобрел множество маленьких поклонников. Формируешь рынок будущих покупателей? — пошутил он.

— Для этого у меня есть Лусиана, — усмехнулся я. — Чем занимался? С яйцами повезло?

— Нет, но зато пасхальная зайчиха принесла мне кое-что другое. Пойдем, я тебя представлю Мари Амели фон Кляйст. Очень красивая девушка, между прочим, — сказал он с идиотской улыбкой и сияющими глазами.

— Девушка, может, и невероятная, но подожди, когда ты познакомишься с ее отцом и его отпрысками.

— Я познакомился. И уже обрабатываю ее братьев.

— Почему не ее саму?

— Надо все делать по правилам. Хорошо, что ты уже занят, потому что она — красотка, а конкуренция мне не нужна, — серьезно предупредил он. Ладно, Хуан, удачи, потому что, как я подозреваю, Фердинанд может вести себя хуже Конрада — как любой мужчина, когда дело касается их собственности или дочерей.

Хуан представил меня прекрасной Мари Амели, которая, действительно, оказалась весьма симпатичной, и ее братьям. Ростом с меня, грациозная блондинка с нежным голоском, голубыми глазами и идеальным, как у супермодели, лицом. Хуан, старик, у тебя великолепный вкус! Братья — типичные немцы, каштановые волосы и синие глаза; старший, Карл Отто — точная копия своего отца, работает в банке и собирается в Гарвард. Младший, Йоханес, студент-химик, все больше молчал, напоминая испуганную мышь.

Через некоторое время ребята, устав от носящейся вокруг мелюзги, решили пойти погулять в лес. Большинство взрослых исчезли в недрах замка, остальные сидели во дворе, пока аниматоры развлекали детей. Я немного устал и, извинившись, отказался идти гулять, как и Мари Амели. Ее можно понять. Кому захочется ковылять по грунту на таких высоких каблуках?

— Так значит, мы вместе будем учиться в университете? — она стрельнула в меня своими восхитительными глазами.

У меня внезапно пересохло в горле.

— Возможно, у нас будут совпадать некоторые предметы, мисс фон Кляйст. Я поступил на экономический, а вы, как сказал ваш отец, на «Банковское дело и финансы».

— Давай попроще. В семье меня называют Nutte. Герцог всегда так ко мне обращается, — звонко, словно птичка-малиновка, прощебетала она. Да, теперь я понимаю, почему Хуан сразу запал на нее. Я тоже.

— А меня друзья называют Гути.

— Мой отец много говорит о тебе. Похоже, герцог ест у тебя с рук. Я видела, как он смотрел на тебя, когда ты играл с детьми. Пускал слюни — самое подходящее выражение, — она хихикнула, довольная собственным остроумием.

Мне же ее замечание не понравилось вообще. Лучше сменить тему, потому что она — дочь Фердинанда и, возможно, будущая подружка Хуана.

— Детям нравится, когда им рисуют зверушек.

Она засмеялась.

— Давай, Гути, не дуйся на меня. Я же официально считаюсь черной овцой в нашей семейке! Или ты предпочитаешь провести остаток дня в компании моих идиотов-братьев? Где твое чувство юмора?

— Мне неприятна эта тема, — я попытался сказать это строго, но глядя в эти умоляющие глаза, трудно быть суровым.

— Ладно, я буду паинькой, обещаю. Мне просто интересно, что за человек смог подцепить герцога. Ты должен обладать железной выдержкой, чтобы его терпеть. О его ужасном характере ходят легенды. Удивительно, что ты так молод, — мелодично сказала она, сильный немецкий акцент делал ее голос сексуальным.

— Я на год старше тебя, — ответил я, чудесным образом успокаиваясь. Слышали когда-нибудь о дудочнике из Гамельна****? Я уверен, на самом деле он был женщиной.

— Поэтому и удивительно. Линторфф — мой крестный, и я не помню, чтобы он к кому-нибудь хорошо относился, а тем более, вступал с кем-нибудь в серьезные отношения. Как сказали бы американцы, он — большая задница.

— Он сегодня был очень добр с детьми. Он им нравится, а этого трудно добиться. Я наблюдал за ним, — сказал я, защищая Конрада.

— Да, он добр до тех пор, пока не решит, что кто-то угрожает его власти. И вся доброта исчезнет, пока он не прогнет человека под себя. Без его ведома здесь и мышь не пробежит.

— У него много обязанностей. Знаю, что временами он подавляет, но это не нарочно, — я снова вступился за него.

— Надеюсь, мы с тобой станем друзьями. Нет, правда, называй меня Nutte, — она подарила мне ослепительную улыбку, и я невольно загляделся на нее.

— Хорошо, Nutte, но тогда называй меня Гути.

— Договорились. Скажи-ка ты мне вот что: твой аргентинский друг заинтересовался мною?

— Ты его сразила наповал. Он пытается подружиться с твоими братьями, чтобы получить их одобрение.

Она снова засмеялась.

— Боже, в каком веке вы там у себя в Аргентине живете? Меньше всего меня волнует мнение моих братьев! Ты сам словно из позапрошлого века! Может, поэтому ты способен терпеть Линторффа…

— Хуан следует традиции — как прилично знакомиться с юной леди, — сказал я, немного расстроенный ее снисходительными замечаниями. — Твой отец тоже довольно старомоден и может не одобрить Хуана.

— Мой отец будет счастлив, если отыщется какой-нибудь благопорядочный идиот, который захочет на мне жениться, — она расхохоталась чуть ли не до слез. — Твой приятель мил, и я не прочь узнать его получше. Жаль, что он живет в Лондоне. Я дам тебе мой адрес, так что он сможет поболтать со мной. У тебя есть карандаш?

Она записала свой e-mail, и мы немного поговорили о музыке и нашей учебе. Она закончила закрытую школу в Лозанне, и ей нравились Green Day и System of a Down. О, представляю, какое лицо сделалась бы у Конрада, если бы я стал слушать эти группы здесь.

Через некоторое время к нам подошли две девушки и принялись обсуждать с Мари Амели прием и последние модные показы, и я от них сбежал.