Anorex-a-Gogo (СИ)

Его глаза такие пустые. Они засасывают меня в свою пустоту, а потом выплёвывают обратно. Такие пустые. Ничего, кроме моего собственного отражения.

Он не под наркотиками. Он не пьян. Он просто... потерян. Как будто он не может вспомнить, почему приехал сюда.

– Эй, Джи-Джи, – шепчу я, перекатываясь на бок, чтобы по-нормальному взглянуть на него.

Руки Джерарда толкают меня обратно на спину. Они ледяные, холодные и мёртвые.

– Тебе нельзя лежать на этом боку, помнишь?– напоминает он мне. Так пусто, как будто он просто робот, никакого человека внутри.

– Да, я помню, – отвечаю я, извиваясь под морозным холодом его кожи. – Ложись рядом со мной. Согрейся.

Он подчиняется мне, не говоря ни слова. Почти как ребёнок. Такой пустой, всё ещё с широко распахнутыми глазами.

– Джерард, – говорю я, заглядывая в его пустые глаза на пустом лице, которые пугают меня так сильно и вводят практически в пустой шок. – Что не так?

– Скажи мне, что это не неправильно, – выпаливает он, находя своими пустыми глазами мои. Его глаза дикие и отчаянные. Как у животного, которого подстрелили.

Я немного заикаюсь от удивления.

– Сказать тебе, что ч-что не неправильно?

Он умоляет меня, его тело так близко прижимается к моему, но почти сразу возвращается обратно.

– Пожалуйста, Фрэнки, скажи мне, что это не неправильно. Скажи мне, что мы – не ошибка.

– Мы правильные! – вскрикиваю я, хватаясь за его лицо. Такое пустое. Я должен вернуть его.

Он ревёт, как ребёнок.

– Я-я хочу... Я хочу... – ему не удаётся закончить предложение. Он вцепляется в меня так, словно мы уплываем. Я не замечаю того, что это он уплывает? Это пустота, похоже, готова поглотить его.

Я хотел бы быть джином, чтобы иметь возможность исполнить его желание. Я хотел бы прочитать его мысли и узнать, чего он хочет.

– Я х-хочу, чтобы наша л-любовь б-была... – плачет он, всхлипывая и уничтожая мою футболку. – Я хочу, чтобы наша л-любовь была правильной...

– Она правильная, – говорю я так тихо, эти слова предназначаются только для его ушей. – Она правильная, она такая правильная, такая правильная. Я обещаю тебе, что любовь может спасти нас. Я обещаю, что мы можем сделать всё правильным, – бессвязно бормочу я, пытаясь изменить его мнение. Такие пустые. Эти обещания такие пустые.

Когда его глаза сталкиваются с моими, они светятся безумием и потерянной любовью/найденной любовью/ неизвестной любовью.

– Я х-хочу, чтобы наша л-любовь была п-правильной... сейчас.

Открытие, закрытие

Я хотел бы сказать вам, что мы с Джерардом во всём разобрались. Что мы поцеловались и поняли, что у нас есть возможность исправить всё, что сломалось. Я хотел бы сказать вам это.

Но я просто чертовски устал лгать.

Правда в том, что Джерард продолжает рыдать следующие двадцать минут, а я стараюсь не сломаться, а успокоить его. В конце концов, он забывается беспокойным, вымученным сном, цепляясь за меня и бормоча что-то о правильном и неправильном. Я бы продал свою душу, лишь бы узнать, что ему снится.

Правда в том, что я не сплю почти всю ночь, потому что абсолютно уверен в том, Карма где-то наёбывает меня. Что он имел в виду, когда сказал, что хочет, чтобы наша любовь была правильной прямо сейчас? Что это значит? К тому времени, как я отключаюсь ранним утром, у меня всё ещё нет никаких ответов.

Правда в том, что никогда в жизни я не был так напуган.

Я просыпаюсь от лёгкого встряхивания. Оно почти неощутимое, но достаточно настойчивое для того, чтобы оказаться реальным. Мои глаза с трудом открываются, веки слипаются, а ресницы трепещут, словно крылья. Открываются, закрываются, открываются, закрываются. Я останавливаюсь на чём-то среднем между этим. Я медленно фокусируюсь на лице Джерарда, сначала картинка размытая, но постепенно всё становится ясным. Его глаза покрасневшие, тёмно-красные трещины на белке, как разломы на тротуаре. Цвет глаз потускнел, как будто пламя выжгло его. Джерард сгорел.

– Фрэнки, давай. Просыпайся. Я не задержу тебя надолго, – шепчет он, поглаживая своими холодными руками моё лицо.

Я ещё немного шире открываю глаза, но они снова закрываются. Солнце только начинает просыпаться, лучи падают на Джерарда, отчего он кажется эфемерным.

– Хорошо, – сонно бормочу я. – Я не сплю.

Затем он просто смотрит на меня несколько долгих секунд.

– Фрэнки, сначала я хочу извиниться за прошлую ночь... Это было... неправильно с моей стороны, я никогда не должен был говорить тебе этого, потому что это неправда. Я на самом деле очень зол на себя за то, что наговорил тебе. Мне очень, очень жаль.

Его слова с трудом доходят до меня. Сначала он говорит, что мы - ошибка, но сейчас он сказал, что это неправда, потому что мы - правильные. Я не могу нормально соображать, проспав всего два часа.

– Я... Я не совсем знаю, как мне сказать следующую часть, так что я просто скажу тебе это, хорошо? – Он делает глубокий вдох. – Ты был прав насчёт многих вещей, Фрэнки. Насчёт того, что я хотел защитить тебя и помочь. Ты научил меня, что значит ценить чужую жизнь больше, чем свою, просто потому, что ты любишь этого человека. И ты научил меня не бояться влюбляться в кого-то. Ты был прав насчёт того, что я люблю тебя. Я люблю тебя очень, очень сильно. Я думаю, что ты научил меня тому, что такое любовь. И чем она не является. Что она не может быть ложью и не может вредить людям. – Он рассеянно играет с прядями моих волос. – Но я не уверен, что наша любовь для нас благоприятна. Она делает тебе больно. А ты и так достаточно натерпелся. – Джерард закрывает глаза. – Ты был всегда прав во многом. Но... – Теперь он смотрит в окно, на ещё не проснувшийся Нью-Джерси. – Но ты не был прав в одном. Я не хочу совратить и испортить тебя. Уже нет.