Я с тобой, Томми (СИ)

Кажется, Минхо сдавленно застонал вместе с ним, но Томас не был в этом уверен до конца — он ничего не слышал из-за собственного громкого дыхания, закладывающего уши, и сумасшедшего галопа, которое отплясывало сердце. Если бы гриверы не забились в свои норы и не спали, они, наверное, услышали бы его с самых дальних закоулков чертового лабиринта.

Когда он открыл глаза, Минхо разглядывал его с непонятным выражением. Томас чувствовал себя настолько обессилевшим, что не смог даже как следует смутиться под этим взглядом. Только облизнул пересохшие губы и посмотрел вниз, туда, где Минхо вжимался в него своим стояком.

— Минхо..?

Кореец покачал головой и отстранился, стряхивая с руки белесые капли, а потом вытирая пальцы об бинты на другой руке.

— А как же ты? — хрипло спросил Томас.

— Нам нужно идти, — только и сказал Минхо, повернулся к нему спиной и устремился в недра лабиринта.

Они ни разу не заговорили о том, что произошло в лабиринте. И вели себя так, как будто этого не было. Но каждое утро, уходя достаточно далеко от Глэйда, Минхо зажимал его где-нибудь в бесконечном коридоре и целовал так, что Томас мгновенно терял самообладание, а вместе с ним слух и зрение. А потом ласкал рукой, заставляя забывать обо всем на свете, включая собственное имя. В такие моменты Томас вообще помнил только одно единственное имя — Минхо.

Он не знал, что сам Минхо вообще думает обо всем этом, и не рисковал спрашивать. Первый восторг от испытанного и от того, что именно Минхо делает это с ним, поулегся. И теперь Томасу этого было недостаточно. Ему было необходимо знать, что Минхо так же хочет всего, что происходит между ними, как и он сам. Но тот еще ни разу не позволил Томасу дотронуться до себя.

В Глэйде они почти не разговаривали, как, впрочем, и в лабиринте, куда уходили каждый день. Никто не замечал, что их отношения неуловимо изменились, и только Ньют как-то раз вечером, когда они с Томасом сидели возле своего бревна, поинтересовался, что между ними происходит.

Минхо в тот момент как раз прошел мимо них, направляясь к своему гамаку под отдельным навесом для бегунов. Томас проводил его почти тоскливым взглядом, не замечая, что смотрит на высокую подтянутую фигуру куратора бегунов с нескрываемой жадностью.

— Эй, Томас, может, скажешь, что между вами двумя происходит, а? — тихо спросил Ньют.

Томас вздрогнул, резко отвернулся от Минхо, бросив быстрый испуганный взгляд на светловолосого старосту, и тут же, осознав, что выдал себя с головой, закусил губу и покачал головой.

— Томми, — неожиданно мягко произнес Ньют. — Уж мне-то ты можешь сказать.

Томас с сомнением посмотрел на него, неосознанно нервно срывая травинки, росшие рядом, и тут же кидая их в сторону.

— Я знаю, что ты видел меня с Галли тогда, — сказал Ньют настойчиво. — Слушай, ты правда можешь поделиться со мной. Я никому ничего не скажу. Ты же не рассказал.

Томас вздохнул и подтянул колени к груди.

— Я не знаю, Ньют, — сказал он устало. — У меня нервы ни к черту, потому что я ни хрена не смыслю в отношениях. Я просто не понимаю!

— Чего именно?

— Мы… мы… — Томас замялся, пытаясь объяснить, а потом пожал плечами, и, по-прежнему не глядя на собеседника, выпалил, как на духу: — В лабиринте он… Черт, с ума меня сводит, делает такое… И ни разу не дал мне дотронуться до него. А я хочу, понимаешь, хочу?

Несколько секунд Ньют смотрел на него с легким удивлением, а потом улыбнулся и положил руку ему на плечо.

— Минхо — крайне замкнутый тип, — сказал он. — Сколько его знаю, он здесь ни с кем так особенно и не сблизился. То есть, его все уважают, любят, его команда так вообще на него надышаться не может. Он для своих бегунов непререкаемый авторитет. Он может быть весел и шутить в компании сколько угодно, но никогда не позволит никому лезть себе в душу. Вообще, знаешь, ты первый, кого он подпустил так близко. Мне кажется, что ему в принципе трудно открываться другим.

