Заместитель (ЛП)

— Хорошо, Гунтрам. Делай, как знаешь. Собаку я заберу. Сейчас слишком холодно для такого нежного животного, — очень серьезно сказал он, подхватывая Мопси на руки. — Возвращайся домой, когда захочешь.

И ушел.

Я сидел на скамейке очень долго, пока не стемнело и еще больше похолодало. Конрад — испорченный щенок, эгоистичный ребенок, который по какой-то прихоти судьбы привязался ко мне, скорее всего, потому что я похож на его бывшего любовника, единственного человека, который поставил Конрада на место. Я сомневался, был ли он таким скверным, как мне описали — ведь Конрад далеко не ангел. Так или иначе, это не моя проблема, потому что его здесь нет, чтобы занять мое место, и даже если бы он был, я знаю, что не отдал бы ему Конрада.

Даже если бы Конрад согласился отпустить меня, я не смог бы жить без него. Я явственно понял это сейчас. Когда он уезжал, я считал минуты, когда он позвонит, и втайне надеялся услышать его шаги в коридоре. Раньше я пытался убедить себя, что это только временный эффект от того, что с ним я открыл для себя секс, но последние две недели воздержания убедили меня, что причина — не в сексе, а в объятьях после него, ласковых поцелуях, разговорах и обожании в его глазах, к которому я пристрастился, как к наркотику. Почему я просиживал над этими идиотскими и скучными упражнениями по немецкому — потому что думал, что ему будет приятно, и жаждал услышать от него похвалу.

«Меня приручили», — сказал Лис Маленькому принцу, плача, потому что его оставили ради розы. Я без него долго не протяну, потому что он заставляет меня чувствовать себя живым и свободным.

Стало еще холоднее. Пора идти домой.

Примечания переводчика:

Цюрихское озеро

** Крупнейший инвестиционный банк США.

========== "29" ==========

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Конрад, когда я вернулся в дом.

— Да, все нормально. Если не возражаешь, я хотел бы проверить электронную почту. Увидимся позже, — мягко сказал я и, не снимая пальто, направился прямо к лестнице.

— Ужинаем в восемь, — он пристально смотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд.

— Не мог бы ты меня позвать?

— Разумеется.

Я поднялся по лестнице в помещение, ведущее в комнату Конрада. До сих пор не могу привыкнуть к мысли, что это наша спальня. Прошел в бывшую гостевую комнату, превращенную для меня в маленькую студию, с невероятным письменным столом и стулом, двумя книжными шкафами и витриной, где расположилась моя коллекция фигурок из Звездных войн. У Фридриха было непередаваемое выражение лица, когда он их увидел. Так, наверное, смотрели римляне на варваров. Тем забавнее было услышать восхищенный вопль Хайндрика, который он издал при виде аргентинской версии от «Top Toys» в оригинальных упаковках. Да, швед тоже фанат, и поскольку ему всего 28 лет и он рос обычным ребенком, его мало волнуют презрительные взгляды. Хайндрик даже предложил мне свою копию «Эпизода 1», чтобы скрасить ожидание выхода «Эпизода 2»*.

До ужина оставалось еще полчаса, можно было пока почитать почту. Забавно, как много людей из школы, с которыми я даже не был знаком, знают о моем существовании и шлют мне пожелания. Написал почти весь класс, даже Лауча («мышь»), который никогда ничем не интересовался, кроме лошадей, конного поло… и пато**. От Федерико вестей не было, и о нем никто не упоминал, поэтому я решил закрыть эту главу моей жизни…

Получил я письмо и от Хуана Долленберга, своего школьного приятеля.

Гунтрам, старик. Надеюсь, тебе лучше. На эту Пасху я собираюсь кататься на лыжах в Комо и буду жить в доме родственников Лусианы. Да, это настоящее нашествие на их дом. Обнаружив, что это всего в 250 километрах от Цюриха, я подумал, не заехать ли к тебе на денек, чтобы проверить, всё ли на месте. К тому же Лусиана угрожала мне медленной смертью, если я не навещу тебя и не поблагодарю за подарки Хуану Игнасио. Ты не представляешь, какими властными могут быть женщины, ставшие матерями! Ее тайный план состоит в том, чтобы я стащил несколько картин или рисунков (или что у тебя есть) для одного русского, который любит твои работы и так щедро платит за них, что Лусиана смогла сделать новый интерьер в своем элегантном лондонском доме.