— Что ты имеешь в виду? — пробормотал Томас.

— Просто дай ему время. Сейчас мы здесь, в этом треклятом лабиринте, каждый день пытаемся найти выход, хотя мне уже тоже начинает казаться, что это невозможно, но что будет потом? Через неделю? Месяц? Два месяца? Может быть, мы все еще будем тут, а может, мы найдем путь на свободу. Минхо не тот парень, который будет очертя голову бросаться в омут чувств. Ты должен убедить его в том, что надежен.

Томас невесело рассмеялся и вытянул ноги.

— Ты говоришь так, как будто он непреступная крепость какая-то.

— В каком-то смысле так и есть, — согласился Ньют. — Ты знаешь… Мы с Галли не единственные, кто пытается уединиться, чтобы сбросить напряжение. Есть и другие. Иначе мы бы вряд ли протянули тут больше трех лет без девчонок. И к Минхо… ну подкатывали.

— Хочешь сказать, что я не первый? — выпалил Томас.

— Естественно нет! — фыркнул Ньют. — В том плане, что ты не первый, кто так по нему сохнет. — Тут блондин откровенно заржал. Томас слегка смутился, но Ньют хлопнул его по плечу. — Расслабься. Зато ты первый, к кому он относится так.

— То есть никого до меня он не…

— Не, — Ньют хмыкнул и покачал головой. — Минхо не стал бы ради обыкновенного перепиха так усердствовать. Он лучше потерпит, побегает, чтобы сбросить пар, даром что каждый день так в свой лабиринт бежит, как заяц, чем подпустит к себе кого-нибудь, чтобы только передернуть.

Томас откинулся на бревно и закрыл глаза. Выходит, Минхо все-таки не так бесстрастен, каким хочет казаться. Иначе не было бы всего этого каждый день. Иначе он не набрасывался бы на него с такой яростью, стоит им отойти от Глэйда подальше.

Ньют встал, дружески сжав его плечо, и ободряюще улыбнулся.

— Как бы там ни было, салага, мне кажется, ты на верном пути, — усмехнулся он, прежде чем уйти.

Томас недоуменно моргнул, провожая его взглядом.

========== Глава 4 ==========

В тот день все было совершенно не так, как обычно. Они нашли вход в седьмую секцию, а потом та странная штуковина, которую они извлекли из гривера, оказалась компасом, который показывает дорогу. Минхо забросил ее в рюкзак и совершенно про нее забыл до того самого момента, как она вдруг не запищала, стоило им приблизиться к воротам в логово гриверов.

Потом все завертелось. События понеслись вскачь, как сумасшедшие. Они вернулись в Глэйд, рассказали остальным о своей находке. Галли как всегда начал орать, что Томас опять впутал их во что-то непонятное и все это попахивает кланком.

— Послушай ты, салага! — снисходительно выплюнул он. — Я здесь уже три года, а ты всего ничего…

— Да, Галли! — потеряв терпение, Томас резко развернулся и раздраженно уставился на него, отталкивая от себя, потому что здоровяк Галли опять попытался подавить своими габаритами, надвигаясь на него, как боевой петух и раздувая грудь колесом. — Ты здесь три года и до сих пор здесь! Тебе это ни о чем не говорит? В отличие от тебя, я хоть что-то сделал! И этот вход в логово гриверов — хоть какая-то зацепка за те три года, что вы тут!

Если бы не появилась Тереза, девчонка, которую лифт поднял почти сразу после Томаса, то они с Галли наверняка подрались бы.

Она и сообщила, что Алби, ужаленный гривером не так давно, наконец очнулся. А потом, сразу после этого, оказалось, что ворота в Глэйд не закрылись на ночь по своему обыкновению. Более того, другие три входа, которые постоянно были наглухо закрыты, тоже разошлись. Началась суматоха и паника, ведь только высокие стены отделяли Глэйд от страшных монстров, гулявших по всему лабиринту ночью.

А затем появились они — гриверы.

***

На следующее утро после того, как гриверы уничтожили поселок, Томас и еще некоторые глэйдеры решили выбираться отсюда. Все равно оставаться больше не было никакого смысла. Томас предпочел бы сдохнуть там, в лабиринте, пытаясь выбраться на свободу, чем здесь, слоняясь от стены к стене. Вряд ли ворота снова сойдутся, чтобы защитить то, что было Глэйдом, от гриверов.