Брат до сих пор в Аргентине, работает на герцога, навещает поместье и пересчитывает коров. Он приедет к нам в Лондон в апреле, когда получит место в здешнем офисе.

Малыш чувствует себя хорошо, и ему уже почти месяц. Приходится изображать ответственного дядюшку и развлекать его, когда Лусианы нет дома.

С наилучшими пожеланиями,

Хуан

Я обдумывал, что ответить Хуану: наверное, мы могли бы встретиться в Цюрихе. Стук в дверь застал меня врасплох.

— Войдите.

Я ожидал увидеть Фридриха или другого дворецкого, но это оказался Конрад.

— Ты занят?

— Нет. Просто читал письмо от Хуана, брата Пабло Долленберга, — объяснил я, поднимаясь со стула, но Конрад не дал мне встать, положив ладонь на плечо.

— Я помню его. Его брат помогает Ландау готовить сделку по приобретению недвижимости, а потом поедет работать в лондонский офис. Им нужен такой человек. Что он пишет?

— Он собирается на Пасху в Комо и хочет узнать, можем ли мы встретиться в Цюрихе.

— Пригласи его сюда на несколько дней; тебе не помешает компания сверстника. Он может приехать в пасхальное воскресенье. После мессы я всегда устраиваю обед для сотрудников банка.

— Не знал об этом.

— Он может приехать в субботу и, если захочет, остаться до понедельника или вторника. В пятницу у нас Via Crucis***, и это только для ближайшего окружения. Ты можешь присутствовать на мессе, но потом должен уйти, поскольку не состоишь в ордене.

— Не знал, что ты так серьезно привержен Церкви, — удивился я. Конрад следует католическому учению?

— Это важная часть моей жизни. Я подчиняюсь правилам Церкви и отстаиваю их. Кровь Христа пролилась за нас, и мы должны защищать его царствие.

— Мы не в точности следуем правилам, Конрад. Когда я был в Буэнос-Айресе, хотел сходить на исповедь, но не смог, потому что не в силах раскаяться в своем грехе. Отец Патрисио сказал, что я должен исправить свои пути, но я не могу это сделать и не смею запятнать таинство. Я знаю, что то, что мы делаем, неправильно, и не должно продолжаться. Как ты можешь идти к причастию, зная, что погряз в грехе?

— Мы не можем бороться с нашей природой, Гунтрам. Я люблю тебя, а ты должен больше доверять Церкви. Она более терпима, чем ты воображаешь, и не отвергнет тебя. Отец никогда не бросает своих детей. До XIII века Церковь даже позволяла двум мужчинам заключать союз; «молитва за братание» — так это называлось, если верить Босвеллу. Это было что-то вроде брака, и существовала специальная молитва и благословение****.

— Да, а в XIV веке они сжигали на кострах тамплиеров за ересь и мужеложество.

— Тамплиеры были оправданы в 1308 году Папой Клементом V согласно Шинонскому пергаменту, который был обнародован в прошлом году. Это французский король, позарившись на собственность ордена, запалил костры. Разве кто-нибудь из моих людей когда-нибудь относился к тебе с презрением?

— Никогда. Но кто решится открыто осуждать твои поступки…

— Как бы я хотел, чтобы это было так! Тогда бы мне не приходилось каждый день выслушивать тирады Фердинанда, — Конрад засмеялся. — Есть только одна причина, по которой они не подвергают сомнению мой выбор спутника. Я придерживаюсь традиционного образа жизни и своим поведением не оскорбляю семейные ценности. К тому же, ты обладаешь достоинствами, которые обычно ищут в супругах. Их гораздо больше устраивает твое присутствие, чем те времена, когда я трахал всё, что движется. — Услышав от него грубое выражение, я покраснел и одновременно почувствовал досаду. Должно быть, Фридриху, вынужденному подчищать последствия разгула, приходилось нелегко. — Как я уже сказал, можешь прийти на мессу в пятницу, чтобы со всеми увидеться, но потом ты должен уйти, потому что у нас будет собрание.